Времена изменились. Айт Мадаши было за шестьдесят, и Горные уже не считали ее незаменимой. Сильный и популярный тридцатилетний Кулак ожидал своей очереди на место Колосса, и теперь она должна быть полностью уверена в своей власти, чтобы ее не сместили. Она могла пойти на компромиссы, о которых и не помыслила бы раньше, чтобы сохранить лидерство и отсрочить неизбежное возвышение наследника.

«Прямо как дедушка», – подумал Хило.

И все же Хило прочитал по глазам Айт, как она размышляет над вариантами, склоняясь к тому, который предпочел бы он сам: быть может, стоит рискнуть, чтобы в итоге победить.

– После стольких лет, – с обычным ледяным презрением сказала она, – ты еще считаешь, что меня может что-то удержать, если я выбрала путь?

– Нет. Я почти ожидал, что ты убьешь меня, как только я войду в дверь. Но не убила, а значит, я прав в своих подозрениях. – Он посмотрел на Айт открыто и уверенно. – В конце концов, ты же не машина. Как бы ты ни хотела отправить меня кормить червей, ты сочувствуешь Шаэ, которую пытают баруканы, выуживая из нее сведения для продажи тебе. Не знаю, какой человек может предстать перед богами, имея такую тяжесть на душе – все мы люди, даже ты. – Он заметил почти неуловимое изменение позы Айт – плечи и шея слегка напряглись, по лицу промелькнула тень сомнений. – У тебя гораздо больше людей в Шотаре, чем у нас, – понизил голос Хило. – Ты имеешь влияние на Матиос. Можешь вмешаться. Одернуть Фальтас. Если захватившие Шаэ люди поймут, что никто их не защитит, что мы будем охотиться на них как на диких зверей, их положение резко изменится.

Айт широкими шагами подошла к окну и выглянула в сад, где у беседки склонялись плакучие ивы.

– Я не контролирую Матиос, – сказала она, стоя спиной к Хило. – Я сотрудничала с ними, когда это было выгодно, но они не клан. И не настоящие кеконцы. Они баруканы. Они могут наплевать на то, что я не одобряю их действия, и встать на сторону Фальтас.

Хило встал у нее за спиной, остановившись так близко, что их нефритовые ауры царапнулись друг о друга, словно гранитные глыбы в зоне разлома. – Айт Мадаши, которую я знаю, ни от кого не примет такой ответ. А те, кто встанет у нее на пути, должны быть готовы к смерти… – Хило раскинул руки, показывая свою готовность умереть. – Вот почему ты единственный человек в мире, способный мне помочь. У богов всегда было своеобразное чувство юмора.

Айт саркастически хохотнула и дотронулась до шарфа на шее. А потом повернулась к Хило:

– В этом, Коул-цзен, мы полностью единодушны.

– После стольких лет, – повторил Хило слова Айт, – ты еще считаешь, что меня может что-то удержать, если я выбрал путь? – С мрачным достоинством человека, ступающего на эшафот к топору палача, Хило опустился на колени перед врагом, которого столько лет пытался уничтожить. – Помоги мне найти сестру и вернуть ее в Жанлун живой. Ты вернешь долг – жизнь за жизнь. Если в будущем между нами что-то произойдет, начнем новый счет. Шотар останется полностью твоим. Я заберу оттуда своих людей и оставлю страну Горным, пока я на посту Колосса. – Хило коснулся сомкнутыми ладонями лба. – Клянусь тебе в этом, Айт Мадаши, Колосс Горного клана. Клянусь своей честью, жизнью и нефритом.

Похитители вытащили Шаэ из заполненной нефритом ванны и положили на линолеумный пол. Гладкая, холодная поверхность под щекой послужила крохотным утешением, как кубик льда в адском пламени. В ее вену скользнула игла, и через несколько секунд спасительная прохладная жидкость разлилась по телу – доза СН-2 попала в мозг. Конечно, этого все равно было мало и лишь временно облегчило кошмарные страдания, сохранив ясность ума и остановив зарождающееся безумие Зуда. Барукан-коротышка с зеленой подвеской в виде черепа склонился над Шаэ и вытащил кляп, который заглушал ее крики.

Она никогда в жизни не испытывала такой ненависти, как к этому человеку. Даже к Айт Маде или к Запуньо.

– Назови имена, – снова потребовал он. – Имена ваших Белых крыс.

– Я уже сказала все, что знаю, – просипела Шаэ.

Ее горячий язык как будто разбух и еле ворочался. Хотелось скрючиться, разодрать лицо ногтями – что угодно, лишь бы избавиться от чувства, словно под кожей с бульканьем вскипает кровь. Внутри ванны она ощутила почти сверхъестественный прилив нефритовой энергии. А сейчас, лежа в цепях, ей не хватало сил даже оторвать голову от пола.

– Ты назвала только имена нескольких полицейских и чиновников, которые мы и так знали. Дай нам что-нибудь поинтересней, – сказал мучитель.

Когда Шаэ не ответила, барукан вздохнул и подал знак мужчинам в свинцовых рукавицах, чтобы опустили ее обратно в ванну. Шаэ дернулась и выдохнула:

– Нет, стойте! Я скажу, если вы дадите «сияние» и ему.

Она посмотрела на Дудо. Кулак умирал. Он уже пострадал от удара по голове и не мог вынести смертельный уровень нефритовой энергии. Находясь в ванне, Шаэ, даже несмотря на собственные муки, Чуяла, как сбивается с ритма сердце Дудо – сначала он немыслимо ускорялся, а потом сердце почти прекращало биться. Шаэ пришлось смотреть, как он кричит и корчится, блюет и бьется в судорогах, но потом он затих и почти перестал дышать.

– Этот говнюк сломал шею моему другу. – Главарь осторожно ткнул Дудо. Кулак не пошевелился. – Если ты и вправду хочешь, чтобы я потратил на него часть недешевого «сияния», то должна дать взамен что-то ценное.

Они все равно умрут. На руках Шаэ было уже столько крови, что еще несколько жертв не имели значения.

– Заместитель главаря Матиос… – начала она.

– Ханнито? – воскликнул один барукан. – Не может быть!

– Нет, не он. Его младший брат, курьер.

Барукан грязно выругался.

– Вот гнида! Он покойник.

Главарь баруканов нетерпеливо наклонился:

– Это правда? А кто еще?

– Ты знаешь, что я не лгу, – прохрипела Шаэ. – Вколи Дудо «сияние».

Барукан посмотрел на одного из своих подчиненных и пожал плечами, словно говоря: «Почему бы нет? Он все равно умрет».

Его помощник с толстыми губами вытащил шприц и вколол наркотик Дудо в руку. Шаэ не знала, поможет ли это Дудо на такой стадии, но надеялась хотя бы облегчить его страдания. Через несколько секунд «сияние» разлилось по его крови, Кулак дернулся и стал дышать ровнее, возродившись к жизни.

– Другие имена, – потребовал главарь.

Шаэ выдала имя другой Белой крысы – жены главаря банды. Ей не хотелось даже думать о том, что случится с бедняжкой. Но ни одного другого имени Шаэ не назвала, и ее снова положили в ванну. Через некоторое время опять вытащили, дали очередную дозу СН-2 и задали еще несколько вопросов. Все предсказуемо пошло по тому же сценарию. Насколько медленно она может выдавать информацию в обмен на «сияние», чтобы не сойти с ума?

В ванне ей захотелось сдаться. Она тонула в нефритовой энергии, как в собственной крови. Невозможно даже описать это чувство.

Каждая ее клеточка закипала, а нервная система интерпретировала эти ощущения единственно доступным и примитивным способом – Зудом. Зудели ступни и ладони, внутренняя часть бедер и череп, даже нёбо и глаза. Теперь Шаэ поняла, почему люди сходят с ума от этой болезни, почему калечат себя или бросаются в море. Шаэ забыла о том, кто она, ей хотелось только умереть.

Но когда ей вкололи «сияние», она снова стала собой и обрела способность думать. «Нужно потянуть время для Хило. Он их найдет, – решила она. – Его не обманут уловки баруканов». Если она и верила во что-то помимо богов, так это в мстительность и изобретательность брата. И пока Шаэ была способна соображать, она молча и горячо молилась: «Всеотец Ятто, помоги мне, помоги моему брату».

Она должна выжить. Нельзя, чтобы Вун в одиночку воспитывал Тию. Шаэ не могла подвести свою нежную дочь, как часто подводили своих детей Зеленые кости: они умирали. Отец, погибший еще до ее рождения, Лан и Нико, мать Андена. Утонули в крови и нефрите.