– Аба, – сказал Мунтадир. – Ты же не думаешь…

Гасан бросил на него усталый взгляд.

– Ты слышал, что я только что сказал? Не забивай голову ерундой. – Он снова повернулся к разведчику: – Если вас двоих это успокоит, последи за ним. И если он достанет лук и примется выжигать шафитов в городе… что ж, день станет значительно интереснее. Свободен.

Разведчик взволнованно поклонился. На его руках выросли перья, и он выпорхнул из окна, торопясь покинуть кабинет.

– Афшин… – Гасан покачал головой. – Того и гляди сам Сулейман появится на моем троне и начнет читать народу проповеди. – Он дал сыновьям отмашку. – Вы тоже можете идти. Главное, не покидайте дворец до конца дня, оба.

– Что? – Али вскочил на ноги. – Я исполняю обязанности каида! В городе, возможно, затеваются беспорядки, приезжает сумасшедший раб, а ты хочешь запереть меня?

Король изогнул свои темные брови.

– Недолго тебе оставаться каидом, если ты собираешься ставить под сомнение мои приказы. – Он кивнул на дверь. – Идите.

Мунтадир обхватил Али за плечи, развернул его и подтолкнул к выходу.

– Прекращай, Зейди, – прошипел он вполголоса.

Они что-то замышляют. Али не хотелось верить, что его отец способен намеренно распространять такие опасные слухи, и более того, ему не хотелось, чтобы шафитов обманом втянули в беспорядки. Он пустился бежать по коридору. Его мутило от одной мысли, но все-таки нужно было найти Рашида.

Но Мунтадир схватил его за запястье.

– Э, нет, ахи. Сегодня ты от меня ни на шаг не отойдешь.

– Мне нужно забрать кое-какие бумаги из Цитадели.

Мунтадир внимательно посмотрел на него. Слишком внимательно. А потом пожал плечами:

– Ну, тогда конечно. Пойдем.

– Тебе необязательно идти со мной.

– Необязательно? – Мунтадир скрестил руки на груди. – А ты отправишься именно туда? В Цитадель – и только? Туда и обратно, совсем один, и ни с кем там не встретишься… нет, Ализейд, – отрезал он, схватив Али за подбородок, когда тот попытался отвести взгляд, не выдержав подозрений старшего брата. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Кучка придворных, шушукаясь, повернула из-за угла, и Мунтадир отпустил его руку и отошел от Али, выжидая, пока они пройдут.

Как только придворные скрылись из виду, его брат снова принял сердитый вид.

– Ну ты и болван. Ты даже врать толком не умеешь, ты в курсе? – Мунтадир помолчал и горько вздохнул. – Пойдем со мной.

Он взял Али под руку и потащил его в направлении, откуда пришли придворные, и через служебную дверь вывел его к кухням. От страха Али даже не думал сопротивляться. Он не проронил ни слова, пока брат не остановился у ничем не примечательного алькова. Мунтадир поднял руку и шепотом произнес заклинание.

Стены алькова задымились и исчезли. Перед Али оказалась пыльная каменная лестница, ведущая в зияющую черноту.

Али сглотнул.

– Ты собираешься убить меня? – спросил он совершенно серьезно.

Мунтадир зло посмотрел на него.

– Нет, ахи. Я собираюсь спасти тебя.

Мунтадир вел его вниз по головокружительной лестнице, по пустынным коридорам, уходя все ниже и ниже, пока Али не начал подозревать, что они уже далеко за пределами дворца. Фонарей не было. Дорогу освещали только мелкие огоньки, наколдованные Мунтадиром. Их свет отплясывал дикие пляски на скользких сырых стенах, и Али не мог не заметить, каким узким был коридор. Стояла духота, в воздухе пахло плесенью и сырой землей.

– Мы под озером?

– Вероятно, – коротко ответил Мунтадир.

Али содрогнулся. Не только под землей, но еще и под водой? Он старался не думать о массиве камней и земли и о толще воды у него над головой, но сердце все-таки стучало как сумасшедшее. Известное дело: многие чистокровные джинны страдали клаустрофобией. И Али не был исключением. Мунтадир, судя по его учащенному дыханию, тоже.

– Куда мы идем? – отважился спросить Али.

– Лучше один раз увидеть, чем все объяснять, – ответил Мунтадир. – Не волнуйся, мы почти пришли.

Считаные секунды спустя коридор резко кончился и уперся в толстые деревянные двери, которые едва доставали Али до подбородка. На них не было ни ручек, ни петель – ничто не указывало на то, как они открываются.

Али потянулся к дверям, но Мунтадир вовремя остановил его.

– Не так, – сказал он. – Дай мне свой зульфикар.

– Ты же не перережешь мне глотку и не бросишь в этом богом забытом месте?

– Не искушай меня, – отрезал Мунтадир.

Он взял зульфикар, нагнулся и слегка провел лезвием себе по щиколотке. Прижав ладонью кровоточащую рану, он вручил зульфикар Али.

– Твоя очередь. Сделай порез в таком месте, чтобы отец не заметил. Он убьет меня, если узнает, что я водил тебя сюда.

Али нахмурился, но последовал примеру брата.

– Дальше что?

– Клади руку сюда, – Мунтадир показал на две потемневшие медные печати на дверях, и они оба прижали к печатям кровавые ладони.

Старинная дверь с пыльным шорохом распахнулась в зияющую черноту. Брат переступил порог и поднял пригоршню огоньков повыше.

Али пригнулся и нырнул в проем, не отставая от него. Мунтадир выпростал руку, разбросав огоньки по настенным факелам. Те зажглись и осветили большую пещеру, грубо вырубленную в фундаменте города. Али шагнул на мягкий песчаный пол и зажал нос: в пещере воняло. Когда глаза привыкли к темноте, он застыл как вкопанный.

Пол был заставлен гробами. Мунтадир зажег еще один факел, и Али понял, что их тут были многие десятки. Аккуратно сложенные ряды идентичных каменных саркофагов, беспорядочно сваленные груды ящиков из необработанного дерева. Пахло не плесенью. Пахло трупами джиннов. От резкого запаха пепельного гниения вязало в носу.

Али в ужасе ахнул.

– Что это такое?

Все джинны во всех племенах сжигали своих мертвецов. Это был редкий пример ритуала, который объединял их всех даже после того, как их разделил Сулейман.

Мунтадир обвел комнату взглядом.

– А это, как выясняется, наших рук дело.

– Что?

Брат подвел его к длинному стеллажу со свитками, который прятался за огромным мраморным саркофагом. Все свитки были запечатаны в свинцовые тубы с сургучными печатями. Мунтадир вскрыл одну печать, вынул свиток и вручил Али.

– Ученый муж у нас ты.

Али бережно раскрутил хрупкий пергамент. Тот был испещрен архаичной гезирийской письменностью. Имена, линии, ведущие к другим именам.

Именам Дэвов.

Фамильное древо. Он заглянул на следующую страницу. Несколько записей были выполнены по одному образцу. Не без труда Али прочел одну из них:

– Бану Нарин э-Нинкаррик, возраст: сто один. Утонула. Заверено Кайсом аль-Кахтани и ее дядей Асадом… Асадом э-Нахид… Алиф[69], полдень, девять-девять.

Зачитав символы в конце записи, Али поднял глаза на поленницу гробов. Все были отмечены четырехзначным номером из цифр и букв, черным сургучом выведенным на боках.

– Всемилостивый Боже, – прошептал он. – Это Нахиды…

– Все до единого, – подтвердил его брат с напряжением в голосе. – Все, кто умер после войны. По любой причине. – Он кивнул в темный угол, который был так далеко, что Али с трудом различал в тенях очертания ящиков. – И некоторые Афшины заодно, хотя, конечно, эту семью стерли с лица земли еще до окончания войны.

Али посмотрел по сторонам. В одном углу он заметил два крошечных гробика и отвернулся, чувствуя себя гадко. Как бы он ни относился к огнепоклонникам, это было чудовищно. В мире джиннов хоронили только самых отъявленных преступников. Поговаривали, что земля и вода так губительны для останков джинна, что они надежно скроют его душу от Божьего Суда. Али едва ли в это верил, но все же джинны взяты от огня и в огонь должны вернуться. А не в темную, сырую пещеру под проклятым озером.

– Это возмутительно, – сказал он тихо, скручивая свиток. Он не хотел читать дальше. – Отец показал тебе все это?