На другом рисунке изображен «вроде — человек». Он лежит в гамаке на берегу грязного моря — лужи, вокруг него неимоверное количество всякого мусора, над ним нависли смердящие облака дыма и гари, он посыпан пеплом и шмотьями сажи; сам худющий — кости да кожа. Но с книгой в руках: намек на интеллект. «Вроде — человек» отдыхеет. Опять же в противогазе.

Поразительно, как точно, с каким сарказмом изобразил мальчик «вроде — человека» с книгой. То есть, речь идет о нас сегодняшних — вроде образована; х, начитанных, считающих себя культурными людьми \ «о сути — прп

митивных существах. Отравили свою собственную среду обитания.

Мальчик этот наверняка не знает еще толком жизни, но уже интуитивно чувствует кошмар будущего. То, как мы беспутно относимся к великолепию окружающей природы. К тому, что составляет нашу ежечасную радость — рекам, озерам, лесам, морям… Всему тому, что как будто не является собственностью каждого и как бы не имеет к нам отношения, а на самом деле суть бытия нашего существует рядом и в нас самих. Мы дышим воздухом, пьем воду, выращиваем хлеб насущный и овощи на земле, каждая крупинка которой так или иначе и обеспечивает наше повседневное, ежечасное, ежеминутное, ежесекундное существование.

В самом деле — как захламили мы все вокруг и нашу душу! Как напрочь мы отгородились от природы своими бесконечными потребительскими претензиями. Себе на потребу уродуем Землю и называем это прогрессом и цивилизацией.

Дымами бесконечных заводов и фабрик, выпускающих автомобили, красивые ткани, модную обувь; тысячами и тысячами кораблей, бороздящих воды морей и океанов, тысячами самолетов, рвущих в клочья атмосферу, которой мы дышим, запусками космических кораблей, подъемные ракеты которых прожигают незаживающие дыры в озоновом слое атмосферы; миллиардами тонн всевозможных отходов производства и жизнедеятельности человека; высыхающими озерами, пересыхающими реками, уничтоженными речками и ручьями, миллионами кубометров переведенного леса.

Думает ли об этом преуспевающий бизнесмен, проезжающий на чудо — автомобиле по умощенной асфальтом улице или уложенной отборным булыжником? Живущий в условиях великолепия и комфорта и мечтающий лишь об одном — жить еще в большем великолепии и комфорте. Больше чем уверен, он не думает об окружающей его среде, которая дала ему все это великолепие.

Думает ли красавица — прожига, что и красивой‑то она, желанной такой стала именно благодаря дарам природы. И думает ли она о том, что природа не бездонное вместилище, что ресурсы ее не бесконечны, что наступит момент, и процесс ее разрушения примет необратимый характер. Больше чем уверен — не думает. Она думает лишь об одном — еще больше нравиться, еще больше расходовать на себя. Еще больше прожигать жизнь.

Думая о таких, которым до лампочки как чувствует себя окружающая среда, я не могу не думать о тех, кто ведет скромный образ жизни. Их большинство. И они, обреченные иметь то малое, что необходимо для жизни, озабочены продолжением рода, крышей над головой, тем, что поесть сегодня, что Бог пошлет завтра. Эти задумываются над будущим Земли. Они сажают деревья, они очищают родники, бережно возделывают землю; они первыми бросаются спасать птиц, попавших в нефтяной розлив; они живут в скромных домах; дружат по — соседски и с удивлением и омерзением смотрят бесконечные западные сериалы о том, как люди ненавидят и убивают друг друга.

Нас упорно учат ненавидеть. Быть равнодушными и не только к природе. Даже в кругу семьи. Даже с любимыми и близкими. Нас приучают к тому, что жизнь человека ничего не стоит. Нас приучают к тому, чтобы мы уничтожали друг друга как мух. Идеология «золотого миллиарда»; «Меньше народа — больше кисл. орода».

Мы понимаем все это и… Не протестуем. Почему? Притупилось восприятие? Телерадиояд действует? Конечно. И потом, человечество обладает космической интуицией: оно предчувствует гибель. Особенно детское человечество, если можно так выразиться. Оно тоже подвергается мощной телерадиообработке, и пока еще не испорчено, не ввергнуто в клоаку безнадежного будущего. Но их ужасает образ живущих рядом взрослых. Это же нелюди, это же монстры.

Вот он, образчик такого человека — монстра, которого я назвал в начале очерка «вроде — человеком».

Памятник из мусора, из отходов. Банки, склянки, тряпки, арматура, пластмасса, фрагменты одежды и обуви, бумага. объедки, бутылки, и еще Бог знает что в изобилии производит человечество. Но в этом слепке невероятно разнообразного мусора четко обозначены человеческая голова, руки, ноги, туловище.

А ведь как верно! Копни душу каждого из нас — невероятная захламленность! А детская светлая душа протестует. Почему же мы взрослые не протестуем? Почему смирились?

Неужели потому, что просвета впереди нет? И даже те взрослые тети и дяди, которые придумали эту выставку, которые организовали ее и которые возят ее по странам и черноморским весям, по окончании рабочего дня садятся в блестящие лимузины и катят домой к тем самым детям, которые протестуют против бездумного растранжиривания природных ресурсов. Мы лицемерно кричим на весь мир о том, что в озоновом слое атмосферы образовались опасные для человечества прорехи, а сами строим все новые и новые автомобильные заводы; автомобили уже тучами носятся по планете; строим все новые и новые города, которые коростой затягивают лико Земли. Поднимаем в воздух все новые и новые лайнеры. Такой величины и мощи, что охватывает ужас при взгляде на них вблизи. Мы расщепляем атом, мы создаем атомное оружие, одно мощнее другого. Мы рвем землю испытаниями атомных бомб и тут же начинаем лицемерную компанию по запрещению испытаний атомного оружия. Мы уже вопим о необходимости сохранять природу, а сами строим новые Такомаки, где разгоняем частицы мироздания до такой скорости, что частица превращается в античастицу. Мы упорно лезем в святая святых Земли, природы человека: изобрели планирование — создание абсолютных своих копий. Это чудовищное изобретение, идущее в разрез закона эволюции природы, — исправно послужит самоуничтожению человечества.

Ну что ж — вооружившись лицемерием, вперед к полному самоистреблению!

Уже как предсмертный вздох, как тихий вопль в пустоту будущего звучит это стихотворение, которое случайно обнаружил на столике. Я читал и перечитывал, перед тем как уйти с выставки. Оно написано от руки, на тетрадном листочке в клеточку. Не подписанное. Служители музея сказали, пришел человек с виду бомж, положил листок и ушел.

Не назвался даже. Я переписал стихотворение себе в блокнот.