— Да и обязанности депутата непросто выполнять, — говорит Антонина Ивановна и вздыхает озабоченно. — С газификацией станицы у нас до сих пор не решен вопрос… Да вы знаете эту историю…

Знаю. В 1983 году к станице подвели газ. Государство вложило в это дело 460 тысяч рублей. Не пожалело денег. В надежде улучшить бытовые условия сельских тружеников. И с расчетом, разумеется, что благодарные люди еще лучше станут работать. И что же? А ничего. Ровным счетом. Зарыли в землю 460 тысяч и ждут. Чего ждут? Неизвестно. В станице шутят на этот счет: наверное, ждут, когда из полумиллиона три вырастут. Смешно? Нет. Вложить огромные деньги и не получать отдачу вот уже третий год и неизвестно когда она будет, — такое могут’ делать только люди, которые не знают счета деньгам. Которые понятия не имеют, что такое хозяйский подход к де^у, не говоря уже об ответственности. Ведь до смешного дошло: согласно плану газификации, спущенному сверху, на этот год колхозу запланировано проложить труб 0,6 км, а надо 130. 130 делим на 0,6 — получаем 216 лет. Вот сколько потребуется времени, чтобы газифицировать станицу Васюринскую, если идти такими темпами. А за 216 лет, наверно, будут газифицированы даже спутники — города на околоземной орбите. При этом заметим, все станицы вокруг Васюринской полностью газифицированы.

— И говорили, и писали, и ездила сама в соответствующие инстанции, — говорит Антонина Ивановна, — бесполезно. Ума не приложу, что делать? А люди требуют. — Она улыбается тихо. — И чем лучше живем, тем лучше хочется. Без топки мы не сидим, конечно. И уголь, и дрова, и газ ба\онный у многих есть, но… Люди ведь сравнивают: в городе газ, у соседей газ, а мы, васюринцы, чем хуже?.. Тоже человеческий фактор. От него никуда не денешься. Очень серьезный вопрос. А с пионерлагерем?..

Да, и с пионерлагерем загвоздка. Его начали строить для детей, у которых теперь уже свои дети. В 1969 году начали, на 1987 намечен, наконец, пуск. Дай‑то Бог. Вот ведь какие дела! А люди работают. Хорошо работают. Кормят тех же строителей, которые никак не построят пионерлагерь для колхозных ребятишек и которые растянули газификацию станицы на 216 лет.

— Но теперь должны разобраться с этими делами. К тому идет, — успокоенно продолжает Антонина Ивановна. — Надо наводить порядок в стране. А мы здесь, на местах, надежно держим продовольственную вахту. И женщины, и мужчины стараются. Перекуривать реже стали. Свободная минутка — каждый смотрит, кому помочь, где что сделать. Это хорошо. Подряд — дело хорошее. Все должно быть четко, разумно, работать надо с полной отдачей сил. Всем. А то знаете как бывает — один старается, а другой… Разбаловались некоторые. Разные люди, разные факторы. Одни понимают, сознают свой долг перед государством, народом, другие… А вообще, не все еще ладится, не все у нас толком. Но… Работать можно. — Это любимое выражение Антонины Ивановны — работать можно.

Своей необычной силой характера она напоминает мне Василия Ивановича Мороза. Сейчас он работает звеньевым полеводческой бригады № 1. В 1984 году звено перешло на подрядную организацию и оплату труда. Об этом хочется поподробнее. Потому что здесь, в звене Василия Ивановича, я нашел массу интересного как с точки зрения внедрения новой формы организации труда, бригадного подряда, так и с точки зрения активизации человеческого фактора.

В звене было сначала 12 человек. Потом четверо отсеялись: появились на работе в нетрезвом виде, а по положению за подобный проступок виновные лишаются всех доплат по результатам года; им стало бессмысленно продолжать работать в звене. Ушли. Осталось 8 человек. А объем работы тот же.

— Ну и как? — тороплю я Василия Ивановича.

— Справились, — говорит он спокойно, теребя в пальцах былинку. Лицо его, тронутое уже первым загаром, суровеет. Он неторопливо опускается на пригорочек у лесополосы. Я сажусь рядом. Он только что спрыгнул с трактора, которым гонял по озимым три сцепленных в агрегат сеялки, заправленные азотными удобрениями. На нем пиджак, рубашка, из‑под которой выглядывает матросская тель

няшка. На флоте служил, думаю. Морской братишка! Этот с любым звеном справится. Хотя я не совсем понимаю, почему двое крепких ребят, когда мы подъехали на «Москвиче», полеживали себе на разогретой прошлогодней травке перед раскрытым журналом «Техника молодежи», пожмуривались на яркое солнышко и поглядывали на пылящий вдали трактор? Но потом все прояснится. А пока я всматриваюсь в спокойное лицо Василия Ивановича и думаю: «Надо же — совпадение какое! Тоже Василий Иванович. (Колхоз‑то Чапаева!) Тоже полководец. Только на мирном фронте. И полк у него поменьше численностью».

— И неплохо справились, — продолжает Василий Иванович. — Хороший урожай взяли. Особенно по сахарной свекле. Хорошо заработали… (Да. Я уже знаю. На заработанные в 1984 году деньги он купил «Жигули». Я видел. Новенький, сверкающий никелировкой автомобиль цвета кофе с молоком). — Вот так бы и работать! На душе хорошо и материально прилично, — И вдруг добавляет без ложного пафоса, даже без особого нажима в голосе, но так сильно и убедительно, что запомнилось: — Здорово!

Он надолго умолкает и молчит с видом человека, который уже и так слишком много сказал, позволил себе эмоции. Помолчав, заговорил уже по делу:

— Работали мы по так называемой технологии без применения ручного труда. Еще ее называют индустриальной. Смысл в том, чтоб уйти от самой трудоемкой работы, которую выполняют обычно только вручную — от расстановки и прополки свеклы.

— Как это? — опешил я, чувствуя, что подотстал за эти годы по агротехнике.

Василий Иванович понимающе смотрит на меня.

— Свеклу высеяли семя от семени на 8—10 сантиметров специально оборудованной сеялкой. Пропололи гербицидами. И получилось: обошлись без расстановки (это прорывка, прореживание всходов свеклы — В. Р.) и без прополки. Кое — где, правда, осот выскочил. И нам хотели прислать женщин на подмогу. Но мы отказались, сами управились. Все сделали сами. Даже когда блошка напала на сахарную свеклу — сами опрыскивали. Людей как будто подменили. Все стараются. Прямо перевоплощение какое‑то! Вот что значит материальная заинтересованность!..

Я знаю Василия Ивановича давно. Это сдержанный, немногословный человек. И вдруг так разговорился! Значит, действительно под впечатлением.

— Словом, выполнили и перевыполнили задание по всем культурам, по всем показателям.

Он долго молчит, обдумывает следующую мысль.

— А в прошлом году (это значит в 1985. — В. Р.) уже хуж'з сработали Год был неурожайный и… — Он снова умолкает, подыскивая подходящие слова. Видно, то, о чем он собирается говорить, очень важно и сказать не так просто. Мы как‑то отвыкли говорить правду. А если говорим, то с оглядкой. Критика у нас не возбранялась, но деликатно зажималась. И это очень вредило делу. Ускоренному его продвижению вперед.

Но ладно, я знаю, о чем он хочет сказать. Пока он подыскивает подходящие слова, я поведаю читателю, о чем у Василия Ивановича болит душа. Подрядная форма организации и оплаты труда получила в стране огромное распространение. Она непрерывно изменяется и совершенствуется. Заметим к слову, именно потому совершенствуется (пока), что для критики открыты нынче все шлюзы. Я говорю «пока», потому что кое — кому из руководителей она уже не нравится — слишком много требует — и они постараются ее по, трон: ггь.

Совершенствевание бригадного подряда идет по пути укрупнения структурных подразделений, переходящих на кол\ективный подряд. Почему? Вот об этом как раз и думает сейчас Василий Иванович. Пока он думает, я расскажу о том, что видел в соседнем хозяйстве. Там сложилась примерно такая же ситуация: звено полеводов внутри бригады перешло на коллективный подряд. Первый год сработали отлично. В 1985 году уже хуже. Неурожайный год и тоже «и»… Странно повел себя этот самый человеческий фактор, который мы теперь прославляем на всех перекрестках, но который имеет плюсы, минусы и много еще вопросов.

Сначала ничего не могли понять, а потом… Потом постепенно прояснилось. Начало проясняться с того, что бригадир стал замечать, что ему трудно разговаривать с людьми. Тут бы радоваться: основное полеводческое звено, за которым закреплены основные угодья и ведущие культуры, идет в графике по всем видам работ, как по нотам складываются дела. Как тут не радоваться?! А люди ходят хмурые. Те, кто не в звене. Вроде как завидуют. Что такое? Всем же предлагали гуртоваться в звенья. Отказались. А теперь дуются. Одна стычка, вторая, третья…