Она так давно не надевала нефрит, что нахлынувшая волна была похожа на волну цунами, вставшую дыбом, прежде чем обрушиться на берег. Но она не почувствовала раздражения или досады. Она бросилась в эту волну и позволила поднять себя и потащить. Она взлетела над собственным телом и одновременно погрузилась в самые его глубины. Она была внутри шторма, она сама стала штормом. Разум взмыл в восторженной дезориентации – так бывает, когда возвращаешься в старый дом и открываешь ящики, прикасаешься к стенам, садишься на стулья – и вспоминаешь давно забытое. Вина и сомнения появились и исчезли, унесенные потоком.

Шаэ встала. Она вышла из банка и вернулась в «Княгиню» вместе с Маиком Кеном. Она села спереди, и Маик спросил:

– Теперь домой, Коул-цзен?

Шаэ кивнула.

Всю дорогу они молчали. Мысли Шаэ блуждали, а тело не понимало, что делать. Тот, кто посмотрел бы на нее в этот момент, как, к примеру, Маик Кен, иногда бросающий взгляды в ее сторону, подумал бы, что она в прострации и ничего не чувствует.

Со смертью Лана Шаэ ощутила такое опустошение, как будто оказалась в глубокой пропасти. Старший брат был оплотом семьи, она всегда могла рассчитывать на него, что бы ни случилось. Он никогда не был с ней груб и не осуждал, всегда уделял внимание и уважал, несмотря на разницу в возрасте. Шаэ хотелось остаться наедине с болью потери, но обострившиеся от нефрита чувства этому мешали. Шаэ не могла избежать эйфории от вновь обретенной силы, и это наполняло ее ужасными угрызениями совести. Но ее другая половина мыслила ясно, пусть и лихорадочно, желая мести.

Когда они приехали в резиденцию, Шаэ прошла мимо охраны и нашла Хило на кухне, он стоял, оперевшись руками на стол, так что клинки за спиной торчали вверх, а голова как будто повисла между ними. Как и Маик, он был увешан оружием. Выглядел он вполне собранным, слегка задумчивым, но его нефритовая аура кипела и перекатывалась густой лавой. По бокам от него стояли Кулаки, так что кухня была набита свирепыми и выжидающими людьми, и гул их ауры настолько обострил Чутье Шаэ, что она помедлила, прежде чем войти.

Где-то в глубине дома тихо рыдала Кьянла.

Хило поднял голову и посмотрел на Шаэ, но не пошевелился.

– Я иду с тобой, – сказала она. – И знаю, куда идти.

Хило выпрямился и подошел к ней, обогнув стол. Шаэ попыталась заглянуть ему в глаза, но они были черными и отстраненными. Штырь опустил руки ей на плечи и притянул к себе, прижавшись щека к щеке.

– Да помогут мне небеса, Шаэ, – прошептал он в ухо. – Я хочу убить их всех.

По субботам Гонт Аш обычно ходил в бар с петушиными боями «Серебряная шпора», принадлежащий его кузену, Фонарщику Горного клана. Давнишний поклонник этого зрелища, Гонт владел десятком первоклассных петухов, их выращивал и тренировал его племянник. Как раз сейчас один из них приканчивал соперника в облаке перьев – клевал, налетал и вонзал стальные шпоры. Публика вокруг арены разразилась криками восторга и стонами разочарования. Судья поднял обеих птиц и отправил покалеченного петуха в голубое пластмассовое ведро, а победителя вернул улыбающемуся тренеру. Деньги перешли из рук в руки.

Основной зал «Серебряной шпоры» занимала арена и места для зрителей. На открытом втором этаже находился ресторан и бар, так что с половины столов можно было наблюдать за схватками, а те, кто не имел прямого доступа, могли следить за состязаниями по висящим телевизорам. Между двумя матчами Гонт пообедал и обговорил дела с тремя Кулаками. В это время в дверь протиснулся посыльный и побежал вверх по лестнице прямо к столу Гонта, сообщив новости: Коул Лан погиб, а Коул Хило направляется сюда, чтобы убить Гонта.

Штырь оторопел, но не показал этого. Гонт был мастером скрывать мысли и эмоции. Лишь Первый Кулак, Воун Балу, заметил, что выражение его лица немного изменилось – ноздри раздулись, губы напряглись в скептической усмешке. Гонт огляделся. Он находился на юге Ямы, в глубине территории Горных, в окружении нескольких воинов из Зеленых Костей, при свете дня. Неужели Коул настолько обезумел, что решит напасть на него здесь?

Гонт решил, что да.

– Вызовите сюда всех Пальцев, которые находятся поблизости, – приказал он Кулакам. – Уберите отсюда людей. Пошлите наблюдателей в оба конца улицы и охраняйте двери.

Кулаки тут же бросились выполнять приказы. Гонт нашел племянника и велел унести ценных птиц через заднюю дверь, и подальше. Владелец «Серебряной шпоры» отказался ретироваться вместе с клиентами, и Гонт приказал ему вместе с персоналом запереться на кухне, нацелив два дробовика на дверь.

Предстоящее сражение будет кровавым. Коул-младший – свирепый боец, увешанный нефритом, и, несмотря на убежденность Горных, что Равнинные находятся в упадке, Гонт знал, что это по-прежнему грозный клан с преданными молодыми воинами. После неудавшегося покушения и поединка у Фабрики Айт-цзен велела всем быть осторожнее и сосредоточиться на главной цели. И потому Гонт не ожидал кровавого сражения так скоро. Как бы ему ни хотелось снести голову Коулу Хило, он гадал, что пошло не так, почему их планы провалились. Но теперь не время для размышлений.

«Серебряную шпору» и прилегающие улицы заполонили Зеленые Кости. Через несколько минут внутри бара и снаружи собралось четырнадцать человек – три Кулака и одиннадцать Пальцев. Они заняли позиции у двери и верхних окон. Еще полдюжины нефритовых воинов собралось чуть дальше по улице, в принадлежащей Горным гостинице «Медный герб», оттуда они зайдут бойцам Равнинных в тыл. Гонт ожидал, что Равнинных будет больше, но он имеет преимущество, сражаясь на земле Горных.

Он подумывал позвонить Колоссу, но не стал. Подкрепление все равно не прибудет вовремя, а кроме того, ему хотелось лично убить Коула Хило.

Эта уловка была идеей Шаэ.

До ее приезда в резиденцию Хило собирался направиться в самое сердце территории Горных и убить Гонта и как можно больше его людей. Он выпил с Кулаками по стопке хоцзи и порезал ножом язык – традиционный ритуал Зеленых Костей перед миссией, из которой они не рассчитывают вернуться.

Шаэ посмотрела на него через кухонный стол, как смотрела в детстве.

– Мы должны действовать умнее. Если сегодня мы умрем, Горные победят. – Они должны думать на шаг дальше, даже в такие ужасные времена. – Гонт готов и ждет нас. Даже если мы его убьем, мы не сокрушим Горных. Не уничтожим их.

Вероятно, этот взрыв эмоций наполнил ауру Шаэ таким неистовством, что Хило не мог его не заметить и снова начал ясно мыслить. Он посмотрел на самых преданных Кулаков высшего ранга и увидел, что некоторые кивают в ответ на слова Шаэ. Он повернулся к ней.

– Раз ты теперь Зеленая Кость, одна из нас, то скажи, что у тебя на уме.

Как только она рассказала свою идею, Хило улыбнулся с холодной решимостью и принял предложение с такой убежденностью, будто оно было его собственным. Он отдал быстрые приказы, и бойцы побежали их выполнять. Пока братья Маик собирали отряды для атаки, Шаэ сходила в оружейную за тренировочным залом и подобрала себе оружие. Когда она вернулась, Хило сидел на лестнице рядом с Вен и прощался. Они склонили головы друг к другу и тихо разговаривали. Глаза Вен были сухими, но пальцы дрожали. Когда она с нежностью пригладила волосы Хило за ухом, Шаэ отвернулась, почувствовав себя лишней. Она вышла наружу и смотрела, как «Княгиня» и другие машины покидают поместье.

Вереницу автомобилей увидят въезжающей в тоннель на Нижней Ло, и Гонту Ашу доложат, что Коул Хило на пути к сражению в «Серебряной шпоре». Горные поспешат усилить оборону, а тем временем конвой во главе с «Княгиней» обогнет Яму и вернется на территорию Равнинных.

Через несколько секунд после того как машины приманки покинули парковку резиденции Коулов, Маики и другие Кулаки расселись по неприметным машинам, поспешно одолженным у ближайшего Фонарщика-автодилера. Вышел Хило. Нежность, которую недавно видела Шаэ, испарилась – он зашагал вниз по лестнице и повернулся к дому. Потом опустился на колени и прикоснулся лбом к бетону. Штырь выпрямился и возвел лицо к небу.