— А что с Риком? — спросил он, когда Алан закончил рассказ, а к нему самому вернулся дар речи.

— Мистер Каули жив, здоров и находится под полицейской защитой.

Было без четверти десять утра; до взрыва, убившего Рика и одного из его охранников, оставалось еще почти два часа.

— Филлис Майерз тоже была под полицейской защитой, — сказала Лиз. Уэнди сладко спала в манеже, Уильям потихонечку засыпал. Его головка клонилась на грудь, глазки закрывались… а потом он рывком поднимал голову. Алану он напоминал часового, который старается не заснуть на посту. Это было забавно. Наблюдая за близнецами, Алан заметил одну интересную вещь: каждый раз, когда Уильям поднимал голову, изо всех сил стараясь не спать, Уэнди ворочалась во сне.

Интересно, а их родители это заметили? — подумал он и сам же себе ответил: Конечно, заметили.

— Да, Лиз. Он застал их врасплох. Сотрудников полиции можно застать врасплох так же, как и любых других людей, но они должны реагировать быстрее. На этаже, где жила Филлис Майерз, несколько человек выглянули в коридор после выстрелов, так что мы можем достаточно ясно представить, как это все происходило — по показаниям жильцов и по тому, что полиция обнаружила на месте преступления. Старк притворился слепым. Он не переоделся после убийств Мириам Каули и Майкла Дональдсона, которые были… прошу прощения, я все понимаю… но там действительно пролилось много крови. Он вышел из лифта в темных очках, которые, вероятно, купил на Таймс-сквер или у уличного торговца, вышел, размахивая белой тростью, испачканной в крови. Бог его знает, где он взял трость, но полиция предполагает, что с этой же тростью он напал на консьержа.

— Отобрал у настоящего слепого, конечно, — спокойно проговорил Тэд. — Этот парень уж точно не сэр Галахад.

— Это да. Он, вероятно, кричал, что его ограбили на улице или в квартиру забрались воры. Как бы там ни было, он приблизился к ним так быстро, что они ничего не успели сделать. В конце концов, это были обычные полицейские из уличного патруля, которых без предупреждения сорвали с дежурства и поставили охранять эту женщину.

— Но они же должны были знать, что Дональдсона тоже убили, — сказала Лиз. — И если они после этого не смогли понять, что тот человек очень опасен…

— Но они также знали, что охрана Дональдсона прибыла уже после того, как он был убит, — сказал Тэд. — Они были слишком в себе уверены.

— Да, наверное, — согласился Алан. — Теперь уже сложно судить, но ребята, которые охраняют Каули, знают, что этот убийца опасен, умен и не остановится ни перед чем. Они держат ухо востро. Нет, Тэд… ваш агент в безопасности. Можете не сомневаться.

— Вы говорили, что были свидетели, — сказал Тэд.

— О да. Целая куча свидетелей. И в доме бывшей жены Каули, и в доме Дональдсона, и в доме Майерз. Ему, похоже, насрать. — Алан покосился на Лиз. — Прошу прощения.

Она улыбнулась.

— Это слово я слышала раньше, Алан. Пару раз.

Он кивнул, улыбнулся в ответ и опять повернулся к Тэду.

— А что приметы, которые я вам давал?

— Все совпадает, — ответил Алан. — Крупный блондин с очень темным загаром. Так что скажите мне, кто он, Тэд. Назовите имя. Сейчас у меня есть о чем побеспокоиться и помимо Гомера Гамиша. И этот чертов комиссар нью-йоркской полиции прямо с меня не слезает. Шейла Бригем, наш старший диспетчер, считает, что я стану звездой новостей, но меня больше всего беспокоит Гомер. Даже больше, чем двое мертвых полицейских, которые охраняли Филлис Майерз. Гомер — это самое главное. Так что давайте. Назовите мне имя.

— Я уже называл, — сказал Тэд.

Последовала долгая тишина — секунд на десять. Потом Алан очень тихо проговорил:

— Разве?

— Его зовут Джордж Старк. — Тэд сам поразился тому, как спокойно звучал его голос. А еще больше он поразился, когда вдруг понял, что, по всем ощущениям, он и вправду спокоен… если только глубокое потрясение и спокойствие не ощущаются одинаково. И все-таки это было огромное облегчение, вот так вот взять и сказать: «Вы уже знаете его имя. Его зовут Джордж Старк».

— Я не совсем вас понимаю, — проговорил Алан после еще одной долгой паузы.

— Все вы понимаете, Алан, — вмешалась Лиз. Тэд взглянул на нее, удивленный ее резким и строгим тоном. — Мой муж говорит, что его псевдоним каким-то образом ожил. Могильный камень на снимке… помните, что там написано? На том месте, где обычно пишут какие-то добрые слова или маленькое стихотворение, была фраза, которую Тэд сказал в разговоре с тем журналистом, который первым обнародовал эту историю. НЕ САМЫЙ ПРИЯТНЫЙ ТИП. Помните?

— Да, Лиз, но… — Алан смотрел на них обоих с выражением беспомощного изумления, словно вдруг осознал, что все это время разговаривал с сумасшедшими.

— Никаких «но», — оборвала его Лиз все тем же резким, почти жестким тоном. — У вас еще будет достаточно времени на все «но» и прочие возражения. И у вас, и у всех остальных. А сейчас просто выслушайте меня. Тэд не шутил, когда говорил, что Джордж Старк был не самым приятным типом. Может, он думал, что шутит, но он не шутил. Если он сам этого не понимал, то я понимала. Джордж Старк был не просто неприятным типом, на самом деле он был ужасным. С каждой новой из четырех его книг он пугал меня все больше и больше, и когда Тэд наконец решился его убить, я пошла наверх в спальню и разревелась от облегчения. — Она взглянула на Тэда, который смотрел на нее во все глаза. — Да, я ревела. На самом деле. Мистер Клоусон из Вашингтона был омерзительным Выползнем, но он оказал нам услугу, может быть, самую большую услугу за всю нашу совместную жизнь, и только поэтому я ему благодарна, и мне жаль, что он умер.

— Лиз, вы же не можете всерьез утверждать…

— Не надо указывать мне, что я могу, а чего не могу!

Алан моргнул. Голос Лиз оставался приглушенным, чтобы не разбудить Уэнди и не потревожить Уильяма, который в последний раз вскинул головку, а потом лег на бочок и заснул рядом с сестрой. Алан почему-то не сомневался, что если бы не детишки, Лиз не стала бы сдерживать себя, и ее голос прозвучал бы громче. Возможно, даже во всю силу.

— Сейчас Тэд вам кое-что расскажет. Выслушайте его внимательно, Алан, и постарайтесь ему поверить. Потому что, если вы не поверите, этот человек — или что он такое — будет убивать, пока не дойдет до конца своего списка павших. А мне не хотелось бы, чтобы это случилось. По сугубо личным соображениям. Видите ли, мне кажется, что мы с Тэдом и наши дети тоже можем стоять в этом списке.

— Хорошо. — Голос Алана оставался спокойным, но мысли неслись в голове с бешеной скоростью. Он честно пытался отложить в сторону ярость, досаду и даже удивление, чтобы четко и ясно обдумать эту безумную идею. Не в смысле, правда это или выдумка — разумеется, это не может быть правдой, — а с точки зрения, для чего им понадобилось затевать такой разговор. Для того, чтобы скрыть свое воображаемое соучастие в убийствах? Или не воображаемое? Неужели они действительно в это верят? Невозможно представить, чтобы два образованных и разумных человека — во всяком случае, до сих пор они производили впечатление людей разумных — могли в это верить, но, как и в тот день, когда Алан пришел арестовывать Тэда по обвинению в убийстве Гомера Гамиша, от них не исходил этот едва уловимый, но легко узнаваемый и очевидный запах людей, говорящих неправду. Сознательно говорящих неправду, поправил он себя. — Говорите, Тэд. Я вас слушаю.

— Хорошо. — Тэд нервно прочистил горло и встал. Его рука потянулась к нагрудному карману, и он с удивлением понял, что тянется за сигаретами, которых там не было уже много лет. Он сунул руки в карманы и посмотрел на Алана Пэнгборна, как посмотрел бы на кого-то из своих студентов, обратившихся к нему за помощью или советом.

— Что-то странное здесь происходит. Нет… больше, чем странное. Что-то ужасное, необъяснимое. Но оно происходит. И я думаю, все началось, когда мне было одиннадцать лет.