– Кстати, об этом, – сказала Хацет и притянула Зейнаб к себе. – Прогуляемся, дочь моя.

Когда за ними закрылась дверь, ведущая на лестницу, Мунтадир и Нари остались одни. Было слышно только ветер и чаек.

Мунтадир развернулся к ней, и солнечный свет упал на его лицо, оттеняя темные круги под глазами. Складывалось впечатление, что он не спал несколько суток.

– Это из-за нашей ссоры? – захотел знать он. – Ты действительно готова поддержать Ализейда с его абсурдными идеями только из-за моих слов?

Нари начала выходить из себя.

– Я никогда не поддерживаю, я делаю это ради себя и своего народа. Как ты прекрасно помнишь, сначала я обратилась к тебе. Я пыталась поговорить с тобой о проблемах, которые важны для меня, а ты от них отмахнулся. – Она не могла скрыть обиды, прокравшейся в голос. – Но едва ли стоит удивляться. Ты ясно дал понять, что думаешь о глупой девочке из Каира.

Он невесело поджал губы и опустил глаза. Напряженное молчание между ними затягивалось.

– Мне не стоило говорить этих слов, – признал он наконец. – Прости. Я переживал за Джамшида, да и за возвращение Али…

– Мне надоело, что мужчины постоянно причиняют мне боль, ссылаясь на то, что просто переживают. – Ее голос звучал жестко, Мунтадир даже опешил. Но Нари было уже плевать. Она вскочила на ноги и надела на голову чадру. – Я не потерплю такого отношения от мужчины, которого зову своим мужем. С меня довольно.

Мунтадир встретился с ней взглядом.

– Что ты хочешь сказать?

Нари остановилась. А что она хотела сказать? Как и в Каире, в Дэвабаде разводы были разрешенной и даже весьма популярной, учитывая продолжительность жизни и взрывные темпераменты джиннов, практикой. Но Нари и Мунтадир были королевской четой, их брак был освящен лично Гасаном. Она не могла просто прибежать к мировому судье из соседнего квартала и выплакаться ему в жилетку.

Но и у ее мужа были принципы, которыми он никогда бы не поступился, – и он ясно дал ей это понять в их брачную ночь.

– Это мое решение, Мунтадир. Я делаю это ради своего народа, ради самой себя – с тобой или без тебя. Я хочу построить эту больницу. Я хочу попробовать и найти способ наладить отношения с шафитами. Если ты хочешь быть рядом, я с радостью открою для тебя двери нашего храма. Если находиться там вместе со мной – выше твоих сил… – Она помолчала, осторожно выбирая слова. – Думаю, в таком случае нам нигде не стоит находиться вместе.

Растерянное недоумение промелькнуло в его лице, и Нари отвернулась. Пусть как следует обдумает, что на самом деле она имела в виду.

Нари уже взялась за дверную ручку, когда он наконец ответил.

– Он намного опаснее, чем ты себе представляешь. – Нари обернулась, и Мунтадир тихо продолжал: – Веришь, нет, но я все понимаю. Я знаю тебя. Знаю Али. Думаю, вы действительно стали близкими друзьями. И это здорово. Во дворце бывает жутко одиноко. И прекрасно знаю, как ты была ему дорога.

Нари замерла.

– Но в том-то и дело, Нари. Когда что-то ему дорого… он поступает безрассудно. Импульсивно. Будь то шафиты. Деревня в Ам-Гезире. Он так загорается, что готов рисковать собой и всеми вокруг, он не приемлет никаких оттенков, кроме черного и белого, не приемлет меньшего зла ради высшего блага. – Он продолжал, как будто предостерегая ее. – Мой брат готов сложить голову за свои идеалы. Но он – принц Дэвабада, так что расплачиваться за него будут другие. Не он. А ты отвечаешь за всех своих соплеменников, которые нуждаются в твоей защите.

Нари скрутила в кулаках края чадры. Как бы ей хотелось возразить ему и сказать, что он заблуждается. Вот только Али, рискуя навлечь на себя отцовский гнев, помог Нари сбежать из дворца, потому что чувствовал себя ей обязанным. Он чуть ли не отговаривал Субху от сотрудничества с ними, просто потому, что не хотел врать. И сегодня – они пришли просить короля об услуге, а он огрызался и по обыкновению дерзил.

Это неважно. Нари знала, что поступает правильно. Теперь у нее было все необходимое для того, чтобы воплотить мечту в реальность. Али был средством на пути к цели, и только. Ее слабостью он не станет больше никогда.

Нари распахнула дверь.

– Низрин ждет меня в лазарете, – сказала она с решительностью, которой не чувствовала. – Я дам знать, когда мы отправимся в Великий храм.

Нари чуть ли не в голос застонала, когда увидела, что Джамшид дожидается ее в отгороженной зоне лазарета. Сейчас она меньше всего хотела слушать его мольбы об очередном сеансе терапии и жалобы на Мунтадира. Но потом она обратила внимание на нервозность, от которой чуть ли не вибрировало его тело. Он топал ногой, беспокойно перекидывая трость из руки в руку. Перед ним с изможденным выражением лица расхаживала Низрин.

Странно. Обычно Низрин крутилась вокруг него, как наседка. Нари нахмурилась и подошла ближе.

– У вас все в порядке?

Джамшид поднял на нее глаза, горящие слишком ярко на фоне темных кругов под ними.

– Бану Нахида! – воскликнул он каким-то натянутым голосом. – Да будет гореть твой огонь вечно. – Он прочистил горло. – Ну конечно, все в порядке. – Он бросил взгляд на Низрин. – Все ведь в порядке?

Низрин посмотрела на него укоризненно.

– Я уж надеюсь.

Нари перевела взгляд.

– Что-то случилось у тебя на родине? Какие-то новости от отца?

Низрин покачала головой.

– Ничего не случилось. Но недавно я написала письмо его отцу. Как раз после пира в честь принца, – добавила она, и Джамшид покраснел. – Если Создатель будет милостив, он скоро вернется в Дэвабад.

Надеюсь, он задержится в дороге. Нари не думала, что влиятельный визирь более чем ортодоксальных взглядов одобрительно отнесется к строительству больницы для шафитов.

А значит, план нужно было как можно быстрее приводить в исполнение.

– Замечательно. Но, раз уж вы оба здесь, я хочу поговорить с вами. – Она села напротив Джамшида и жестом предложила Низрин тоже присесть. – Я только что была на встрече с Кахтани. – Нари сделала глубокий вдох. – Мы все-таки займемся восстановлением больницы Нахид.

Прошла секунда, прежде чем они в полной мере осознали ее слова. В этот же момент лицо Джамшида заинтригованно просияло, а Низрин – помрачнело.

– Есть такая больница? – спросил он радостно.

– Есть руины, залитые кровью твоих предков, – вставила Низрин, глядя на Нари в ужасе. – Ты рассказала Гасану о своем визите в больницу?

– Об этом нюансе я как раз умолчала, – весело сказала Нари. – Но да, мы восстановим эту больницу. Король дал свое согласие.

– Какие такие «мы», госпожа? – поинтересовалась Низрин, хотя, очевидно, уже знала ответ.

– Кахтани, разумеется, – ответила Нари, рассудив, что конкретика сейчас ни к чему.

– Ты будешь заниматься восстановлением больницы Нахид вместе с Кахтани? – слабым голосом переспросила Низрин. – Сейчас?

Нари кивнула.

– Мы надеемся успеть с открытием к началу Навасатема, – такой прогноз казался ей слишком оптимистичным, но если такова была цена королевского одобрения, вместе с Али они попытаются уложиться в срок. – Я хочу все здесь изменить. Мы построим больницу, наймем на работу освобожденных рабов, которые сейчас живут там, займемся обучением учеников…

Нари улыбнулась, почувствовав прилив надежды, чего не случалось с ней уже долгое, долгое время. Она была даже чуточку счастлива.

– Отложите, – сказала Низрин решительно. – Не делайте этого. Только не сейчас. Обстановка слишком накалена.

Нари начала падать духом. Она-то надеялась, что ее наставница хотя бы отчасти разделит ее воодушевление.

– Не могу. Гасан согласился лишь на условии, что мы представим больницу во время праздника как жест единения племен. К тому же я не хочу ничего откладывать, – добавила Нари немного обиженно. – Я думала, ты будешь рада за меня.

– Звучит замечательно, – воскликнул Джамшид восторженно. – Я не знал, что существует такая больница, но ужасно хотел бы взглянуть.