— Что за машина выкатилась из твоего сарая, Альберт? — терпеливо спросил Алан. Почти все в Касл-Роке (включая и самого Альберта) звали его Фаззи, и Алан, наверное, тоже станет так его называть, когда проживет в городе еще лет десять. Или, может быть, двадцать.

— Говорю же, никогда в жизни ее не видел. — В тоне Фаззи Мартина так ясно слышалось «вот же придурок», как если бы он произнес это вслух. — Я потому и звоню вам, шеф. Чья-то тачка, но явно не из моих.

В голове Алана наконец начала вырисовываться более-менее понятная картина. Когда Фаззи Мартин лишился коров, детей и жены, у него отпала необходимость зарабатывать деньги — земля досталась ему просто так, не считая налогов, когда он унаследовал ее от отца. Какие-то деньги, которые у него были, поступали из самых разных случайных источников. Алан подозревал — и почти в этом не сомневался, — что раз в два-три месяца к сену в сарае у Фаззи присоединяется и пара тюков марихуаны, и это была лишь одна из многих афер старого пьяницы. Алана уже не раз посещала мысль, что надо бы по-серьезному взяться за это дело и привлечь старика за хранение с целью продажи, но он сомневался, что Фаззи курил траву сам, и уж тем более — что Фаззи хватит ума заниматься ее продажей. Скорее всего время от времени ему просто отстегивали пару сотен долларов за то, что он предоставляет место для хранения. И даже в таком маленьком городке, как Касл-Рок, всегда есть дела поважнее, чем затевать облавы на пьяниц, хранящих травку.

Фаззи оказывал населению и другие складские услуги — вполне легальные. В его амбаре хранились машины отдыхающих, приезжавших на лето в Касл-Рок. Когда Алан только приехал в город, сарай Фаззи служил постоянной крытой автостоянкой. Там, где раньше ночевали и зимовали коровы, теперь содержалось до пятнадцати машин одновременно — в основном принадлежавших тем, у кого были летние дома в Роке. Фаззи снес все перегородки в бывшем хлеву, так что получился один большой гараж, где «летние» машины стояли всю осень и зиму в ожидании своих владельцев, бампер к бамперу, бок к боку; в полумраке, пропитанном сладким запахом сена, их яркие краски тускнели под соломенной пылью, непрестанно сыпавшейся с сеновала наверху.

Однако с годами гаражный бизнес Фаззи пришел в упадок. Алан подозревал, что слухи о его небрежном обращении с непотушенными окурками разошлись по округе, и это решило дело. Никому не хотелось лишиться машины из-за пожара в сарае, пусть даже это была старая развалюха, годная только на то, чтобы ездить на ней по делам в маленьком городке во время летнего отпуска. Когда Алан в последний раз наведывался к Фаззи, в сарае стояло всего две машины: «тандерберд» 1959 года выпуска, принадлежавший Оззи Брэннигану — он мог бы считаться классикой, если бы не был настолько убит, — и универсал «форд-вуди» Тэда Бомонта.

Опять Тэд.

Похоже, сегодня все пути ведут к Тэду Бомонту.

Алан выпрямился в кресле, безотчетно пододвинув телефон поближе к себе.

— А ты уверен, что это был не старый «форд» Бомонта? — спросил он.

— Ясно дело, уверен. Это был никакой не «форд» и уж точно не «вуди». Это был черный «торонадо».

Что-то мелькнуло в сознании яркой вспышкой… но Алан не понял, что это было. Кто-то ему говорил что-то о черном «торонадо», и совсем недавно. Сейчас Алан не помнил, кто и когда… но обязательно вспомнит.

— Я был на кухне, хотел налить себе холодненького лимонаду, — продолжал Фаззи, — глянул в окно и увидел, как эта тачка выруливает из моего сарая. Первое, что я подумал: у меня такой не было. Второе, что я подумал: как она вообще там оказалась? Сарай закрыт на висячий замок, а единственный ключ — у меня на брелоке.

— А разве у тех, кто оставляет тебе машины, нет запасных ключей?

— Нет, сэр! — Фаззи, похоже, искренне оскорбился.

— Номер ты, конечно же, не запомнил?

— Да нет, черт возьми, очень даже запомнил! — воскликнул Фаззи. — У меня ж тут бинокль на кухне! Отличный бинокль, прямо на подоконнике. Вы же знаете!

Алан, заходивший с инспекцией в сарай вместе с Тревором Хартлендом, никогда не бывал в кухне Фаззи (и в ближайшее время не собирался, большое спасибо), однако сказал:

— А, да. Бинокль. Я как-то забыл.

— А вот я не забыл! — радостно проговорил Фаззи. — У вас есть карандаш?

— Конечно, Альберт.

— Шеф, а чего бы вам не называть меня просто Фаззи, как меня все называют?

Алан вздохнул.

— Хорошо, Фаззи. И кстати, раз уж зашел разговор, чего бы тебе не называть меня просто шериф?

— Как скажете. Так вы там записывать будете или нет?

— Уже готов.

— Во-первых, это был миссисипский номер, — объявил Фаззи победным тоном. — И что вы на это скажете, черт возьми?

Алан не знал, что на это сказать… но в голове промелькнула еще одна мысль. Еще одна вспышка, на этот раз — ярче прежних. «Торонадо». И Миссисипи. Что-то насчет Миссисипи. И еще город. Оксфорд? Это был Оксфорд? Как здешний, в Мэне, за два городка отсюда?

— Не знаю, — проговорил он и добавил, решив, что именно это Фаззи и хочет услышать: — Но звучит подозрительно.

— В самую точку! — хрипло воскликнул Фаззи, потом откашлялся и заговорил деловитым тоном: — Ладно. Миссисипский номер шестьдесят два двести восемьдесят четыре. Записал, шеф?

— Шестьдесят два двести восемьдесят четыре.

— Шестьдесят два двести восемьдесят четыре, ага. Уж можете, на хрен, не сомневаться. Подозрительно! Да уж! Так я и подумал! Едрить меня вместе с Иисусом, жующим бобы!

Алан представил Иисуса, уплетающего консервированные бобы прямо из банки, и ему пришлось на секунду закрыть микрофон рукой.

— Ну что, шеф? — спросил Фаззи. — Что вы намерены предпринять?

Я намерен закончить этот разговор и постараться при этом совсем не рехнуться, подумал Алан. Это первое, что я намерен предпринять. А потом я попробую вспомнить, что говорил мне о…

И тут он вспомнил. В голове словно включился холодный свет, по рукам побежали мурашки, а кожа на затылке натянулась, как на барабане.

Телефонный разговор с Тэдом. Вскоре после того, как тот психопат позвонил из квартиры Мириам Каули. В ту ночь, когда серия убийств уже началась.

Он буквально услышал, как Тэд говорил: Вместе с матерью он переехал из Нью-Хэмпшира в Оксфорд, штат Миссисипи… он избавился от своего южного акцента.

Что еще сказал Тэд, когда описывал Джорджа Старка по телефону?

И последнее: возможно, он водит черный «торонадо». Не знаю, какого года выпуска. Но точно из старых, у которых сплошная ржавчина под капотом. Черный. Номера могут быть из Миссисипи, хотя, возможно, он их поменял.

— Наверное, был слишком занят и не успел, — пробормотал Алан. По всему телу по-прежнему бежали мурашки.

— Что вы сказал, шеф?

— Ничего, Альберт. Разговариваю сам с собой.

— Мама всегда говорила, что это к деньгам. Может, и мне стоит попробовать.

Алан вдруг вспомнил, что Тэд добавил кое-что еще — одну последнюю деталь.

— Альберт…

— Называйте меня Фаззи, шеф. Мы же договорились.

— Фаззи, а у этой машины, которую ты видел, была наклейка на бампере? Может быть, ты заметил…

— Черт, шеф, а вам-то откуда известно? Что ли, в розыске тачка? — с любопытством спросил Фаззи.

— Это не твоя забота, Фаззи. Полиция сама разберется. Ты видел, что там написано?

— Конечно, видел, — сказал Фаззи Мартин. — «ПСИХОВАННЫЙ СУКИН СЫН», вот что там было написано. Хотите — верьте, хотите — нет.

Алан медленно положил трубку, уже веря, да, но уговаривая себя, что это еще ничего не доказывает, вообще ничего… может быть, кроме того, что Тэд Бомонт — псих ненормальный. И надо быть ненормальным, чтобы поверить, будто слова Фаззи могут служить доказательством, что происходит нечто… сверхъестественное, за неимением лучшего слова.

Потом он подумал об отпечатках пальцев и образцах голоса, о тысяче воробьев, бьющихся в окна Бергенфилдской окружной больницы, и его бросило в дрожь, которая не унималась почти минуту.