Хило повернулся к нему:

– Отдай мне нож, Тар. – Тот подчинился, и Хило убрал нож в ножны. Потом прижал ладони к глазам, пытаясь собраться с мыслями. – Вот как мы поступим, – сказал он, опустив руки. – С тебя снимут нефрит и вышлют с Кекона. Ты не сможешь вернуться, никогда. Если попытаешься, любой может лишить тебя жизни с моего разрешения. Клан будет хотеть твоей крови, и мне придется всех убедить, что виноват Зуд и поэтому тебя следует пощадить, если ты никогда больше не наденешь нефрит. Я высылаю тебя, Тар, и ты можешь начать все сначала, без нефрита и без клана.

С озадаченным видом Тар покачал головой, словно не знал, благодарить Хило или укорить за то, что не стал его убивать.

– Без нефрита и клана я ничего не стою, Хило– цзен! – воскликнул он. – Пусть меня убьет кто-нибудь другой, если ты не хочешь. Другому это будет легче, и так правильно.

– Возможно, – тихо сказал Хило, – но я не могу потерять еще одного брата. Я уже потерял слишком многих. – Он положил руки Тару на плечи и притянул его к себе, лбом к своему лбу. – Я всегда знал, что могу на тебя рассчитывать, и поэтому слишком многого просил. А сейчас прошу о последнем одолжении. Прошу тебя жить дальше.

Два часа спустя Хило вернулся домой и застал Вен сидящей на полу в углу спальни. Прижав колени к груди, она откинулась головой на стену. Глаза Вен покраснели, а веки набрякли. Она даже не подняла голову.

– Все кончено? – глухо спросила она. – Мой брат мертв?

Хило бросил пиджак на кровать и тяжело опустился на край матраса.

– Нет. С него сняли нефрит и отправили в изгнание. К рассвету он должен покинуть страну.

Хило с изнеможением вздохнул, вытащил из кармана горсть нефрита – кольца, серьги, подвеску, часы – и положил на ночной столик. Нефрит Тара. Хило обещал ему, что однажды нефрит перейдет к Маику Цаму.

– Многие в клане скажут, что он должен был заплатить жизнью. И они имеют право на гнев. Йин и ее семья такого не заслужили. С этим мне придется разобраться. Но я не смог его убить. Не сумел убить своего брата. А кто бы сумел?

Теперь Вен посмотрела ему в лицо, слегка приоткрыв рот, словно хотела что-то сказать, но не нашла подходящих слов. Хило расстегнул рубашку. Небо над домом начало светлеть, и Хило отчаянно нуждался в паре часов сна перед неизбежной бурей, которая последует днем.

– Я внесу кое-какие изменения, – сказал он. – Подчиненные Тара, его Гвозди, опять вернутся под командование Цзуэна. Вся боевая часть клана снова будет подчиняться Штырю. При дедушке и Лане помощник Колосса выполнял совсем другие функции. Из-за клановой войны и характера Тара я их изменил. Что бы я ему ни поручал, он беспрекословно выполнял задания. Мы в этом нуждались. Но теперь я больше этого не хочу.

Он отвернулся, снимая часы и нож, и бросил их на комод.

– Раньше помощник Колосса не относился ни к боевой части клана, ни к деловой, – продолжил он. – Он был только на стороне Колосса, при необходимости давал ему советы, заботился о том, чтобы все шло гладко. Помогал Колоссу быть Колоссом.

Хило встал и подошел к Вен. Он протянул руку и помог жене подняться.

– А на это способна только ты, – тихо произнес он. – Я не смогу быть Колоссом без тебя. Мы причинили друг другу боль, потому что оба слишком упрямы, когда идем к цели, и дорого за это заплатили. Но какой смысл жить, если мы не можем уступать тем, кого любим? – Хило обнял Вен и погладил по волосам. Потом поцеловал в лоб, щеки и губы. – Ты будешь моим помощником, Вен?

Дрожащими руками Вен обняла его лицо.

– Клан – моя кровь, – прошептала она пылко, но без запинки. Затем опустила голову и прижалась губами к впадинке на шее Хило. – А Колосс – его повелитель.

Эон II, последний король Кекона, правил в самый мрачный период истории государства и умер бесславно. Три сотни лет после объединения нации Кекон жил относительно мирно и процветал при правлении династии Цзан, но когда в возрасте девятнадцати лет на престол взошел Эон II, в стране начались беспорядки. На Кеконе укрепили свое присутствие иностранцы. Торговцы из степенландской гильдии Брамско и Тунская империя контролировали портовый город Тошон на южной оконечности острова, а шотарский флот царил на востоке Амарического океана. Иностранцы конфликтовали друг с другом и с местным населением.

После нескольких жестоких стычек и обвинений в том, что иностранцы дают королевской семье взятки, многочисленные кланы Зеленых костей тоже перессорились – одни остались верны ослабевшей монархии, а другие считали, что короля следует свергнуть. Когда империя Шотар вторглась на Кекон, обрушив на страну всю мощь современной армии, то столкнулась с сопротивлением нефритовых воинов, обладающих невероятными способностями, но разобщенных и дезорганизованных.

Несмотря на это, они дрались так яростно, а потери шотарцев были так велики, что, как позже выяснилось из всплывших документов, шотарская армия собиралась сжечь Жанлун дотла, считая, что иначе Зеленые кости будут драться до последнего бойца и каждый заберет с собой в могилу сотни вражеских солдат. Советники рекомендовали королю Эону II покинуть страну и вести войну в изгнании. Но вместо этого монарх приказал кланам прекратить сопротивление. Он капитулировал перед шотарцами и отрекся от престола. Шотарское правительство держало бывшего короля в плену, представив его смерть от отравления, произошедшего по естественным причинам.

Кеконцы так стойко ненавидели короля Эона II за трусость и слабость, что, когда спустя пятьдесят лет монархия была символически, хотя и не фактически, восстановлена, внучатый племянник Эона, Иоан III, получил титул принца, а не короля, чтобы не напоминать о ненавистном родственнике.

Однако в последнее время историки подобрели к Эону II. Его якобы поспешная капитуляция спасла миллионы людей и позволила оставшимся в стране Зеленым костям перегруппироваться и создать сообщество Людей горы – сеть подпольного сопротивления, которая покончила с шотарским правлением и стала предтечей современных кланов. В плену бывший монарх призывал граждан к миру и сотрудничеству с иностранными завоевателями, но позже выяснилось, что он продал бо́льшую часть семейного имущества и тайно переправлял деньги партизанам через посредничество Фонарщиков. Шотарский охранник Эона II описывал его в мемуарах как замкнутого, начитанного и очень доброго человека, в особенности по отношению к животным – полная противоположность стереотипному образу жестокого правителя, который кеконцы впитали не в последнюю очередь благодаря шотарской пропаганде.

Говорят, что на смертном одре опозоренный король посетовал: «Меня запомнят не за то, каким я был, а за то, каким не был. Может, это и к лучшему. Пусть боги судят меня за то, чего я не совершал».

тринадцатый год, шестой месяц

Как самому молодому врачу в районной больнице квартала Папайя Андену всегда доставались наименее удобные часы работы – ночные смены, ранние утренние часы и праздники. Из восемнадцати врачей только трое были Зелеными костями. Анден часто работал дольше положенной смены, или его вызывали во время отдыха. Его репутация настоящего нефритового кудесника и родство с Коулами означали, что Кулаки и Пальцы клана хотят иметь дело именно с ним, и у него всегда было много пациентов. А кроме того, Папайя была бедным районом, здесь постоянно случались драки. Однажды вечером его вызвали к пациенту с внутренним кровотечением и пневмотораксом легкого. Анден с удивлением увидел на больничной койке Лотта Цзина, своего бывшего однокурсника по Академии Коула Ду, а теперь Первого Кулака Равнинных в Жанлуне.

– Лотт-цзен, что случилось? – воскликнул он.

Раны Лотта были результатом удара тупым предметом. Кости не были сломаны, а многочисленные ножевые порезы – поверхностные. Очевидно, Лотт превосходно владел Броней, но кровеносные сосуды и внутренние органы трудно защитить даже с отличными нефритовыми способностями.