Спору нет — приятно видеть наяву вместо старых турлучных помещений новые корпуса из кирпича и бетона с утепленными крышами. Четко работающие автопоилки, «елочки» на доении, «детские» приемники — помещения, где обсушиваются и обогреваются под красными лампами новорожденные телята, подземная канализация, водопровод и т. д. и т. п. Но обидно, когда тут и там видишь следы непродуманных, а порой и равнодушных решений в проектах. Вернее, отсутствие решений. Когда «торчат уши» — недоделки проектировщиков и строителей, а точнее их нежелание предусмотреть некоторые «мелочи» для удобства работы животноводов. Эти «мелочи» доставляют им крупные неприятности. Их приходится устранять по ходу дела. Подчас вручную, кустарным и полукустарным способом. Взять хотя бы те же кормушки в телятнике. Неужели нельзя было сразу сделать их так, как
того требует технология содержания телят? Неужели нельзя было придумать механическую раздачу кормов телятам?
Теперь для облегчения труда Аллы Максимовны местные умельцы сварили из железа обыкновенную тележку, на которой она развозит быстренько корма для своих 160 питомцев.
При мне «грузили» телочек на бортовую машину. Телочки эти уже достигли определенного возраста и теперь их направляют на доращивание для пополнения молочного стада. Таким способом «грузили», наверно, и при царе Горохе. Примитивный помост, примитивный загон и, естественно, обыкновенный прием: несколько мужчин разом с криками, гиканьем хворостинами погнали телочек на помост, с него в кузов машины. Перепуганные, они шарахнулись кучей, сбивая и подминая друг дружгу под себя. Понимаю: простое дело, просто делается. Но неужели нельзя было построить и оборудовать по всем правилам технологии специальную площадку? Как на СТФ-2. Ведь выращивание и транспортировка телочек на ферме не разовое дело, а составная часть постоянного технологического, если можно так выразиться, процесса животноводческого производства. Эти и много других «мелочей», которые портят кровь и нервы людям иначе не назовешь как ложкой дегтя в бочке меда…
Мне кажется, культура труда — одна из основных составляющих положительного человеческого фактора в ускорении социально — экономического прогресса. Мне кажется, культура труда таит в себе огромные неиспользованные резервы В этом смысле чапаевцы начали сдавать позиции. Когда‑то я восхищался чистотой * порядком на полевых станах. Туда действительно приятно было приехать, побыть там. Приятно было ехать людям на работу. Там уютно, красиво, удобно. Было. Теперь этого не скажешь. В чем дело? Что случилось? Почему полевые станы утратили свое лицо? И дела у полеводов последнее время не блещут. Нет ли тут взаимосвязи?
А сейчас мы с Александром Владимировичем Пертманом стараемся вместе понять, в чем конкретно проявляется человеческий фактор у них на ферме и почему?
— Я все‑таки не пойму, Александр Владимирович, как вам удается управляться с таким количеством животных меньшим числом людей? Раньше на 400 голов вас было 52 человека, теперь на 900 голов — 41!
— Возможности человека большие, чем мы думаем, — говорит он поразмыслив. — Опять же — хозрасчет. — Он показывает мне расчетные лимитные книжки, которые недавно завели в колхозе Чапаева. — Теперь на каждый вид расходов нам выдается строгий лимит денег. К примеру, вот на хозинвентарь. — Он открывает книжку и в ней я вижу цифру — денежный лимит на текущий квартал, — Теперь мы думаем — купить ведро или лопату, а может, обойдемся пока тем, что есть? Решаем: можно обойтись. И так во всем. И в использовании рабочих рук тоже. Подсчитали, прикинули. Оказывается, можно управиться меньшим числом людей, сэкономить зарплату. Мало того, потихоньку привыкаем делать то, что раньше нам делали другие. И ремонт помещений, и ремонт оборудования. А теперь вот сами будем заготавливать корма. У людей появился интерес, поскольку часть сэкономленных средств идет нам на доплату. Люди стараются. Потому что заинтересованность, сознательное отношение к работе…
Слона «сознание», «сознательный подход», «сознательное отношение» — стали здесь главными словами. И не просто: ловеми. Зс ними стоят вполне конкрепные дела: экономное расходсвание средств, кормов, товарищеская взаимовыручка — все это стало как бы чертой характера у людей на IVТФ-6. Вернее она, эта черта, и былс. у них, но теперь, в условиях новых требований, она проявляется с особой силой. Это заметно и это отрадно отметить.
Минувшей осенью тяжело сложились дела с подготовкой корпуса № 3 к зимовке скота: не успевали с ремонтом помещения. И тогда Леонид Моисеевич Морозов, оператор по кормоприготовлению, партгрупорг фермы организовал бригаду добровольцев из 6 человек И они в неурочное время за 20 дней сделали необходимый ремонт корпуса. Жиьотныс были вовремя поставлены на зимовку. Заметим, при обычных условиях на этот ремонт ушло бы месяца два.
— Любитель плотничать, — говорит о Морозове заведующий. — Не расстается с фуганком. Когда ни загляни к нему — все что‑то строгает, мастерит. Смотришь, там подновил, там подправил. Не считается со временем. Надежный работник. И как человек душевный, отзывчивый. Если у товарища прорыв — выручит, поможет. Уважают его у нас… То же могу сказать и об Анатолии Павловиче Шашнине. Пенсионер уже, но работает на ферме. Безотказный и мастер на все руки. Я с тревогой думаю о том, что
он может уйти на отдых. Воспитал семерых детей. Пятеро из них — сыновья. Очень любит переделывать, перестраивать. А в наших условиях переделки, перестройки сплошь да рядом.
Да все у нас как на подбор. Женщины тоже. Лидия Ивановна Щелчкова, Тамара Андреевна Четверик. Доярки. Живут семьями здесь, в поселочке на ферме. В любой момент откликнутся, придут на помощь. И в семьях у них порядок, и на работе нормально, и активистки. Тамара Андреевна депутат райсовета. У нас без суеты, но каждый четко знает свое место. Люди работают уже но два десятка лет и больше. Знаете как привыкли уже, притерлись. — Александр Владимирович усмехается. — Вы еще в книге подметили — у нас без палочки — погонялочки: я могу неделю не появляться на ферме, а дело будет идти своим чередом. Потому что каждый знает свое дело и может делать его, как говорится, с закрытыми глазами. У людей развито чувство ответственности. А ответственность от сознания долга перед государством…
Александр Владимирович помолчал.
— Правда, и зарабатывать стали хорошо. Премии получаем. За жирность молока стали выплачивать ежемесячно. Так называемые хозрасчетные по итогам года. Совсем другой подход у людей. Каждый стремится сделать что‑то полезное. Потому что это как взнос в копилочку. А потом из этой копилочки мы же и получаем. Каждый знает наше задание по количеству и качеству, знает какими средствами мы должны это сделать. Сделаем больше, лучше, дешевле — получим больше.
— Эго же бригадный хозрасчет называется!
— Не в названии дело. А в том как люди относятся к работе. Как работают.
Вдруг подвижное лицо его как бы остановилось, что‑то другое пришло на ум.
— Конечно, мы понимаем, что хьастаться нам особенно нечем. 41 человек на 900 голов — это многовато. В американских хозяйствах с таким количеством скота управляются несколько человек. Нам еще топать да топать до таких результатов. Неиспользованных резервов тьма. Есть над чем работать, есть над чем подумать. Вот и работаем. Думаем. Ищем.
Точно так говорят на СТФ-2: работаем, думаем, ищем.
Свинотоварная ферма-2 — одна из лучших ферм не только в колхозе, но и в районе. 6 корпусов, в каждом по з*
1250 голов свиней и поросят. И здесь новостей для меня немало. Главная из них — коллектив перешел на подряд.
Ну‑ка, ну‑ка! Интересно.
Помню, одно время на этой ферме не ладились дела. Трудно было с кормами, не укладывались в нормы, не давали нужных привесов. Трудно было и работать на ферме, хотя ферму только что построили. Люди почему‑то неохотно шли сюда. Когда присмотрелись внимательно, оказалось… (Опять придется вспомнить недобрым словом проектировщиков). Оказалось, неудачно спроектировали сточную траншею: по центру корпуса, под кормушками. Мало того, что животным неудобно: они ранили копытца о сточные решетки, когда толпились у кормушек; сквозь решетки проваливалась в сток часть корма (по скромным подсчетам специалистов до 20 %), навоз приходилось вручную лопатой передвигать из одного конца клетки в другой. Кому могло прийти в голову такое решение? Свинья, хоть она и свинья, она никогда не пачкает там, где ест. Эта сточная траншея создала невероятно трудные условия работы. Поэтому люди обходили ферму стороной. Перед руководством колхоза встал вопрос — что делать? И тогда по настоянию главного зоотехника Якова Григорьевича Кодаша, тогда здравствовавшего еще, и заведующего СТФ Николая Сергеевича Старенченко начали перестраивать ферму: переносить сточную траншею с центра корпуса к стенам. Трудно и долго шла перестройка. Много нервов и средств ушло. Но люди верили в успех. И успех пришел. Результат перестройки ошеломил даже самих специалистов: свиньи стали чище, кормов стало хватать. Люди охотно пошли работать на ферму. Даже доярки переходили в свинарки.
