И сейчас было так же; Тэда как будто замкнуло изнутри и снаружи. У них в армии что-то похожее называлось «полная задница». Да. Хорошее определение. В том, что касается терминологии, в армии умеют найти меткое словцо. Он сидел здесь в самом центре полной, просто огромной задницы. Он сидел на стуле, наклонившись вперед, все еще держа телефонную трубку в руке, вперив пустой взгляд в телевизор. Он осознавал, что в дверях стоит Лиз, спрашивает, кто звонил, а потом — что случилось, и все было так же, как в тот майский день на озере Дэвис, один в один, дыхание застряло в горле скомканным грязным носком, который не протолкнуть ни туда ни сюда, все линии связи между мозгом и сердцем разом оборвались, приносим свои извинения за непредвиденную остановку, предоставление услуг будет возобновлено в максимально кратчайшие сроки, а может быть, и не будет вообще никогда, но в любом случае желаем вам приятно провести время в нашем прекрасном Эндсвиле, в месте, где заканчиваются все рельсы.

А потом что-то переломилось, как это было в тот раз, и Тэд судорожно схватил ртом воздух. Сердце сделало два сбивчивых удара и возобновило свой обычный ритм… хотя оно все равно билось быстрее, чем обычно, гораздо быстрее.

Этот крик. Господи Боже, этот крик.

Теперь Лиз бежала к нему через комнату, и Тэд сообразил, что жена вырвала у него трубку, лишь когда она принялась кричать «Алло!» и «Кто это?», а потом наконец-то услышала гудки прерванного соединения и положила трубку на аппарат.

— Мириам, — все-таки выдавил он, когда Лиз повернулась к нему. — Это была Мириам, и она кричала.

Если я кого-то и убивал, то лишь в своих книгах.

Воробьи летают.

Здесь, у нас, это называется фаршем из дураков.

Здесь, у нас, это называется Эндсвилем.

Обратно на север, дружище. Ты уж придумай, как сварганить мне алиби, потому что я еду на север. Хочу нарезать себе мясца.

— Мириам? Кричала? Мириам Каули? Тэд, что происходит?

— Это он. Я знал, что он. Наверное, знал почти с самого начала, а сегодня… сегодня днем… у меня снова… опять…

— Что опять? — Лиз схватилась за шею и принялась нервно ее растирать. — Опять помутнение? Транс?

— И то и другое. Опять, как с этими воробьями. Когда меня вышибло, я написал кучу всякого бреда на листе бумаги. Я потом выбросил этот листок, но там было ее имя, Лиз. Среди прочего я написал имя Мириам, пока был в отключке… и…

Он умолк. Его глаза раскрывались все шире и шире.

— Что? Тэд, что с тобой? — Она схватила его за руку и сильно встряхнула. — Что с тобой?

— У нее в гостиной висит афиша. — Тэд слышал свой собственный голос, словно издалека, словно это был чей-то чужой голос. — Афиша бродвейского мюзикла «Кошки». Я заметил ее, когда мы в последний раз были у нее в гостях. «Кошки, ОТНЫНЕ И ВОВЕК». Я написал и это тоже. Написал, потому что он был там, а значит, я тоже был там, какая-то часть меня была там и видела все его глазами…

Он посмотрел на жену, посмотрел широко раскрытыми глазами.

— Это не опухоль Лиз. По крайней мере не та, что внутри.

— Я не понимаю, о чем ты! — почти выкрикнула Лиз.

— Надо позвонить Рику, — пробормотал он. Часть его сознания как будто отделилась от всего остального и унеслась искрящимся вихрем прочь, беседуя сама с собой на языке образов и не оформившихся до конца символов. Иногда так бывало, когда он писал, но Тэд не помнил, чтобы что-то подобное происходило с ним в реальной жизни. А разве писательство — не реальная жизнь? — вдруг спросил он себя. Нет, наверное, нет. Скорее, антракт. Перерыв между актами.

— Тэд, пожалуйста!

— Надо предупредить Рика. Возможно, ему угрожает опасность.

— Тэд, ты, кажется, не в себе!

Да, конечно, он не в себе. Но если он сейчас примется объяснять, это прозвучит еще более дико… и пока он будет медлить, поверяя жене свои страхи (причем велика вероятность, что, послушав его, Лиз начнет задаваться вопросом, сколько времени уйдет на то, чтобы оформить документы на помещение невменяемого супруга в психиатрическую клинику), Джордж Старк успеет проехать те девять кварталов в Манхэттене, что отделяли дом Рика от дома его бывшей жены. В такси или за рулем угнанной тачки, черт, да пусть хоть за рулем черного «торонадо» из сна — если уж ты собираешься погрузиться в безумие, то почему бы не послать все на хрен и не опуститься до самого дна? Едет, курит и замышляет убить Рика, как убил Мириам…

Он ее убил?

Может быть, лишь напугал и оставил в слезах и в шоке. Может быть, даже поранил — да, если подумать, вполне вероятно. Что она говорила? Не давай ему резать меня опять, он плохой человек, не давай ему резать меня опять. А среди надписей на листе были порезы. И… кажется, там еще было прикончить?

Да. Было. Но ведь это навеяно сном, правильно? Это наверняка связано с Эндсвилем, с местом, где заканчиваются все рельсы… правда?

Он очень надеялся, что да.

Нужно вызвать ей помощь, по крайней мере попробовать это сделать. И нужно предупредить Рика. Но если он позвонит Рику и так вот ни с того ни с сего скажет, чтобы тот был начеку, Рик захочет узнать почему.

Что такое, Тэд? Что случилось?

А если упомянуть имя Мириам, Рик тут же сорвется и бросится к ней, потому что она до сих пор ему небезразлична. Очень даже небезразлична. И тогда он будет первым, кто ее найдет… может быть, разрезанную на куски (Тэд пытался закрыться от этой мысли, от этой картины, но все же сознание заставляло его представлять, как будет выглядеть симпатичная Мириам, разделанная на куски, словно туша в лавке мясника).

И может быть, Старк на то и рассчитывает. Дурачок Тэд сам посылает Рика в ловушку. Дурачок Тэд делает все за него.

Но разве я не всегда делал все за него? Псевдоним, собственно, это и предполагает.

Он чувствовал, что разум опять цепенеет, застывает, как будто сведенный судорогой, застревает в пробке, но сейчас нельзя было отключаться, никак нельзя.

— Тэд… пожалуйста! Скажи мне, что происходит!

Он сделал глубокий вдох и схватил ее за плечи. Плечи были холодными, его руки — тоже.

— Это тот же самый человек, который убил Гомера Гамиша и Клоусона. Он был у Мириам. Он… он ей угрожал. Надеюсь, что дальше угроз не пошло. Но не знаю. Она кричала. Связь оборвалась.

— О Господи! Тэд!

— У нас нет времени на истерики, — сказал он и подумал: Хотя, видит Бог, лучше бы я сейчас впал в истерику. — Иди наверх. Возьми свою записную книжку. У меня нет телефона и адреса Мириам. Думаю, у тебя есть.

— А что значит, ты знал почти с самого начала?

— Сейчас нет времени, Лиз. Принеси записную книжку. Быстрее.

Она замялась еще на мгновение.

— Быстрее! А вдруг она ранена?!

Лиз развернулась и выбежала из комнаты. Он услышал ее шаги, убегающие вверх по лестнице, и попытался собраться с мыслями.

Не звони Рику. Если это ловушка, звонить Рику нельзя.

Ладно — с этим мы разобрались. Не так уж много, но первый шаг сделан. Но кому звонить?

В полицейское управление Нью-Йорка? Нет — они начнут долго и нудно расспрашивать, что да как — и для начала, откуда парню из Мэна известно о преступлении в Нью-Йорке. В общем, в полицию лучше не надо. Думаем дальше.

Пэнгборн.

Тэд ухватился за эту мысль. Да, он позвонит Пэнгборну. Только нужно придумать, что говорить, чтобы не сказать лишнего. По крайней мере сейчас. Возможно, потом он расскажет Пэнгборну все остальное — о помутнениях сознания, о щебете воробьев, о Старке, — но это пока подождет. Сейчас самое главное — Мириам. Если Мириам ранена, но еще жива, лучше не говорить ничего, что может замедлить действия Пэнгборна. Это он должен звонить в Нью-Йорк, тамошним полицейским. Они возьмутся за дело быстрее и станут задавать меньше вопросов, если вызов поступит от кого-то из своих, пусть даже из Мэна.