От шока Дара не мог вымолвить и слова, а Аэшма лишь пренебрежительно отмахнулся от марида.

– Не обращай внимания. Мариды любят строить из себя пророков, но на самом деле они – слабоумные глупцы с разжиженными водицей мозгами. – Ярко-золотые глаза ифрита были преисполнены презрения. – Помню, как тысячелетие-другое назад эти берега были сплошь застроены сверкающими храмами, а сюда тянулся нескончаемый поток людей, желающих с головой окунуться в ваши воды и объявить вас своими богами. Помню, как вы смеялись, когда Сулейман решил покарать мой народ. – Лицо Аэшмы перекосило злобой. – Я рад, что дожил до того дня, когда та же участь постигнет и вас.

Марид вновь зашипел.

– Он – не Сулейман. – Он вперился в Дару взглядом суженных маслянистых глаз. – Он – просто пешка… замаранная в крови пешка.

Невозмутимый голос Манижи прорезал тишину, словно нож.

– Однако вы перед ним в долгу. И вы, наверное, хотели бы освободиться от этого бремени. Поэтому я предлагаю нам поговорить, вместо того чтобы плакать над пролитым молоком.

Марид склонил голову, размышляя над ее словами. Вода у него в ногах накатила и ритмично откатила прочь, как будто морское чудище вздохнуло.

– Говори, – согласился он наконец.

– Мы желаем вернуться в Дэвабад. – Манижа показала на Дару. – В таком виде мой Афшин не сможет пройти через завесу в горах, но в легендах о моих предках говорится, что существует и другой способ. Дескать, можно войти в это озеро, как в двери, загадать любой водоем, где угодно во всем белом свете, и выйти там, где заблагорассудится.

– Эти чары никогда не предназначались для дэвов. Озеро принадлежало нам. Оно было священно, – добавил марид с болью в голосе. – Там появилась на свет Тиамат. Она и зачаровала озеро, чтобы каждый из нас имел возможность явиться к ней на поклон, где бы мы ни находились.

– Тиамат? – удивленно переспросил Дара. – Бет-иль-Тиамат? Южный океан?

– Не совсем, – ответил Аэшма. – Тиамат была их богиней, их праматерью. Огромное морское чудище, рожденное на свет из первоначального хаоса мироздания, не гнушавшееся истреблять целые цивилизации всякий раз, когда малокровки гневили ее, – он ухмыльнулся. – Она ненавидела дэвов.

– У нее были причины для ненависти, – зашипел марид. – Анахида отобрала у нее озеро. Чары мы сняли, когда потомки Анахиды ослабли и больше не могли нами помыкать. Дэвы заслуживали уничтожение за то, что посмели осквернить наши воды. – Марид повернулся к Маниже, щелкнув зубами. – А тебе нужен не один лишь Дэвабад, прадочь Анахиды. Не надо держать нас за простаков. Тебе нужна Сулейманова печать.

Манижа невозмутимо, как и всегда, пожала плечами.

– Мне нужно все, что принадлежит мне по праву. Дэвабад был дарован Нахидам самим Создателем, равно как и Сулейманова печать. Их возвращение также предначертано свыше, – она кивнула на Дару. – Если не воля Создателя, кто же возвратил нам нашего величайшего воина и наделил его такими неслыханными способностями?

Марид указал на человека, чье мертвое тело использовал сейчас в качестве своей оболочки.

– Это – не воля Создателя. Это – сомнительная манипуляция женщины, рвущейся к власти. – Марид метнул взгляд на Дару. – А ты и того хуже. Дважды воскрешенный, выпачканный в крови тысяч погибших… продолжаешь выслуживаться перед теми, кто превратил тебя в монстра.

Внезапные обвинения смутили Дару и разбередили старые раны, дотянувшись до самого темного уголка его души, куда он сам боялся притрагиваться.

Слова, произнесенные спокойно и твердо теми, чьи приказы Дара привык никогда не ставить под сомнение. Крики горожан-шафитов, по заверению Совета Нахид, являвших собой лишь бездушные пустышки. Вера в правоту Нахид, за которую Дара цеплялся как за соломинку, пока не оказался в компании шафитки по имени Нари и не испугался, что все, известное ему о полукровках, было ложью.

Вот только Нари не была шафиткой. Вот что было ложью, маскировкой, наложенной этим самым существом, перед которым стоял сейчас Дара. Заклятия маридов – ложь маридов.

– Ты можешь это устроить или нет? – спросил он прямо, резко устав от игр в кошки-мышки. – Существует ли возможность переместиться по воде прямо в Дэвабад?

– Мы не станем помогать Нахиде заполучить Сулейманову печать.

– Вопрос был не в этом, – процедил Дара сквозь зубы. – Я спросил, есть ли такая возможность.

Марид приосанился.

– Мы не подчиняемся огнерожденным демонам.

Этого ответа для Дары оказалось вполне достаточно.

Необузданная сила, гневно клокочущая и искрящая у него под кожей, пришла по первому зову. Слишком много крови пролил Дара. Нельзя, чтобы все оказалось впустую. И если маридам этот урок выйдет боком, значит, так тому и быть.

Огненной вспышкой опалило землю, глина запеклась у него под ногами, сотряслось ложе озера. Вода забурлила, вскипела и начала стремительно испаряться, поднимаясь в небо гигантскими клубами пара. Из него продолжал изливаться огонь, торопясь пожрать все, что было надежно спрятано в лоне озера: танцующие водоросли и окаменелые клыки давно сгинувших тварей, пару извивающихся угрей и останки затонувших рыбацких лодок. Стая журавлей поспешно вспорхнула в небо, и воздух огласился испуганным птичьим гомоном.

Марид взвыл, глядя, как горит их святыня. Он упал на колени и заголосил от боли, как будто горело не озеро, а он сам. Когтистые пальцы впились в сухой песок.

Дара приблизился и присел рядом с ним на колени. Он взял марида за подбородок – кожа на ощупь показалась похожей на гальку. Он повернул голову марида, заставляя взглянуть прямо себе в глаза.

– Вы будете подчиняться этому огнерожденному демону, – произнес он ледяным тоном. – И будете выполнять мои приказы, а не то я выжгу все ваши священные водоемы и все места, которые твой народ считает родными. От них не останется ничего, кроме пыли и пепла. И я убью каждого из немногих оставшихся у вас последователей на этих лежащих в руинах берегах.

Марид дернулся и высвободился из хватки. Он обвел взглядом полыхающую святыню. Кое-где вода не испарилась до конца, и в этих лужах задыхались охваченные огнем рыбы. Зрелище походило на извращенную карикатуру огненных купелей Дэвов.

Марид задержался взглядом на обгоревших останках водяной змеи.

– Когда Сулейман наказывал твой народ, он не проливал крови. Он предложил вам выбор… Он предложил вам искупить свои грехи строительством храма, посвященного Создателю, а не приказывал вступать в войну.

На этот раз слова дались Даре намного легче.

– Я – не Сулейман.

– Нет, – согласился марид. – Ты – не он.

Он как будто стал ниже ростом, его клыки и чешуя потускнели.

Прошла минута, в течение которой тишину нарушал только треск огня. Пламя перекинулось на деревья. Те самые вечнозеленые леса, куда ему совсем недавно хотелось сбежать ненадолго.

Марид снова заговорил, уже намного тише.

– Ты будешь считать кровный долг оплаченным, если мы поможем тебе пересечь озеро Дэвабада?

Внимание Дары привлек громкий треск впереди. Пламенем охватило высокое дерево на противоположном берегу. Оно стояло там одиноко, как величественный страж, но на глазах у Дары треснуло и переломилось в стволе. Дерево рухнуло поперек догорающего озера, как недостроенный мост.

Дара стоял неподвижно.

– Нет. Это не единственное условие, – сказал он негромко. – Прежде чем убить меня на озере, мариды покушались на меня на Гозане. Вы превратили всю реку в змея – это был зверь размером с гору. Можно ли проделать то же самое и с озером?

– Пожалуй, да. – Марид напрягся. – Ненадолго. В том озере была рождена сама Тиамат. Его воды очень капризны. – Он нахмурился. – Но зачем тебе это нужно?

Дара снова перевел взгляд на полыхающее дерево.

– Я хочу обрушить башню.

Перед ним раскинулась мутно-зеленая стеклянная гладь Дэвабадского озера.