Губы Хило изогнулись не то в гримасе, не то в усмешке.

– Думаешь, меня беспокоит плата за обучение? Ты изменился далеко не так сильно, как считаешь, Анден. – Колосс поднялся со стула и пошел мимо Андена к двери в дом. Когда Анден повернулся, то увидел стоящих за стеклом детей, с интересом глядящих на них. – Идите-ка сюда, – сказал Хило, открывая дверь.

Они нерешительно шагнули во двор. Рю потупился и спрятался за отцовской ногой. Цзая заковыляла вперед с радостным визгом и упала на коленки, чтобы рассмотреть каких-то жучков на плитах.

Анден нагнулся.

– Привет, Нико. Ты знаешь, кто я?

Мальчик с интересом и легким скепсисом посмотрел на него большими и спокойными глазами.

– Ты мой дядя Энди, – сказал он.

– Тот, о котором я столько тебе рассказывал, он учился далеко отсюда, в Эспении, – добавил Хило. – Теперь он вернулся домой, и ты познакомишься с ним получше. Тебе бы этого хотелось?

Беро закончил смену на кухне «Двойной ставки». Он работал здесь уже почти год, дольше, чем где бы то ни было, и наконец скопил достаточно денег и съехал из центра реабилитации наркоманов. Эйтен-цзен снабдил его рекомендательным письмом, чтобы Беро мог снять квартиру. Он повесил фартук и вышел из казино, в котором еще недавно подумывал расстаться с жизнью, спрыгнув с верхнего этажа.

Шагая по шоссе Бедняка, он миновал сверкающие огни «Дворца удачи» и фонтан перед «Госпожой Цонг». На другой стороне улицы строилось новое казино. Плакаты на сетчатом заборе вокруг стройки сообщали об открытии казино «Зеленый лотос» компании «Недвижимость Энке» через десять месяцев. В последние несколько лет поток эспенских военных в игорные дома Жанлуна не пересыхал, и хотя многие солдаты вскоре уедут, владельцы заведений в Трущобе с оптимизмом смотрели в будущее, ожидая с окончанием войны в Оортоко наплыв иностранных туристов, еще больший, чем прежде.

Беро шел на юг, и в конце шоссе Бедняка оказался в районе Песья Голова. Контраст был разительным – с одной стороны бульвара Цзанто в Трущобе кипела торговля, хорошо одетые люди охотно расставались с деньгами, с другой же на узких улочках торчали низкие кирпичные магазинчики, из открытых окон квартир над ними тянулись веревки с развешанным бельем.

Беро перешагнул через спящую собаку и вошел в дверь без вывески справа от пса. Поднялся по узкому лестничному пролету к залу на верхнем этаже. Вечером люди наполнят маленький танцевальный зал и будут потеть под музыку джигги или рассядутся на красных скамейках, чтобы поболтать за стаканчиком бренди, но это произойдет только через несколько часов. Сейчас зал был пуст, не считая троих мужчин у стола, играющих в карты и курящих, пока бармен полировал бокалы за стойкой.

Игроки вскинули головы на Беро. Один из них, человек в угловатой шляпе и с густой бородой до груди, что-то буркнул.

Выглядел он весьма сомнительно и был явно смешанного происхождения. Беро вытащил из кармана скомканную листовку, на ней жирным черным шрифтом был написан призыв: «Вступай в революционные силы!»

– Позавчера ты всучил мне это на улице, – сказал Беро.

– Ага, – кивнул мужчина, тут же оживившись, и подвинул стул, чтобы за столом поместился еще один человек. – Если ты на собрание, то пришел куда надо.

Говорил он с иностранным акцентом и представился как Гурихо, а его приятелей звали Отоньо и Тадино.

– Я не рассчитывал увидеть шотти, – сказал Беро, глядя на ожерелье из бутафорского нефрита на шее у Отоньо. Баруканами он уже был сыт по горло.

Мужчины ощетинились, и Беро понял, что совершил оплошность.

– Еще раз назовешь нас шотти, – сказал Тадино, – и я отрежу твои гребаные яйца и засолю их. – Выглядел он как человек, вполне на такое способный, лицо состояло как будто из одних резких углов и твердых линий. – Мы из Оортоко, а это независимая страна, входящая в Югутанский альянс.

Беро передернул плечами – геополитические тонкости ему были до лампочки.

– В общем, вы баруканы.

– Бывшие баруканы. А теперь все в прошлом, мы начали новую жизнь. – Отоньо поддел пальцем нефритовое ожерелье. – Я ношу его как символ. Показывает, что нефрит – это инструмент угнетения, позволяющий власть имущим оставаться у руля и держать остальных в оковах. Здесь, на Кеконе, это кланы Зеленых костей. В Эспении – военные и торгаши. В Югутане – аристократия. И пока нефрит распространяется по миру, везде будет та же история.

– Если только люди не восстанут, – вставил Гурихо, постучав краем игральной карты по столу. – Нефрит в руках народа разбил бы цепи и освободил мир.

– Не нужен мне нефрит. Он сломал мне жизнь.

Слова вырвались у Беро так быстро и без раздумий, что он и сам удивился. Но как только их произнес, он понял, что это правда. Он так долго и больше всего на свете желал нефрит, рисковал всем, чтобы его заполучить, а носил так мало и потерял таким ужасным образом. В последние два года он был пустой оболочкой, не ощущал смысла в жизни. Почти все, кого он знал, пропали или погибли – Щекастый, оба Мадта, Сорадийо, Мо и Креветка, сборщики нефрита, новые зеленые из «Крысиного логова». И все из-за нефрита и кланов, которые его контролируют.

А Беро жив лишь из-за какой-то шутки богов, наградивших его везением. Или, быть может, у него есть иное предназначение в жизни.

– Уничтожить кланы? Звучит неплохо, – сказал Беро.

Отель и казино «Двойная ставка» – неподходящее место для зарождения революции. В качестве цели оно годилось лишь по той причине, что Беро здесь работал и знал, как пройти мимо охраны. Пока Жанлун дрожал от холода в самую промозглую зиму за многие десятилетия, яркие огни в сверкающем игорном зале не гасли круглые сутки, и в закрома Равнинного клана стекались деньги от азартных игроков и туристов. Но не сегодня.

За десять минут до полудня Беро толкал по игорному залу в сторону лифта багажную тележку с тремя чемоданами. В лифте пылко спорили три бизнесмена.

– Горные предложили мне выплачивать на пятнадцать процентов меньше дани. От Коулов такого не дождешься, – проворчал лысый в синем костюме. – Но при этом они ожидают, что я буду конкурировать с иностранными сетевыми магазинами, которые появляются как грибы после дождя из-за сделок, заключенных Равнинными.

Его коллега поморщился:

– Так что же, вы предпочли бы платить дань Айт Маде?

– Айт – убийца и жаждет крови, ну и что с того? Все они такие. Она поступила так, как должна была, чтобы сохранить Горный клан, – сказал загорелый бизнесмен. – По крайней мере, на первое место она ставит интересы Кекона, и теперь, когда она наконец-то объявила наследника, я думаю, что…

Дверь лифта, уже начавшая закрываться, снова открылась, и вошли два иностранца, заняв оставшееся от тележки Беро пространство. Одежда на них была неприметная, но они не выглядели как туристы. Три бизнесмена умолкли и оглядели незнакомцев с вежливой подозрительностью. В последнее время Жанлун кишел иностранными шпионами, вынюхивающими корпоративные и правительственные секреты.

Лифт опустился на парковку, и дверь с тихим писком открылась. Когда все пассажиры вышли, Беро выкатил тележку вместе с ее содержимым на парковку и посмотрел на часы. Зеленые кости Равнинного клана не спускали глаз с прибыльных игорных домов на шоссе Бедняка, но этот район патрулировало не так уж много людей. Эйтен, бывший Кулак, который и дал Беро работу в «Двойной ставке», сегодня отсутствовал. Беро несколько месяцев отслеживал смены охранников и знал, что ровно в полдень поблизости не будет ни одного другого нефритового бойца клана. Конечно, как только начнется заварушка, они быстро появятся, так что главное – скорость.

Рядом с Беро припарковался фургон. С переднего сиденья спрыгнул Тадино, Отоньо и Гурихо вылезли из задних дверей. Трое выходцев из Оортоко не особенно нравились Беро, с их иностранным акцентом и уродливыми югутанскими шмотками, в особенности Тадино, обладатель узкого, как у терьера, лица, да и голос его скорее напоминал лай. И все же из всех знакомых Беро лишь эти трое ненавидели Зеленых костей так же пылко, как и Беро, и так же страстно желали их уничтожить.