– Можно подумать, у нас не было проблем. – Али покачал головой. – У меня такое чувство, что я подвел его, амма. Подвел Зейнаб. Любайда и всех моих братьев по Цитадели. И я продолжаю подводить тебя, и Нари, и всех остальных… – Он перегнулся через перила балкона. – Возможно, было бы лучше, если бы мы поменялись ролями. Если бы я умер в Дэвабаде, а Диру…

– Хватит. – Хацет погладила его по спине. – Не думай об этом, сынок. Бог оставил тебя здесь неспроста, и ты пока не потерпел поражение. К тому же здесь ты не один. Ступай, приведи себя в порядок, поешь и отдохни. Планировать ваш следующий шаг будем завтра.

Али искоса взглянул на нее:

– Предложи те же условия Нари и Джамшиду, и я даже обещаю, что посплю в постели.

– Какой же ты у меня переговорщик.

– Это значит, что ты согласна?

– Я отпущу Джамшида, но и он, и Нари будут находиться под усиленной охраной – как для их собственной безопасности, так и для нашей. И ты еще кое в чем пойдешь мне навстречу.

Он делано содрогнулся:

– В чем же?

– Во-первых, возьмешь репетитора и будешь заниматься с ним нтаранским, не менее часа в день, пока не перестанешь говорить на нем, как ребенок. Во-вторых, научишься вежливо и уважительно общаться на нтаранском со своей семьей. Хватит оглядываться только на Гезири, Ализейд. Тебе понадобится Аяанле. Пусть ваш конфликт с Мусой останется в прошлом.

Али положил руку на сердце и отвесил преувеличенный поклон:

– Я буду само воплощение такта, обещаю. Могу я встретиться со своим дедом?

Лицо его матери стало грустным.

– Не сегодня, но, надеюсь, скоро. Его состояние ухудшилось. Когда он в сознании, то существует в каком-то своем мире, лет на десять в прошлом. Я пытаюсь ограждать его от новостей о вторжении, но… – у нее надорвался голос, – он всегда спрашивает о вас с Зейнаб. Так что… мне очень трудно не реагировать.

Али обнял ее.

– Мне ужасно жаль, амма. – Неудивительно, что его вечно неунывающая мать выглядела такой усталой. – Все обязательно будет хорошо, с Божьей помощью. И Зейнаб к нам непременно вернется. Она умная, она находчивая, и рядом с ней находится один из самых искусных воинов, которых я когда-либо встречал.

– Я молюсь, чтобы ты оказалась прав, Алу. – Хацет крепко прижала его к себе. – Молюсь.

Что бы ни сказал Али своей матери, это, похоже, возымело результат, потому что к вечеру Нари и Джамшида разместили в смежных друг с другом апартаментах, вполне пригодных для членов королевской семьи – пусть даже беглых и давно потерянных, коими они, в принципе, и являлись. Комнаты были не такими роскошными, как во дворце Дэвабада, зато отличались сдержанной, естественной элегантностью, которую Нари оценила по достоинству. Высокие потолки из резной штукатурки поддерживались узкими деревянными колоннами, а одну стену целиком и полностью занимали открытые окна и балкон, впускавшие в помещение запахи с моря.

И, что было более важно для нее лично, она наконец-то получила возможность принять ванну и соскребла с себя столько грязи, что потребовалось неоднократно менять воду, согретую на огне. Оказалось, до одури приятно чувствовать себя чистой и сытой: вернувшись в их с Джамшидом общую комнату, она обнаружила, что им принесли огромное блюдо с яствами, которые ее брат, уже умытый и причесанный, успел перепробовать, стащив заодно один из сервировочных ножей, и теперь ждал, не умрет ли от яда, прежде чем позволить Нари прикоснуться к еде. Когда Нари деликатно поинтересовалась насчет чистой, но все еще слишком буйной растительности на его лице, он деловито объяснил, что ни один джинн с бритвой к нему не приблизится.

Наконец он заснул в соседней комнате. И Нари пора было последовать его примеру, ибо, видит Бог, она нуждалась в отдыхе. Но в ее голове беспорядочно роились мысли, а огромная кровать из тикового дерева, жесткая и устланная мягкими узорчатыми одеялами, слишком сильно отличалась от тех мест, где ей приходилось ночевать последние несколько недель.

А еще без Али было слишком тихо. Она не видела его с тех пор, как он покинул камеру Джамшида. Впрочем, удивляться не приходилось: его ждали соплеменники, да и за обустройством экипажа Физы тоже нужно было проследить – но Нари в итоге маялась, как неприкаянная. Она-то надеялась, что свою первую за долгие недели нормальную трапезу разделит с Али, споря о том, кофе ли предпочтительнее чая или же наоборот.

И она волновалась за него. Нари не винила Джамшида за оброненные в агонии обвинения, но также она знала, как серьезно Али винил себя за смерть брата, и этот его взгляд, когда Джамшид назвал его трусом…

Вот почему, когда раздался тихий стук в дверь, Нари вскочила с постели и с постыдной быстротой пересекла комнату. Она остановилась, коря себя за оплошность, и открыла дверь, нацепив маску напускного равнодушия.

Она нахмурилась. На пороге стоял не Али.

Королева Хацет одарила ее понимающей улыбкой.

– Мир твоему дому, бану Нахида, – сказала она по-джиннски.

– Да будет гореть ваш огонь вечно, королева, – ответила Нари по-дивастийски.

Хацет склонила голову набок:

– Прошу прощения, если ты ожидала кого-то другого. Я лишь хотела заглянуть и убедиться, что вы с братом удобно устроились. Комнаты не разочаровали?

– Они очаровательны. Жаль лишь, что такое гостеприимство не было оказано Джамшиду раньше.

– А мне жаль, что его родители жестоко убили отца моих детей и тысячи наших подданных. – Несмотря на тон, с которым королева отчеканила эти слова, от Нари не укрылись следы истинного горя, промелькнувшего в глазах женщины. – Уверяю тебя, то, что Джамшида держали взаперти, было к лучшему.

– Да, вы все ясно дали понять, что думаете о дэвах.

– И я прошу за это прощения. Но иногда самое мудрое решение – это позволить собеседнику показать тебе, кто он таков. Ваджед может быть опасен. Он верой и правдой служил моему мужу, он любит моего сына, но будь я на твоем месте, я бы хотела знать, как он ко мне относится. Как все остальные ко мне относятся. Ты выжила в Дэвабаде не потому, что прятала голову в песок.

– Я никогда, даже на мгновение, не забывала, как меня видят окружающие. – Нари была слишком зла, чтобы спрятать за маской все свои эмоции, но она постаралась сдержать хотя бы обиду. – И на вашем месте я бы расценила неспособность обеспечить безопасность моих гостей как личный недостаток.

Хацет удивленно улыбнулась.

– Как, однако, у тебя развязался язык. Мне запомнилась гораздо более осторожная бану Нахида.

– Я оставила свою страну, Хацет. Али не рассказывал вам об этом? Я оставила свой дом и мирную жизнь, чтобы приехать сюда с вашим сыном в надежде все исправить… в надежде спасти вас всех. Мне никто не смеет угрожать.

– Если бы все было так просто, дитя мое. – Она поманила ее за собой: – Идем со мной.

Нари помедлила, раздумывая, не вернуться ли за сервировочным ножом, который прикарманил Джамшид. Но она ограничилась тем, что прихватила свою шейлу.

– Где Али? – спросила она, обматывая платок поверх головы и плеч, когда они вышли из комнаты.

– Спит, – ответила Хацет. – Против своей воли, но что поделать, мало кто выстоит, когда тебе в пищу подсыпают опиум.

Нари ошеломленно уставилась на королеву:

– Вы опоили собственного сына?

– Ему нужен был отдых.

– Ему нужен был… Как много вы имели дело с опиумом? Это сильный наркотик. Если вы напутали с дозировкой…

Хацет устало фыркнула:

– Я вытащила тебя из постели не для того, чтобы выслушивать лекцию по медицине. Он мой сын. Я никогда не причиню ему вреда.

– Ваш муж собирался казнить его.

Королева джиннов смерила ее долгим, оценивающим взглядом, но уступила.

– Справедливое замечание, бану Нари. Но тебе не о чем беспокоиться. С Али все в порядке, уверяю тебя. – Она помолчала. – Он тебе и вправду небезразличен, не так ли?