– Какие бы другие задания ни доверили этому монаху, его первый долг служить Будде и его посланникам на земле. Этот монах только сожалеет, что у него слишком мало ресурсов для возрождения храма, и он не сможет превратить его в подобающее для молитв место.

Черные глаза Чэня впились в нее, их выражение трудно было понять.

– Похвальное отношение, господин Чжу. Ваши молитвы, несомненно, принесли нам победу у реки Яо. Но я гадаю, можно ли будет повторить такой же подвиг при взятии Лу Вы увидите, что взять город – гораздо более трудная задача.

– Все возможно с благословения Будды, – пробормотала Чжу. – Нам нужно лишь верить в это.

Чэнь одарил ее одной из своих быстрых улыбок:

– В самом деле. Ах, как это приятно, когда встречаешь молодого человека, так верящего в наши цели. Если бы генерал Го последовал вашему примеру. – На его лицо вернулось ироничное выражение. Чжу подумала, что он не совсем купился на ее обычную игру в наивного монаха, хоть и не отвергает ее – пока. Пристально глядя на нее, он сказал: – Вам не кажется, что даже успех подвигов веры можно подкрепить добавлением большего количества людей и снаряжения, господин Чжу?

Это был ее шанс. Она широко раскрыла глаза, изо всех сил изображая недоумение:

– Министр?

– Полагаю, у вас будет очень мало возможностей, что бы я ни сделал, – задумчиво произнес Чэнь. – Но мне все же захотелось увеличить ваши шансы. Я отдал приказ командиру By прислать вам пятьсот солдат перед вашим выступлением в поход. Сколько у вас будет тогда, семьсот или около того? – Его смех прозвучал так, будто кусок мяса шлепнулся на колоду мясника. – Семьсот человек против города! Сам я не стал бы пытаться это сделать. Но позвольте мне сделать для вас то, что смогу. Потом, если вам удастся захватить Лу, я уговорю Первого министра разрешить вам оставить себе то, что вы там добудете. Тогда у вас будет достаточно средств на новый храм. – Его черные глаза блеснули. – И на все остальное, что вы захотите сделать.

Семьсот человек лучше, чем ничего, хотя они оба понимали: это было очень далеко от минимума, необходимого для какого-то шанса на успех. И даже если она все же добьется успеха, она заплатит за это тем, что станет пешкой Чэня в ожесточенной схватке между ним и отцом и сыном Го. Но какой смысл беспокоиться об этом сейчас? Надо решать по одной задаче за раз.

Чэнь ждал, хотя и очень хорошо понимал, что она может дать один-единственный ответ. Она трижды поклонилась, покорно и благодарно:

– Этот недостойный монах благодарит министра за его щедрую помощь! Несмотря на то что у этого монаха не хватает опыта и мастерства в ведении боя и командования, он сделает все возможное, чтобы добиться успеха и прославить дело Красных повязок…

Зубы Чэня сверкнули, как зубы хищника, который готов сожрать тебя и даже костей не выплюнуть. Первые огни новогоднего фейерверка расцвели в потемневшем небе у них за спиной.

– Так используйте то мастерство, которым обладаете, господин Чжу и молитесь хорошенько.

Во время первой стражи Ма выскользнула из передних ворот особняка Го. Она скрывалась только по привычке: в течение двух недель между Новым годом и Праздником фонарей[30] все жители Аньфэна бродили по городу в любое время суток, любовались новым обликом улиц, уставленных прилавками с едой и напитками, где выступали акробаты и музыканты, устраивали бои сверчков, вещали физиогномисты и готовили рыбные фрикадельки.

Монах Чжу ждал ее на улице вместе с конем, надвинув на лицо соломенную дорожную шляпу. Из-под шляпы были видны только его узкие губы, растянутые в улыбке. Театральный эффект продержался до того мгновения, когда он увидел ее и расхохотался. Прижав руку ко рту, он пробормотал:

– Это… маскировка?

– Что? Нет. Молчи. – Чтобы удобней было ездить верхом, Ма надела короткую мужскую рубаху, штаны, подвязанные под коленями, и сапоги. – Мне что, надо было надеть штаны под юбку?

– А почему бы и нет? Никому и в голову не придет принять вас за мужчину.

Ма гневно уставилась на него. Однако это была правда, мужская одежда никак не скрывала ее женские формы. Глядя на ее крепкие ляжки и округлые бедра, никто не стал бы слагать стихи, сравнивая ее с тонким прутиком лозы или с грациозной и гибкой былинкой.

Монах опустил взгляд:

– У вас ступни больше, чем даже у этого монаха. Смотрите. – Он сравнил их ступни.

– Ты… ты! – Это было невежливо.

– Не волнуйтесь, этому монаху не нравятся перебинтованные ноги. Женщинам следует оставить хоть маленькую возможность убегать во время восстания.

– Кому какое дело до того, что тебе нравится! Ты монах!

Он рассмеялся, и они двинулись к западным воротам.

– Нельзя сказать, что монахи никогда не видят женщин. Люди всегда приходили в монастырь с подношениями. Иногда девушки, которым хотелось узнать больше о дхарме, оставались изучать писание с послушниками, которые были особенно… продвинутыми. Если вы понимаете, что я имею в виду. – Из-под надвинутой шляпы она увидела, как сверкнули его зубы и еще ямочку на щеке, и была потрясена. – Вы понимаете?

– Конечно, нет, – сухо ответила она. – А если монахи монастыря Ухуан именно так себя вели, то неудивительно, что евнух смог его сжечь и не испортить себе карму.

– Вы навели справки об этом монахе! – радостно воскликнул он. – Ухуан был хорошим местом. Я там многому научился. – Его тон стал печальным, приобрел оттенок искренней грусти. – После того как появился Сияющий Принц и империя Великая Юань попыталась урезать власть монастырей, наш Настоятель отказался уступить. Он всегда был упрямым.

– Умные люди знают, когда нужно уступить, – с горечью сказала Ма, думая о Малыше Го.

Они вместе прошли под глиняной крепостной стеной западных ворот Аньфэна. За ней лежало голое пастбище, кажущееся при свете луны бугристым, и за ним виднелась сверкающая черная петля реки Хуай. Оглядевшись вокруг, монах театрально содрогнулся:

– Ах, так темно! Вас не пугает мысль о том, что это именно то место, куда придут призраки, когда новогодние барабаны выгонят их из города?

– Если на нас нападут голодные призраки, я вскочу на коня и оставлю тебя им на съедение, – невозмутимо ответила Ма.

– А значит, бояться следует этому монаху, – рассмеялся он.

– Садись же на коня!

– Так? – Он взобрался на коня. – Ха! Это было не так уж…

Ма шлепнула коня по крупу. Он сорвался с места, монах в воздухе потерял свою шляпу и свалился, подобно мешку речной гальки. Когда она подошла к нему, он лежал на спине и улыбался ей:

– Честно, этот монах не умеет ездить верхом. После часа обучения Ма все еще не могла понять, правда это или нет. Если он действительно был новичком, то не преувеличивал, когда сказал, что учится быстро. Наблюдая, как он спокойно держится в седле во время легкого галопа, в черной одежде при свете луны, пряча лицо под шляпой, она поймала себя на мысли, что он совсем не похож на монаха.

Он остановил коня и спешился, улыбаясь:

– Подумать только, насколько быстрее этот монах добрался бы до Аньфэна, если бы умел ездить верхом.

– Ты думаешь, нам тебя недоставало? – фыркнула Ма.

– А вы думаете, чудеса случаются без молитв? – усмехнулся он. – Полезно иметь рядом монаха.

Чудо. Ма чувствовала, что начинает понимать. Это было похоже на то ощущение, которое посетило ее во время их последней встречи: подозрение, что его шутливая улыбка скрывает больше, чем выдает. Она вспомнила странное потрясение, которое испытала, когда впервые увидела его стоящим на коленях перед Малышом Го в день его появления в Аньфэне. Как, всего на одно мгновение, он показался ей человеком, который точно знает, чем рискует и почему.

А затем она все поняла. И у нее перехватило дыхание.

– Тот оползень у реки Яо не был делом Небес. Это ты его устроил. Ты понимал, что тебя убьют, если это сражение состоится. Ты заставил всех кричать изо всех сил, зная, что это вызовет оползень, разрушит дамбу и уничтожит мост. – Она обвиняющим тоном прибавила: – Молитвы не имеют к этому никакого отношения.