— У вас заболела жена?

— Сегодня ей уже лучше. Но заболел один из моих заместителей, и мне нужно дежурить за него. Обычное дело в маленьких городках. Я как раз собирался выходить. Это я к тому, что сейчас не лучшее время, чтобы мяться и скрытничать. Скажите мне сразу.

Тэд уже думал об этом. Почему-то он был уверен, что Пэнгборн поверит, когда услышит. Но только не по телефону.

— Вы можете приехать завтра?

— Завтра нам по-любому придется встретиться, — сказал Алан. Его голос был ровным, но одновременно настойчивым. — Но если вам что-то известно, это нужно мне сегодня. Да, в Нью-Йорке потребуют объяснений, но для меня это дело десятое. У меня свой огород. Очень многие в Касл-Роке хотят, чтобы убийцу Гомера Гамиша поймали как можно скорее. Я, кстати, тоже вхожу в их число. Так что не заставляйте меня просить дважды. Время еще не такое позднее, я могу позвонить прокурору округа Пенобскот и попросить его взять вас под стражу как основного свидетеля по делу об убийстве в округе Касл. Полиция штата уже сообщила ему, что вы — главный подозреваемый, несмотря на все алиби.

— Вы это сделаете? — спросил Тэд, совершенно ошеломленный.

— Сделаю, если вы меня вынудите это сделать. Но вряд ли вы так поступите.

В голове Тэда, кажется, начало проясняться; мысли уже не разбредались, а выстраивались в более-менее связанные рассуждения. Ни Пэнгборну, ни полицейским в Нью-Йорке наверняка ведь не важно, был ли тот человек, кого они ищут, психопатом, воображающим себя Старком, или самим Старком… правильно? Он не сомневался, что да. Как не сомневался, что они все равно его не поймают, кем бы он ни был.

— Я уверен, что это какой-то психопат, как говорила моя жена, — сказал он Алану и посмотрел прямо в глаза Лиз, пытаясь передать ей мысленное сообщение. Кажется, у него получилось что-то ей передать, потому что она еле заметно кивнула. — В этом есть смысл, пусть и странный. Помните, вы говорили мне о следах?

— Да.

— Они были на Старом городском кладбище, верно?

Тэд увидел, как у Лиз округлились глаза.

— Откуда вы знаете? — В первый раз голос Алана звучал растерянно. — Я вам этого не говорил.

— Вы уже прочитали статью? В «Пипл»?

— Да.

— Именно там эта женщина, фотограф из «Пипл», установила фальшивый надгробный камень. Именно там был похоронен Джордж Старк.

Молчание в трубке. А потом:

— Вот дерьмо.

— Вы понимаете?

— Думаю, да, — сказал Алан. — Если тот парень возомнил себя Старком и если он ненормальный, тогда мысль о том, что он начал с могилы Старка, конечно, имеет смысл. Эта женщина, фотограф, она в Нью-Йорке?

Тэд вздрогнул.

— Да.

— Значит, ей тоже может грозить опасность?

— Да, я… раньше я как-то об этом не думал, но, наверное, да.

— Имя? Адрес?

— У меня нет ее адреса. — Тэд помнил, что она давала ему визитку, возможно, рассчитывая на сотрудничество в написании той книги, о которой она говорила, но он выбросил карточку. Черт! Он мог сообщить Алану только имя. — Филлис Майерз.

— А тот парень, кто написал статью?

— Майк Дональдсон.

— Тоже в Нью-Йорке?

Тэд вдруг понял, что точно не знает, и дал задний ход:

— Ну, я просто предположил, что они оба в Нью-Йорке…

— Вполне логичное предположение. Если редакция журнала находится в Нью-Йорке, значит, сотрудники тоже должны быть там, правильно?

— Может быть, но если кто-то из них или оба не состоят в штате…

— Давайте вернемся к той фотографии. Название кладбища не упоминалось в статье, ни под снимком, ни в тексте. В этом я совершенно уверен. Я-то понял, что это именно Старое городское, но я специально присматривался к деталям на заднем плане.

— Да, — сказал Тэд. — Название не упоминалось.

— Здешний глава городского управления Дэн Китон наверняка настоял, чтобы кладбище не называлось. Он человек осторожный. Тот еще перестраховщик. Даже если он дал разрешение на съемку, то при условии, что название конкретного кладбища упоминаться не будет… на случай возможного вандализма… или паломничества на могилу и все такое.

Тэд кивнул. Это было вполне логично.

— Значит, ваш психопат либо знает вас, либо живет где-то здесь, — продолжал Алан.

Теперь Тэд искренне устыдился своего первоначального предположения, что шериф из крошечного округа в Мэне, где деревьев больше, чем людей, непременно окажется идиотом. Пэнгборн был далеко не идиотом; и уж явно умнее всемирно известного романиста Тадеуса Бомонта.

— По крайней мере на данный момент нам придется принять это предположение, поскольку вполне очевидно, что у него есть доступ к закрытой информации.

— Значит, эти следы все-таки были на Старом городском?

— Да, конечно, — почти рассеянно произнес Пэнгборн. — Что вы скрываете, Тэд?

— Вы о чем? — сразу насторожился Тэд.

— Только не надо юлить и выкручиваться, хорошо? Мне сейчас придется звонить в Нью-Йорк и сообщать им эти два новых имени, а вам нужно включить мозги и подумать, есть ли еще имена, о которых мне следует знать. Издатели… редакторы… кто там еще, я не знаю. Вы утверждаете, что парень, который нам нужен, считает себя Джорджем Старком. В субботу мы говорили об этом, но только в плане предположений… в плане бреда… а сегодня вы заявляете, что это уже установленный факт. В подтверждение этого вы ссылаетесь на следы. Либо вас посетило некое гениальное дедуктивное озарение на основе тех фактов, которые знаем мы оба, либо вы знаете что-то, чего не знаю я. Естественно, мне больше нравится второй вариант. Так что давайте колитесь.

Но о чем он мог рассказать? О провалах в сознании, которым предшествовал щебет многих тысяч воробьев? О словах, которые он мог написать уже после того, как Алан Пэнгборн сказал ему, что те же самые слова были написаны кровью на стене в квартире Фредерика Клоусона? О других словах, написанных на бумажке, которую он разорвал в клочки и отправил в университетский мусоросжигатель? О снах, в которых ужасный невидимый человек водит его по дому в Касл-Роке, и все, к чему прикасается Тэд — включая собственную жену, — рушится у него под рукой? Все, во что верил сам Тэд, он знал сердцем, не разумом, и это не может служить доказательством, верно? Отпечатки пальцев и слюна наводили на странные мысли… очень странные, да… но чтобы настолько?

Нет, так не бывает.

— Алан, — медленно проговорил он, — вы будете смеяться. Нет… беру свои слова обратно. Я вас знаю уже достаточно. Вы не будете смеяться… но я сомневаюсь, что вы мне поверите. Скорее всего не поверите.

Ответ последовал тут же. Теперь голос Алана был твердым, настойчивым и не терпящим возражений:

— А вот и проверим.

Тэд замялся, взглянул на Лиз и покачал головой.

— Завтра. При личной встрече. Я все расскажу. А сегодня вам придется поверить мне на слово, что это не важно. Все, что имеет хотя бы какую-то практическую ценность, я вам уже рассказал.

— Тэд, когда я говорил, что позвоню прокурору, чтобы вас взяли под стражу…

— Если нужно, звоните. Я пойму и не обижусь. Но больше я не скажу ничего, пока не увижу вас лично. Независимо от того, что вы решите.

Молчание в трубке. Потом — тяжкий вздох.

— Ладно.

— Я хочу дать вам примерное описание человека, которого ищет полиция. Я не уверен, что оно точное, но все-таки достаточно близкое. Во всяком случае, чтобы передать его нью-йоркской полиции. Вам есть на чем записать?

— Да. Давайте.

Тэд закрыл глаза, которые Господь поместил у него на лице, и открыл глаз, который Господь дал его разуму, — глаз, который упорно видел даже то, на что сам Тэд смотреть не хотел. Когда люди, читавшие его книги, впервые встречались с ним лично, они неизменно разочаровывались. Они пытались скрывать от него это разочарование, но у них не получалось. Тэд на них не обижался, потому что понимал их чувства… по крайней мере отчасти. Если им нравились его книги (а некоторые во всеуслышание заявляли, что любят их), они представляли себе их автора чуть ли не двоюродным братом самого Господа Бога. А вместо Господа Бога видели обыкновенного парня ростом шесть футов и дюйм, в очках, с уже намечавшейся лысиной, неуклюжего и натыкавшегося на все вокруг. Парня с редеющей шевелюрой и двумя дырками в носу, точно как у них самих.