– У меня на тебя далеко идущие планы, – ответила Нари. – Я хочу, чтобы ты стал моим первым учеником.

Трость Джамшида выпала на пол.

– Что? – переспросил он шепотом.

Нари нагнулась подобрать трость и улыбнулась.

– Ты умен, ладишь с другими моими пациентами и всегда оказываешь нам огромную помощь. – Она дотронулась до его руки. – Соглашайся, Джамшид. Пусть изначально ты мечтал о другом служении своему народу, но… я уверена, из тебя выйдет превосходный целитель.

Он набрал в грудь воздуха, видимо, застигнутый врасплох таким предложением.

– Я… – Он покосился на Низрин. – Если Низрин не будет возражать…

В глазах Низрин читался немой вопрос, чем она заслужила такое несчастье на свою голову.

– Я… Да. Думаю, у Джамшида действительно есть… способности к целительству. – Она откашлялась. – Только, пожалуй, ему стоит проявлять большую осторожность, когда он расставляет снадобья в аптечном шкафу… и читает древние тексты. – Она снова обратила внимание на Нари. – Оказывается, Джамшид нашел кое-какие заметки Манижи в архивах храма.

– Неужели? – удивилась Нари. – Я хочу их увидеть.

Джамшид побелел как полотно.

– Я… постараюсь снова их найти.

Нари усмехнулась.

– Уверена, ты идеально подойдешь на роль моего ученика! Хотя придется нелегко, – предупредила она. – У меня вечно не хватает времени, и тебя ждет то же самое. Ты будешь чуть ли не ночевать в лазарете, а каждую секунду, свободную от работы, – читать книги и учиться новому. Рано или поздно ты меня наверняка возненавидишь.

– Этому не бывать, – он сжал ее руку. – Когда начинать?

– Прежде чем ты согласишься, ты должен знать еще одну вещь. – Она украдкой взглянула на Низрин. Помощница была на грани паники, что показалось Нари чересчур острой реакцией на новости – не могла же Низрин так сильно ненавидеть Кахтани, чтобы отказываться из-за этого от больницы. – Низрин, ты не будешь возражать, если я попрошу оставить нас на пару минут? Я бы хотела поговорить с Джамшидом наедине.

Низрин шумно выдохнула.

– Если бы и возражала, что бы это изменило? – Она встала с места. – Построить больницу к Навасатему, еще и с помощью Кахтани… Помилуй нас, Создатель…

– Что я должен знать? – спросил Джамшид, снова обращая на себя ее внимание. – Мне как-то не очень нравится такое начало, – пошутил он.

– Причина весьма внушительная, – созналась Нари. – Но пока это должно остаться между нами. – Она понизила голос. – В моих планах сделать больницу открытой для всех. Вне зависимости от крови.

Джамшид непонимающе нахмурил брови.

– Но… это же запрещено. Ты… ты же не хочешь сказать, что собираешься исцелять полукровок, бану Нахида? Ты можешь лишиться своих целебных сил.

Это предание она не раз уже слышала от суеверных Дэвов, однако невежество, скрытое за этими словами, огорчало ее.

– Это неправда, – сказала она твердо. – И я – живое тому доказательство. За годы жизни в Египте я постоянно исцеляла людей, пока не попала в Дэвабад, и моя магия всегда оставалась при мне.

Заметив, как она начала распаляться, Джамшид отшатнулся.

– Прости. Я не хотел ставить твои слова под сомнение.

Она покачала головой. Если даже недоверчивый Джамшид мог вывести ее из себя, она вовсе не переживет протесты жрецов Великого храма.

– Нет же, наоборот. Задавай мне любые вопросы. И я надеюсь, с твоей помощью нам удастся убедить в своей правоте остальных наших соплеменников. Ты вельможа и воспитанник Великого храма, сын старшего визиря… что может заставить такого джинна, как ты, перейти на нашу сторону?

Джамшид постучал пальцами по ноге.

– Боюсь, ничего. Даже если оставить в стороне то, что закон Сулеймана гласит об использовании магии на шафитах… они презирают нас. Сама знаешь, как они поступили с Дэвами на Большом базаре после смерти Дары. Они бы и всех остальных поубивали в собственных постелях, если бы могли.

– Тем более, разве ты не хочешь перемирия между нами?

Он вздохнул.

– Не думаю, что оно вообще возможно. Просто вспомни нашу историю. Каждый мятеж шафитов заканчивается тем, что страдают Дэвы.

– Джамшид, ты когда-нибудь разговаривал с шафитом дольше десяти минут?

Ему хватило совести покраснеть.

– Нам не положено общаться с джиннами, в чьих жилах течет и человеческая кровь.

– Нет. Не положено шастать по человеческим городам и весям, совращать девственниц и развязывать войны. Нигде не сказано ни слова о том, что с ними нельзя разговаривать. – Джамшид замолчал, но он все еще колебался. – Говори, Джамшид, – потребовала она. – Назови меня дурой, тиранкой, но скажи что-нибудь.

Он заметно сглотнул.

– А зачем нам это делать? – выпалил он. – Это наш дом. Мы не несем ответственности за шафитов. Пусть джинны строят для них больницы. Почему именно мы, Дэвы, должны предлагать перемирие, когда они ничем его не заслужили?

– Потому что это наш дом, – осторожно ответила Нари. – И мы должны найти более действенный способ защитить наш дом и защитить всех в нем. Ты хоть представляешь себе размеры шафитских кварталов, Джамшид? Ты видел, в какой тесноте они живут? В Дэвабаде, наверное, шафитов больше, чем джиннов во всех племенах, вместе взятых, и мы не можем рассчитывать на то, что Кахтани придут на помощь и не позволят нам вцепиться друг другу в глотки. – Пять лет она жила с этими мыслями, укрепляясь в них день ото дня. – Всецело полагаясь на них, мы становимся уязвимыми.

Джамшид призадумался над ее словами.

– Сделай упор на это, – сказал он наконец. – Все сейчас напуганы. Убеди их, что это лучшее вложение в нашу общую безопасность.

Это я могу.

– Превосходно. А теперь мне пора на обход.

У Джамшида загорелись глаза.

– Отлично! А могу я…

Нари рассмеялась.

– Э нет. – Она показала на письменный стол. То есть Нари знала, что это был стол – в настоящий момент его поверхность была сплошь завалена стопками книг, беспорядочными заметками, разбросанными перьями, чернильницами и пустыми чашками. – К своим пациентам я тебя не подпущу. Сперва изучи все эти книги, а потом и поговорим.

Глаза Джамшида полезли на лоб.

– Все?

– Все. – Нари достала ему чистый лист пергамента. – Напиши своим лакеям, пусть тебе соберут какие-то вещи и пришлют в лазарет. – Она кивнула на кушетку. – Это теперь твое. Чувствуй себя как дома.

У Джамшида шла кругом голова, но интереса он пока не утратил.

– Спасибо, бану Нахида. Это очень много для меня значит.

Она подмигнула ему.

– Посмотрим, как ты запоешь через месяц.

Она направилась к занавеске, но там задержалась и обернулась.

– Джамшид?

Он поднял на нее глаза.

– Имей в виду… Мунтадир не одобряет эту затею. Он считает, что я поступаю безрассудно, и наверняка в следующую вашу встречу станет жаловаться на то, что я – главная причин всех бед в Дэвабаде. – Она помолчала. Если Мунтадир обратился к Джамшиду, когда узнал о скором возвращении брата, он наверняка поступит точно так же и после их разговора на террасе. – Если это поставит тебя в неловкое положение…

– Ты ведь бану Нахида. – Он помешкал, и по выражению его лица Нари поняла, как мучителен этот выбор для Джамшида. Странным образом прищур его темных глаз в этот момент показался ей смутно знакомым. – Но прежде всего я Дэв. Ты можешь рассчитывать на меня. – Он улыбнулся ей с робкой надеждой. – Возможно, мне удастся склонить его на твою сторону.

На Нари волной накатило облегчение и чувство вины. Она не хотела делать из Джамшида посредника между собой и мужем, но и отказываться от помощи не могла. Да и потом, уже давно стало очевидно, что Джамшид всегда был третьим в их браке.

– Я очень это ценю. – Нари кивнула на книги и улыбнулась. – А теперь – за работу.

Две недели спустя после бурного семейного завтрака Нари снова вернулась в больницу и сейчас как завороженная наблюдала за Разу.