– Фен Сандо, наверное, самый невыносимый и самодовольный невежа, которого я когда-либо встречала! – воскликнула она.

– И потому ты сочувствуешь Айт?

Хило широко улыбнулся и вытянул ноги в ее сторону, закинув ботинки поверх ступней Шаэ. Она сбросила его ноги, словно они до сих пор дети, борющиеся за место на заднем сиденье дедушкиной машины, пока Лан бранит их с переднего, увещевая оставить друг друга в покое. Хило положил руку сестре на плечо. Его настроение полностью изменилось по сравнению с мрачной поездкой чуть ранее, но исчезло и дружелюбие, которое он выказывал хозяевам яхты, теперь его кривобокая улыбка была наполнена диковатой радостью.

– Фен и его сын вместе не будут и вполовину таким же Колоссом, как Айт. Вот как мы победим, Шаэ. Позволим Горным разорвать друг друга на части под ногами у Айт.

Бывали времена, когда Шаэ приходилось признавать, что дедушка больше бы ценил своего младшего внука, если бы до сих пор длилась шотарская оккупация, которую необходимо уничтожить.

– Я подумаю, каким еще способом мы можем поддержать семью Фен, – сказала Шаэ.

Маик Кен восстановил равновесие на палубе моторной лодки, когда она прибавила скорости, взметнув в воздух белую пену и прыгая на волне от более крупного судна. Кен не особо любил воду, в особенности когда в лицо брызжет холодный дождь; он предпочитал знакомые улицы Жанлуна – шумные, грязные улочки, где он правил вместе со своими Зелеными костями. Но клану приходилось патрулировать и зоны вне города – горы, побережье, даже сотни километров открытого моря. Кен подозревал, что он первый Штырь, по крайней мере, в своем поколении, взявший на абордаж судно в нейтральных водах. Но это часть его работы – отвечать на действия врагов, и он научился у Коула Хило всегда лично вести людей.

Цзуэн, Первый Кулак Кена, бросил абордажный крюк, и тот перелетел через леер грузового судна, сцепив его с лодкой. В отличие от многих здоровяков, у Кена не возникало проблем с Легкостью. Схватившись за натянутый канат, он закинул на него ногу и пробежал половину длины наверх, как ящерица по тонкой ветке, а остальное расстояние преодолел одним прыжком. Он тихо приземлился с ножом наготове.

К лееру бежали два человека с пистолетами. Кен с удивлением Почуял их нефритовые ауры, полыхающие враждебностью и тревогой. При виде него мужчины остановились и открыли огонь. Штырь прыгнул прямо на охранников, выпустив двойную волну Отражения, расчистившую ему путь в воздухе, и оказался прямо между ними. Он схватил ствол ближайшего пистолета левой рукой и с Силой вырвал его у стрелка, а правой завалил второго Отражением, и тот откатился по скользкой от дождя палубе к ближайшим металлическим контейнерам.

Кен выкинул пистолет за борт, его бывший владелец вытащил два дурбских кинжала – боевых ножа увиванцев – и набросился на Кена с градом быстрых и яростных ударов.

Кен пригнулся, отбивая левую руку увиванца ножом, а другой, с Броней, схватился за лезвие второго кинжала. Противник отреагировал мгновенно, выпустив оружие и врезав Кену по солнечному сплетению с такой Силой, что воздух вышел из легких Кена с болезненным вздохом. Прогиб нефритовой ауры противника выдал Кену, что тот собирается вложить Концентрацию в смертельный удар.

Кен переместил Броню на корпус, и дурбский кинжал неожиданно прорезал незащищенную кожу ладони. Кен выбросил нож и первым нанес удар с Концентрацией прямо в сердце – быстрый, но не смертельный, только чтобы оглушить. Сграбастав рубашку увиванца пятерней, он с ревом пнул его грудью и боднул в лицо головой. Раздался треск. Штырь врезал ослабевшему увиванцу плечом по груди, и тот перекувырнулся через леер и шлепнулся в пенную воду.

Кен обернулся. Его Кулаки, Цзуэн и Йин, и два Пальца, Лотт и Дудо, спрыгнули на палубу сразу после него, а один Палец, Тон, остался на моторной лодке.

Йин занялась вторым охранником, ковыляющим на сломанной ноге. Она уже вытащила саблю, но Кен приказал:

– Пусть пока живет.

Ему пришло в голову, что не стоит бросать в море и второго – теперь нефрит покойника, пусть его было и не так много, лежит на дне океана. По крайней мере, полукостная дворняжка больше не будет бесчестно носить нефрит.

Он прошелся по палубе между пятнадцатиметровыми стенками из красных, оранжевых и синих контейнеров, аккуратно поставленных друг на друга, как кубики его племянника. Грузовое судно имело триста метров в длину – слишком много, чтобы Почуять всех, находящихся на борту, но Кен знал, что Кулаки и Пальцы уже обыскивают судно, они найдут и убьют всех баруканских охранников и сгонят команду. Кен вытер руку о подол рубашки, зажал ладонь, чтобы остановить кровь, и направился к мостику.

Через двадцать минут капитан и офицеры собрались в кают-компании. Капитана, мужчину около сорока с кудрявой рыжей бородой и бакенбардами, судя по имени на табличке, звали Бамиву эйя Кидждива, он был югутанцем, как и несколько офицеров. Остальной экипаж, согнанный в столовую, состоял в основном из увиванцев. Хотя Кидждива вел себя с достоинством и спокойно, на его лбу проступила испарина, и Кен Чуял учащенное сердцебиение. Капитан явно ничего не знал про Зеленых костей и думал, что его судно атаковали пираты, которые украдут груз и покалечат команду.

– Не беспокойтесь, никто не пострадает, – сказал Кен. Либо капитан его не понял, либо заверения его не убедили. – Вы говорите на других языках? – спросил Кен. – По-увивански? По-эспенски?

Капитан говорил на сносном эспенском, и, к счастью, Лотт прилично владел этим языком, несколько лет учив его в Академии. Похоже, в последнее время это становилось популярным, чем больше в Жанлуне иностранцев и иностранных компаний, тем полезнее знать другие языки, даже Пальцам. Кен попросил Лотта перевести.

– Скажи ему, что мы хотим увидеть регистрационные документы и судовой манифест.

После беготни туда-сюда с мостика принесли затребованные документы. «Гордость Амарики» принадлежала югутанской компании, но зарегистрирована была на островах Увива и покинула Тиалуйю два дня назад, направляясь в Бурсвик, портовый город на севере Югутана. Обычно суда шли в Югутан южнее, вокруг Шотара и через залив Оригас, воды вблизи Оортоко сейчас были зоной военных действий, полной шотарских, эспенских и югутанских военных кораблей.

Кен нахмурился, листая манифест. Судно несло почти двадцать тысяч тонн грузов – одежду, потребительские товары, консервированные фрукты. Невозможно все это обыскать. Капитан задал вопрос, и Лотт объяснил:

– Он хочет знать, убили ли мы тех людей, четырех охранников.

Цзуэн и другие нашли на судне еще двух баруканов.

– Те люди работают на контрабандиста с островов Увива, – сказал капитану Кен, не ответив на вопрос. – Вы знаете, что они охраняли?

Капитан нервно сглотнул.

– Я не задавал вопросов, – объяснил он с помощью Лотта. – Мне заплатили за то, чтобы я их перевез. Мы часто берем на борт от четырех до десяти пассажиров. Я не знаю, что в контейнерах, никогда не заглядывал внутрь. Я их только перевожу.

Кен оставил капитана и офицеров под присмотром Цзуэна и вернулся с Лоттом на палубу. Небо до сих пор плевалось бесконечной моросью, но уже начало всходить солнце. Барукана, которого оставила в живых Йин, привязали к лееру, его нога изогнулась под кошмарным углом, лицо приобрело нездоровый оттенок. Йин сняла с него нефрит. Кулак разочарованно вздохнула, прислонилась к ближайшему контейнеру, разорвала звенья ожерелья и побросала фальшивый нефрит в воду, оставив только настоящие камни. Младшие Кулаки вроде Йин пылко стремились показать себя, состязались с товарищами, чтобы получить дополнительный нефрит, территорию, ответственность и Пальцев под начало.

Кен мысленно отметил, что нужно дать ей еще один шанс заработать нефрит. Он пришел к выводу, что главное в работе Штыря – управлять людьми, и хотя от природы не был наделен магнетизмом предшественника, всегда старался уделять внимание подчиненным и быть строгим, но справедливым в решениях. Через два изматывающих года на этом посту Кен обрел больше уверенности и знал, что воины его уважают.