Ма была одета в красное – цвет того, с чем было покончено, чтобы Чжу могла строить нечто новое. Она восприняла это как осуждение: «Не забудь». Расшитые золотом рукава спускались почти до земли. Ее распущенные волосы были украшены шелковыми лентами и золотыми нитями, которые развевались на ходу. В тишине она прошла между распростертыми на камнях телами. Юбки текли за ней подобно реке крови.

У подножия лестницы Ма опустилась на колени. Она была сама плавность и мягкость в озере своего ярко-алого шелка, но под этой поверхностью в ней угадывалась собственная сила: сострадание, такое же несгибаемое, как железная статуя Богини Милосердия. Чжу смотрела вниз, на обнаженную линию склоненной шеи Ма, и в ее груди возникло необычайно острое чувство облегчения и благодарности. Оно причиняло боль, как причиняет боль чистая красота. Она сказала Ма о том, чего бы ей хотелось, но не сознавала, как сильно ей этого хотелось.

– Эта женщина обращается к Сияющему Королю. – Ма говорила достаточно громко, и ее услышали все на площади. И само Небо услышало. – Я клянусь сопровождать моего мужа на каждом шагу его путешествия, пусть даже оно продлится десять лет и покроет десять тысяч ли. А в конце, когда он начнет свое правление в качестве императора – основателя новой династии, я буду его императрицей.

Чжу услышала в голосе Ма настойчивое требование верности самой Чжу, и честности, и отличия от других. Глядя на Ма сверху, Чжу внезапно увидела, каким будет их путешествие: мечта Чжу вознесет их все выше и выше, пока над ними не останется ничего, кроме ослепительного купола Небес. И для Ма каждое мгновение этого восхождения будет компромиссом и сердечной болью и постепенным разрушением ее веры в то, что всегда есть более щадящий путь. Такова цена, которую заплатит Ма, не только за мечту Чжу, но и за свою собственную. Потому что она любит Чжу и хочет увидеть, как та будет править миром.

У Чжу заболело сердце. «Я сделаю так, чтобы оно того стоило, для нас обеих».

Она смотрела на толпу и изо всех сил старалась запечатлеть этот момент в памяти, чтобы не потерять его: Ма, и Сюй Да, и ее офицеры, а позади них тысячи других, которые готовы идти за ней и умереть за нее, пока она не осуществит свою мечту.

– Моя будущая императрица! – крикнула она, и эти слова заставили ее затрепетать от сладкого предвкушения того, что должно произойти. – Мой брат командующий, мои офицеры, все мои верные подданные! Мир ожидает нас!

Она подняла руки и выпустила из себя чистый белый свет, и он струился до тех пор, пока их склоненные тела не утонули в ярком сиянии, соперничающем с солнечным. Изнутри переливающейся ауры ее собственного сияния это зрелище казалось видением будущего. Это было самое прекрасное, что Чжу видела когда-либо раньше.

– Встаньте! – радостно произнесла она.

Китай, 1356 г.

На двадцать третьем году правления Тогон-Тэмура, пятнадцатого Великого Хана монгольской империи Великая Юань, монголы потерпели такое поражение от внутренних врагов, что утратили власть над южными окраинами.

Всего лишь год спустя южане-повстанцы, известные как «Красные повязки», оказались на грани уничтожения от рук грозных защитников Юани: монгольского вождя Эсень-Тэмура из Хэнани и его генерала-евнуха Оюана. Однако под руководством своего нового вождя, молодого монаха-расстриги Чжу Чонбы, «Красные повязки» не только уцелели, но и нанесли такой урон противнику, что войска Юани вынуждены были отступить.

Пока Эсень-Тэмур и генерал Оюан собирали силы, ища поддержки у влиятельного, верного Юани клана Чжанов — торговцев солью, которым принадлежало восточное морское побережье, — Чжу Чонба поднимался все выше в иерархии «Красных повязок». Там он обрел сторонников, названого брата Сюй Да и жену Ма Сюин, а также нажил врагов, в том числе и среди предводителей движения. Несмотря на внутренние разногласия, возрожденные и воодушевленные успехами в борьбе с Юанью «Красные повязки» брали один южный город за другим, и главным их триумфом стал захват бывшей императорской столицы — Бяньляна, что на границе северных и южных земель.

Эсень-Тэмур и генерал Оюан, пользуясь поддержкой семейства Чжанов, приняли решение вернуть Бяньлян под власть Юани. Однако, втайне от Эсень-Тэмура, его неизменный спутник и друг заключил сделку с Чжанами. С помощью генерала Чжана и родного брата Эсень-Тэмура, господина Вана Баосяна, евнух-предатель убил Эсень-Тэмура в Бяньляне и встал во главе войска, объявив своей целью захват столицы и возмездие за смерть отца от рук Великого Хана.

Предательство генерала Оюана дало Чжу Чонбе возможность предать в свой черед. Он без всяких сожалений низложил Первого министра и Сияющего принца «Красных повязок» и сам возглавил повстанческое движение.

Чжу Чонба сделал своей новой столицей Интянь, расположенный на реке Янзцы. В придачу к титулу Сияющего Короля он принял императорское имя — Чжу Юаньчжан — и заявил, что обладает Небесным Мандатом.

Чжаны отреклись от Великой Юани и провозгласили свое богатое солью восточное побережье независимым царством со столицей в укрепленном Пинцзяне.

Последний, кто остался в живых из свергнутых предводителей «Красных повязок», утонченно-жестокий Чэнь Юлян, бежал от резни в Бяньляне и обосновался в Учане, выше по реке от земель Чжу Юаньчжана.

Господин Ван Баосян из Хэнани принял титул своего погибшего брата, Принца Хэнани, и заявил права на единоличное владение крупнейшим в Великой Юани поместьем, что прошло для многих незамеченным.

Такова была расстановка сил в мире на восемьдесят пятом году правления ханов, ведущих свой род от хана Хубилая, первого Великого Хана и императора-основателя вечной монгольской империи, Великой Юани.

Граница земель Чжу Юаньчжана и клана Чжанов

Восьмой месяц, 1356 г.

— Долгие раздумья тут совершенно излишни, — раздался женский голос из окна повозки, где колыхалась шелковая занавеска. — Что же вы медлите с ответом, Чжу Юаньчжан? Сбережем время…

Даже здесь, вдали от моря, равнина, на которую они взирали с вершины холма, вся искрилась солью. Словно сокровища царства, где правила женщина, сидящая в повозке, от избытка пересыпались через край. Южное лето горячим тигриным языком слизнуло мелкое озерцо, в иную погоду лежавшее на границе двух царств. Высоко над головами воинов волновались знамена, отбрасывая на равнину цветные блики. Желтые стяги повстанческой армии Сияющего Принца, зеленые — купеческого клана Чжан, который ранее служил империи Великая Юань, но этой весной отрекся от монгольских владык и захватил солеварни восточного побережья вместе с морскими торговыми путями.

Чжу Юаньчжан, чьи золотые царские доспехи и позолоченная деревянная рука спорили цветом с травой под копытами ее коня, наблюдала, как сходятся с подчеркнутой учтивостью два генерала. Их короткие полуденные тени полосовали соляную корку, крошащуюся под сапогами.

Со стороны казалось, что разница между ними невелика. Крылатые шлемы в наньжэньском стиле, пластинчатые доспехи. Полоски темной кожи впитывают солнце, а металлические нашивки на плечах в виде львиных голов, наоборот, — отражают свет, вспыхивая, точно сигнальные зеркала. Но для Чжу ее генерал — все равно что брат, пусть и не по крови. Даже с такого расстояния она бы их не перепутала. Вот Сюй Да — высоченный, и не скажешь, что монах, шагает широко и весело. Он напоминает юношу, стремящегося познать мир. А вот генерал Чжан. Он ниже ростом и уже в плечах, зато держится с достоинством человека, чей жизненный опыт равен опыту Чжу и Сюй Да, вместе взятых. Чжу имела возможность оценить, какую бурную деятельность он развил, когда его семья отреклась от Империи Юань. Всего за несколько месяцев он захватил все оставшиеся города к югу от Великого канала и перенес родовую столицу Чжанов в укрепленный Пинцзян на восточном берегу озера Тай. И теперь их царства разделяет лишь полоска равнины в излучине могучей реки Яньцзы, петляющей по пути к морю.