Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

‹1926›

ПАПА ЗАЯЦ
В ночном пасутся лошади у нас
С весны чуть не до первого мороза…
И как-то раз В рассветный час
С Кобылою из одного колхоза
Столкнулся Заяц около куста.
Аж задрожал от носа до хвоста!
Нет, не со страху: очень уж ему
Пришлась по вкусу пегая Кобыла.
Да и она его как будто полюбила —
За что, и сам я не пойму…
Однако Заяц после этой встречи
Стал намекать, хвалиться в каждой речи,
Что было там не просто, мол, свиданье,
А… форменное бракосочетанье.
Поднимет Зайца на смех кто-нибудь,
А Заяц — гневно: — Протестую!
Я вам сумею рты заткнуть!
Увидите! Союз наш не впустую!.. —
И впрямь, у пегой через год —
Приплод:
Буланый жеребенок-сосунок.
От счастья под собою ног Не чуя,
Наш Заяц-папа мчит к знакомым и к родным:
— Пошли! Наследника вам показать хочу я!
И зайцы не смеются уж над ним,
Смекают: «Хвастал, видно, неспроста!..»
Сбежались все. И вот из-за куста
Родитель гордый, потирая лапы,
Им на сынка кивает:
— Чем не я?
Моя косинка, шустрость в нем моя,
И хвост короткий, куцый, как у папы.
Так вот: чтоб впредь вы чушь в мой адрес не мололи,
Кого мне полюбить? Слониху, что ли?
— Валяй! — шумит братва. — Давно пора!
Качать разбойника! Ура!
Ай, Заяц! Ну подлец!
Ну молодец!
Он охмурит, кого захочет!.. —
Но тут поблизости колхозный Жеребец
Как вдруг заржет, как загогочет, —
И длинноухие, кто в поле, кто в кусты,
С «папашей» вместе дали лататы.
Добавлю к басне, что она
Тех личностей касается,
Претензий у кого хватило б на слона,
Заслуг же — меньше, чем у зайца.

‹1935›

ФИЛОСОФ И РЕКА
Намерясь разработать ряд вопросов,
Надеясь истину в скитаньях обрести,
По белу свету брел Философ.
Брел, брел — и сбился вдруг с пути:
Хотел к деревне выйти напрямки,
А вышел к берегу реки.
Ну надо ж этакой случиться неудаче!
Видны дома, дымки видны.
Доносится и запах — не иначе
Пекут блины
(Был к запахам в тот миг
Философ чуток,
Поскольку голодал уж больше суток),
Но вот беда:
И там и сям — вода.
В какую сторону здесь ближе к переходу?…
Тут окунул Философ палец в воду
И с мыслью: «Не прошляпить бы блины», —
Стал стаскивать штаны.
Разделся. Но себе мыслитель верен!
В штанах он или без штанов, —
Порассуждать всегда готов:
«Плыть или же не плыть?…
Конечно, я намерен
Постичь умом любую глубину,
Однако здесь вода… мутна и неприятна.
Допустим, я в нее нырну,
Но вынырну ль обратно?
Нет, эта глубь, по видимости всей,
Не для философов, а лишь для карасей!..»
Раздумий цепь была бы длинной,
Но тут раздался рев ослиный:
Невдалеке Осел трусил к реке.
Вот спрыгнул в воду он и храбро — на середку
(Где речка, надо думать, глубока),
Там промочил водицей глотку
И ну хвостом кропить бока…
Философ, онемев, глядит недоуменно:
Так вот какая здесь река!
Вся глубина — Ослу лишь по колено.
С произведеньем встретившись туманным,
Его сравнить подчас мы склонны с океаном,
Хоть не от глуби в нем не видим дна,
А оттого, что там — лишь муть одна.

‹1963›

МОИСЕЙ КУЛЬБАК

(1896–1940)

С еврейского

БЕЛАРУСЬ
Мой дед из Кобыльников носит кожух обветшалый
Еврей с топором и лошадкой, — обычный мужик.
Шестнадцать дядьев и отец мой, еще не старик, —
Простые евреи, евреи простые, как скалы.
Плоты они гонят и сыростью пахнут речной.
До вечера бревна таскают в лесу спозаранку,
Все вместе свой ужин хлебают из миски одной
И валятся, точно снопы, па кровать и лежанку.
Мой дед, — еле-еле на печь он влезает, мой дед,
И дремлет уже на ходу, сгорбив дряхлые плечи,
А ноги — понятливы, сами ведут его к печи,
Ах, добрые ноги, что служат ему столько лет…
ЛУННАЯ НОЧЬ
Плывет царица Савская — луна,
Прохладные струятся покрывала —
Сны синевы, небесный отблеск сна…
И приглушенный, слабый лунный свет
Стекает вниз и капает светло
На каждое уснувшее село.
И шевелится мягкий лунный луч,
Всё на земле связуя понемногу:
И курочку, примявшую траву,
И рыбку, что глотает синеву,
И белую овечку, — там в хлеву.
Плывет царица Савская — луна,
Покинув трепет мраморный чертога.
ВЕЧНО, ВЕЧНО…
Вечно, вечно, вечно звуки ткут и краски
Мелодию прихода и ухода,
И вечно светят звезды небосвода…
Везде, где человек стоял, — там череп
Валяется в пыли, забытый, неприметный.
Бессмертны только боги, люди — смертны!
Восходит к небу легкое дыханье
И угасает в звездной дали млечной,
А звуки ткутся, краски ткутся вечно…
Прошлась по миру тихая улыбка
В день сотворенья —
Сияют небо и земля в цветистом сновиденье.
Вечно, вечно, вечно звуки ткут и краски
Мелодию прихода и ухода,
И вечно светят звезды небосвода…
70
{"b":"255208","o":1}