На углу, в одном квартале от дома, Кори вильнул на обочину. Он заглушил двигатель и повернулся к Андену. Глаза блестели в отраженном свете уличных фонарей, но выражение лица невозможно было прочесть в темноте.

– Ты гадаешь, где он, верно? – спросил он. – Мой нефрит.

К шее Андена прилил жар. В ответ он заставил себя посмотреть Кори в глаза. Тот расстегнул куртку. Скинув ее с плеч, он повернулся к Андену и задрал рубашку. Фонари высветили обнаженный торс. У Андена пересохло в горле. Его взгляд пробежал по груди Кори к трем нефритовым гвоздикам у пупка.

Анден пытался отвести взгляд, но не мог, опустив его до темных волос, исчезающих под ремнем. На холоде кожа Кори покрылась мурашками. Анден решил, что должен что-то сказать, может, Кори этого ждет, но боялся открыть рот и произнести что-нибудь не то.

Кори тоже молчал. Он наклонился, взял Андена за руку и притянул ее к себе, пока холодные пальцы Андена не коснулись голой кожи. Анден медленно расправил ладонь на животе Кори. В запястье гулко стучал пульс. В тесноте машины он вдруг услышал собственное дыхание – громкое и неровное.

Теперь взгляд Кори стал голодным. Он двигал руку Андена по своему животу, словно вел слепого по надписи шрифтом Брайля. Когда Анден коснулся твердой и гладкой поверхности нефрита, его охватило восхитительное до тошноты чувство, как от слишком сладкого фрукта, оно встало комком в горле и провалилось в желудок. Нефритовая аура Кори пульсировала и проникала в Андена, горячая от желания, как раскаленный на солнце черный камень.

Андену хотелось прижаться к нефриту, жадно схватить его, позволить нефритовой ауре объять его целиком, но тело помнило вкус нефритовой энергии, как алкоголик помнит последнюю отключку в пьяном виде – с отчаянным желанием и глубоким отвращением. Анден хотел, чтобы эта энергия его поглотила, и хотел от нее отпрянуть. Он замер, пока желания боролись между собой, его рука задрожала. Он встретился взглядом с Кори и увидел, как смущение на лице друга превратилось в понимание. Кори мягко выпустил руку Андена, опустил рубашку и натянул куртку.

Анден отдернул руку, его лицо пылало от смущения и сожалений.

– Прости, – пробормотал он.

– Ты раньше носил нефрит, – сказал Кори. – Тренировался как Зеленая кость в жанлунской школе, верно?

Вопрос звучал, скорее, как утверждение, но под ним скрывался еще один вопрос.

Через мгновение Анден кивнул.

– Наверное, несложно догадаться. – Он с трудом поднял взгляд. – И ты гадаешь, почему я больше его не ношу.

Кори ответил не сразу.

– Тебе необязательно рассказывать, чувак.

Анден сунул кулаки в карманы флисовой куртки. Пар вырывался изо рта, а теснота машины вдруг вызвала клаустрофобию. Он заговорил, не глядя на Кори:

– Когда я был на последнем курсе Академии, моя семья начала войну с другим кланом. Моего кузена, Колосса… убили. – Он уже больше года не говорил о Лане. – Еще до выпуска мне хотелось отомстить за него и помочь выиграть войну. Я… я убил человека. Важного человека. Вообще-то, несколько человек.

Слова казались туманными и неточными, вряд ли кто-то, настолько отстраненный от ситуации, как Кори Даук, сумеет понять их значение.

Кори медленно кивнул.

– Ты не хочешь быть убийцей.

Анден поднял голову, слегка удивившись. Дело совсем не в этом. Иногда необходимо отнять жизнь, каждый член его семьи делал это, когда призывал долг. Он пытался придумать, как объяснить получше, как передать, насколько это его изменило, насколько было для него трагично, восхитительно и болезненно.

– Я не хочу этим наслаждаться, – сказал он.

Кори долго смотрел на него. Он потер ладони, чтобы согреться, и наклонился, оказавшись почти вплотную к Андену, его взгляд был чуть спокойнее, но все еще напряженным.

– Ты очень интересный человек, кеконец, давно таких не встречал.

Он поцеловал Андена в губы.

Губы Кори заледенели, но язык был горячим. Он скользнул по нижним зубам Андена. Поцелуй был слишком мимолетным, Анден даже не понял, что случилось. Когда Кори отпрянул, Анден действовал почти машинально – протянул руку и схватил Кори за куртку.

Второй поцелуй длился достаточно долго, чтобы кровь ударила Андену в голову, их горячее дыхание слилось, и окна запотели, тепло нефритовой ауры Кори прокатилось по коже Андена. Когда они выпустили друг друга, Анден промямлил:

– Я… я думал, тебе нравятся девушки.

Кори засмеялся.

– Нравятся. – Он снова наклонился, скривив губы в усмешке. – И ты мне нравишься. Парадокс. Ты выглядишь как с обложки модного журнала, но при этом такой… кеконец. Это привлекает. – Кори насмешливо свел брови и провел рукой по ноге Андена. – Ты не такой, как остальные кеспи.

– Кеспи? – переспросил Анден.

– Кеспенцы. Ну, эспенские кеконцы.

Рука Кори оказалась у Андена в паху. Анден замер, не смея пошевелиться, хотя весь жар тела как будто схлынул к паху. Кори расстегнул верхнюю пуговицу на штанах Андена и сунул руку под ремень. Холодные пальцы зарылись в волосы и начали ласкать затвердевший член. Анден засопел. В нем разгорались возбуждение и ужас.

– Погоди, я… – Он охнул и замолчал.

Кори быстрым движением расстегнул молнию на штанах Андена и опустил голову ему на колени. Анден не мог поверить в происходящее. Ему казалось это неподобающим, ведь Кори – сын местного Колосса, перед которым Анден в долгу, и все же он не мог его остановить. И тут он почувствовал губы Кори, и от внезапной нахлынувшей волны жара Анден закатил глаза и перестал мыслить связно.

Все кончилось слишком быстро, чего Анден стыдился. Ему бы хотелось, чтобы это длилось дольше, он не был доволен и тем, что почувствовал под конец. Это, наверное, пока что самый важный момент в его жизни, а он не ощутил настоящего экстаза. Это было бурно и неожиданно, волнующе и немного неловко. Кори отпрянул. Анден поежился от неожиданно холодного воздуха в голом и влажном паху. Он быстро застегнулся, но так и не обрел самоконтроль.

– Ты никогда не был с мужчиной, да? – спросил Кори.

Не встречаясь с ним взглядом, Анден кивнул. В двадцать лет у него еще не было секса. Однажды в Лодочный день три года назад, когда несколько студентов Академии пошли в бар и напились, одна однокурсница целовала его целую минуту, наполненную винными парами, сунув ему в рот язык, но это не в счет.

Кори наклонился и легко коснулся губами уголка губ Андена, на удивление нежно и целомудренно.

– Ладно, – сказал он. – Тогда будем действовать медленно.

От этих слов Андену хотелось громко, даже истерически расхохотаться, потому что случившееся медленным уж никак не назовешь. Окна машины запотели. Начали сыпать крупные хлопья снега. Чуть дальше по улице в окнах Хианов еще горел свет. Анден представил, что госпожа Хиан ждет его за кухонным столом и не ложится, пока Анден благополучно не доберется домой, и потому он сказал:

– Мне надо идти.

Наверное, стоило добавить что-то еще, но что?

– До скорого, кеконец, – с легкой улыбкой отозвался Кори.

Анден вылез из машины. Запахнулся в куртку и пошел по тротуару. В машине включились фары, и на мокрый тротуар упала его тень. Добравшись до крыльца здания, через восемь месяцев ставшего ему почти родным домом, он услышал, как загудел мотор, и Кори проехал мимо, прошуршали шины, и наконец габаритные огни скрылись за углом.

Беро стоял на шаткой вершине отвала пустой породы. Внизу на склоне копошились, как муравьи, сборщики нефрита, каждый – точка, ползущая по черному холму мусора, на время работы налобные фонари установлены на самый слабый режим. Сплошные компромиссы между скоростью и осторожностью. Они должны работать как можно быстрее, но слишком много света и шум могут их выдать.

С каждой минутой риск нарваться на патруль возрастал, но поиски нефрита в отвалах требуют терпения и усердия. Сборщики переворачивали каждый камешек, рассматривали его и ощупывали, вытирали подолом грязных рубах и подносили к свету, чтобы получше вглядеться в слабый отблеск, намекающий на то, что малопривлекательный камень содержит драгоценный нефрит.