– Просчитался…

– Каве, оставь нас, пожалуйста, – перебила Манижа. – Я сама разберусь.

Каве всплеснул руками и окинул Дару свирепым взглядом, обогнув его на пути к выходу.

– Ты так ничему и не научился. Ты все тот же неразумный олух, который бросился спасать Нари и приговорил к смерти десятки дэвов.

Дара с размаху разбил кувшин и утер рот тыльной стороной ладони.

– Нет, не дэвов. Не в этот раз. – Он истерически рассмеялся и повернулся к разгневанному визирю: – Пескоплавы и грязнокровки, визирь. Десятки! Дюжины! Что же ты не рад? Разве не ты говорил, что убийство было причиной моего возвращения к жизни?

– Довольно. – Голос Манижи прозвучал резко, как удар хлыста. – Каве, можешь быть свободен. Афшин, садись.

Дара сел, игнорируя взбешенный взгляд, который Каве бросил на него перед уходом. Пусть злится – его гнев не ровня гневу Дары.

– Где Иртемида? – хрипло спросил он.

Дара знал, что не должен ничего требовать. Сохрани он хоть каплю здравого смысла и выучки, встретил бы Манижу, простершись ниц. Но на его коже запеклась кровь новых жертв, свежа была память об их ненависти и о том, что он оказался на волосок от смерти в их руках, и от его выдержки не осталось и следа.

– Она отдыхает. – Манижа зашла ему за спину и ахнула, увидев рану. – В тебя стреляли?

– Железной пулей. Иначе я вернулся бы раньше.

Последовало долгое молчание.

– Ясно. – Она прижала влажный компресс к его коже, и Дара вздрогнул от холодящей влаги. – Я промою и зашью рану. Надеюсь, магия поможет тебе восстановиться окончательно.

Он ничего не ответил, и она принялась за работу. Как всегда, Манижа действовала точно и профессионально, что лишь усложняло задачу. Если бы она открыто негодовала или вела себя с ним грубо и нетерпеливо, Даре было бы проще на нее злиться. Но она, как прирожденная целительница, обрабатывала его рану бережно и аккуратно.

– Я сожалею, – извинился наконец Дара, пока она накладывала шов. – Я не мог не вызволить Иртемиду, но не представлял себе, насколько обширен их арсенал.

Манижа в последний раз проткнула его кожу иглой и затянула узел.

– Конечно, не представлял. – Поверх швов она наложила повязку. – Подними руку, чтобы я зафиксировала перевязь.

Дара подчинился, пытаясь поймать ее взгляд, пока она обматывала бинтами его плечо и торс.

– Этого больше не повторится, – добавил он.

– Да, не повторится. – Манижа отошла в сторону. – Не покидай свою комнату по меньшей мере три дня. Никаких тяжестей, никаких тренировок и, главное, никакой стрельбы из лука. Отдыхай.

– Понял, – сказал Дара, стараясь говорить как можно более почтительно. – Я попрошу Ношрада занять мое место на это время.

– Это твой лучший солдат?

Дара кивнул:

– Он на полвека старше большинства своих соратников, и они его уважают. Иртемида и Гуштап – лучшие воины, но Ношрад – более опытный лидер и может заменить меня при дворе.

– Тогда этим он и займется с сегодняшнего дня.

– До моего выздоровления?

Манижа строго посмотрела на него.

– Нет, с сегодняшнего дня – и впредь. Ты – мой Афшин, и ты продолжишь командовать моей армией, но я больше не нуждаюсь ни в твоих советах, ни в твоем присутствии при дворе.

Дара в шоке уставился на нее:

– Бану Манижа…

Она жестом остановила его:

– Ты ослушался моего прямого приказа, поставил под угрозу свою жизнь и, следовательно, жизни всех дэвов и продемонстрировал нашему врагу лучший способ тебя уничтожить. Я была готова прощать твою темпераментность, потому что переживаю о тебе, Афшин, и знаю, сколько ты выстрадал, но я не потерплю измены. Я хочу доверять тебе, очень хочу, – добавила она, и что-то на секунду промелькнуло в ее глазах. – Но я не могу, и мне нужно искать другие способы обеспечивать безопасность нашего города.

Он открыл и закрыл рот, не зная, что сказать.

– Я всего лишь пытался служить своему народу.

– В том-то и дело, Афшин. Мне не нужно, чтобы ты служил дэвам. Мне нужно, чтобы ты служил мне, чтобы я могла править дэвами. У меня и без тебя полно советников. Мне не нужно еще чье-то мнение. Мне нужен тот, кто способен выполнять мои приказы.

– Тебе нужно оружие. – На этот раз ему не удалось скрыть горечи в голосе.

– Быть оружием – это честь. Когда-то и твоя семья в это верила. – Она взяла поднос с инструментами и отставила его в сторону. – Ты хотя бы узнал что-нибудь полезное, пока тебя чуть не убили?

Прямой вопрос застал его врасплох… как и ответ, немедленно пришедший на ум. Дара действительно узнал кое-что полезное: он узнал, где скрывается Зейнаб аль-Кахтани. И если бы ему удалось захватить ее в плен, Манижа наверняка встретила бы его благодарностью и похвалой, а не понижением в должности.

Он начал было отвечать… а потом ему вспомнились слова Разу.

Что станет с больницей, которую он уже разгромил, если Манижа узнает, что там прячется принцесса? Дара вдруг представил, как она приказывает ифритам атаковать, а Аэшма и Визареш смеются, убивая женщин и детей, и загоняют в угол Элашию и Разу.

Зейнаб, скорее всего, уже сбежала. Принцесса отнюдь не выглядела дурой, а оставаться там, где ее заметили враги, было бы самоубийством.

– Нет, – ответил Дара, чувствуя обман в каждой клеточке своего тела. Это было уже не пренебрежение приказом Манижи ради спасения Иртемиды – это была явная ложь, та самая измена, за которую в другой жизни ему, возможно, вырвали бы язык. – Я ничего не видел.

Манижа посмотрела на него очень долгим взглядом.

– Прискорбно, – она направилась к выходу. – Отдыхай, Афшин. Мы же не хотим, чтобы тебе стало хуже.

Нари сняла скальпелем папирусно-тонкую гранатовую шкурку, обнажив сегмент рубиновых зерен. Зажав вскрытый плод коленями, она отложила скальпель и взялась за иглу. Проткнув шкурку, протянула через нее нитку, пришивая на место. Волосы она собрала в пучок на макушке, и солнце приятно припекало затылок.

Это была такая идиллическая сцена. Они пришвартовались рядом с какими-то руинами, и Нари устроилась на упавшей прямо в воду колонне с вырезанными на ней пиктограммами. Али ушел купаться в реке, и Нари осталась наедине со своими инструментами и тишиной. Легкий ветерок обдувал ее лицо, принося запах полевых цветов, а наверху сладко щебетали птицы, свившие гнездо в полуразрушенном рябом потолке монумента.

Она управилась с очередным стежком, любуясь аккуратным швом, который у нее получался. Гранатовая шкурка была нежнее живой плоти, но ее швы все равно выглядели безупречно.

И Нари явно не единственная придерживалась такого мнения.

– Выглядит потрясающе, – восторженно произнес мужской голос прямо над ухом.

Нари подскочила, ойкнув от неожиданности, и чуть не укололась иглой.

– Али, ради всего святого… Я думала, ты купаешься!

– Уже искупался. – Али указал за спину, на дорожку влажных следов, блестевших на камнях.

– Тогда не мог бы ты постараться и производить хоть какой-то шум при движении? – Нари обиженно уставилась на фрукт. Она прорвала кожицу, когда случайно вздрогнула. – Ты убил моего пациента.

– Значит, мы можем его съесть?

– Нет, это значит, что ты принесешь мне нового, пока я не начала испытывать свои инструменты на тебе.

Он закатил глаза, но направился обратно к лодке. По его ногам стекала вода. Никогда не забывая о правилах приличия, Али всегда держал под рукой сухую шаль, когда плавал, но все равно оставался насквозь мокрым, и сейчас крупные капли воды катились по его лицу и голым рукам, сверкая на солнце.

– Гранатов больше нет, – крикнул он, роясь в корзине, где они хранили фрукты. – Апельсин подойдет?

Нари не ответила. В процессе поисков шаль со спины Али соскользнула, что не на шутку отвлекало внимание. Бедренная повязка, которую он носил во время плавания, была туго завязана вокруг его бедер. Очень туго. И тоже не успела просохнуть, оставляя значительно меньше простора для воображения, чем предполагал ее владелец.