Девушка Ма не сдавалась. Гневно глядя на них, она приказала:

– Пошли вон!

– А не то что?

Солдаты набросились на овощи старухи, а вожак схватил девушку и легко вышвырнул ее на улицу. Она вскрикнула, упав на четвереньки. Вожак рассмеялся:

– Катись обратно в утробу своей матери, сука. После того как мародеры ушли, Чжу подошла и присела на корточки рядом с Ма:

– Значит, все прошло хорошо.

В ответ она получила сердитый взгляд. Даже с таким выражением лица девушка была потрясающе хороша. Гладкая золотистая кожа казалась еще более сияющей по контрасту с небольшой темной родинкой высоко на лбу. Прямые волосы ниспадали сияющим черным облаком. Возможно, ее внешность не соответствовала классическим стандартам красоты наньжэней, но лицо ее выражало такую глубину искренних и невинных чувств, что оно притягивало взгляд Чжу, как притягивает место происшествия.

– А что мне было делать? Не обращать внимания? – нахмурилась Ма. Она вытирала юбкой кровь с ободранных ладоней.

– Вы расстроены, – заметила Чжу. Ма гневно посмотрела на нее:

– Да, я расстроена! О, я знаю, такое случается на каждом шагу. Она к этому привыкла. Все к этому привыкли. Просто…

– Это больно. – Чжу удивило сострадание девушки. Если у Чжу когда-то и была такая слабость – способность испытывать к кому-то нежность только на основании общего гуманизма, то вряд ли она ее еще сохранила.

– Конечно.

– Конечно? – Чжу стало смешно. – Не считайте это само собой разумеющимся. Вряд ли все такие, как вы. – Она вскочила, купила чашку соевого молока в соседней палатке и принесла ее Ма.

Ма приняла подарок со скептическим видом:

– Я думала, что ты странствующий монах без гроша в кармане.

– Этот монах ничего не имеет, кроме того, чем одаривают его другие люди, – благочестиво ответила Чжу. В действительности у нее было немного денег, так как она продала гонг обратно Цзяо (который вернулся после победы) в обмен на коня и несколько связок медных денег. Было разумно извлечь прибыль – ведь этот гонг сумел призвать на помощь Небо, в конце концов.

Чжу видела, что Ма рассматривает ее из-под ресниц, пока пьет молоко. Взгляд ее был раздраженным, словно она была уверена: что-то другое скрывается за монашеской наивностью Чжу, но не могла определить, что именно. И все же она была первым человеком среди Красных повязок, который это увидел. Чжу подумала, что, если генерал Ма был таким хорошим военачальником, как все говорят, можно предположить, что его дочь умнее большинства нынешних руководителей Красных повязок. «Интересно было бы узнать эту девушку получше», – подумала Чжу и сказала:

– Конь.

– Что?

– Конь этого монаха. Вы его помните. Поскольку генерал Го дал этому монаху скромное поручение завоевать город, этот монах думает, что лучше ему во время сражения быть на коне. Возможно, тогда его выживание будет меньше зависеть от чудес. – Она вопросительно взглянула на Ма: – Вы знаете какого-нибудь учителя верховой езды?

– Опять ты об этом? Почему ты так уверен, что я умею ездить верхом?

– Ваше имя означает «лошадь», не так ли? – игриво произнесла Чжу. – Имена не лгут.

– Ох, прошу тебя! – Девушка с упреком смотрела на нее. – Если верить в этот принцип, то каждый пьяница по имени Ван был бы правителем. А ты бы был… – Она замолчала.

– Красным? – насмешливо спросила Чжу. – Как… Красная повязка?

– Это другой красный! А как тебя зовут полностью, между прочим?

Когда Чжу ей ответила, она покачала головой и рассмеялась:

– Красная и везучая двойная восьмерка? Твои родители, должно быть, были счастливы, когда ты родился.

Картинки из детства – не из детства Чжу Чонбы – промелькнули в памяти Чжу подобно вспышкам света в разрывах оконной бумаги. Но она – Чжу Чонба, и точно так же, как большая часть его судьбы теперь стала ее судьбой, его прошлое также стало ее прошлым. Она ответила:

– Ах, это правда: несмотря на то что этот монах никогда не был таким уж многообещающим, его родители всегда верили, что он совершит великие деяния. – Она пошевелила бровями. – И посмотри теперь! Вот он, образованный монах, а не крестьянин. Разве крестьяне могли желать чего-то большего?

Чжу казалось, что она говорит небрежно, но когда Ма бросила на нее испытывающий взгляд, она спросила себя, не отразилась ли на ее лице нечаянно правда. Но девушка только сказала:

– Приятно познакомиться, очень везучий господин Чжу.

– Ох, так официально! Лучше этот монах будет называть вас учительница Ма, так как вы будете давать ему уроки.

– Кто собирается давать уроки?

– Или, если вы не будете давать уроков, следует ли этому монаху называть вас старшая сестра Ин?

– О, это слишком смело! – воскликнула Ма. Бросив на Чжу проницательный взгляд, она сказала: – А кто из нас старше? Если ты монах, тебе должно быть по крайней мере двадцать лет.

Чжу усмехнулась: самой Ма не могло быть больше семнадцати.

– Значит, пусть будет учительница Ма, если вам не нравится, чтобы этот монах называл вас как-то иначе.

– Это и есть твой аргумент?

Чжу постаралась как можно лучше изобразить на лице выражение надежды. Девушка уставилась на нее, явно разрываясь между гневом и раздражением, потом вздохнула:

– Ладно! Один урок. Один!

– Этот монах быстро учится. Но конь – кто знает? – ответила Чжу, радуясь своему успеху. Ей нравилось, что она снова увидит быстрые глаза Ма и сможет дразнить ее, играя роль наивного монаха. – Возможно, вы можете давать ему дополнительные уроки отдельно, если этот монах для вас слишком сильная головная боль.

– Да, ты головная боль! А теперь исчезни.

Но когда Чжу оглянулась, она увидела, что Ма улыбается.

Чжу смотрела вниз, на Аньфэн, стоя высоко на ступеньках храма, и следила, как многоцветное шествие течет по узким улочкам, заполняя их до краев, как реки и драконы. Храм в восточном квартале Аньфэна представлял собой грязные развалины, когда Чжу наткнулась на него. Она умела распознать открывшуюся возможность и воспользоваться ею и сразу же заняла его. С ней пришли двести новых рекрутов, которых Малыш Го нехотя выделил ей для захвата Лу При виде их многочисленных палаток, усеявших территорию храма, она чувствовала себя так, будто у нее появилась собственная армия. Но если это и была армия, то слишком маленькая. Атака на Лу тревожила Чжу. Чем больше она узнавала о городе, тем яснее понимала, какую невыполнимую задачу поставил перед ней Малыш Го. Кто мог бы взять окруженный каменными стенами город всего с двумя сотнями солдат?

Но теперь, когда она увидела могучую фигуру в черных одеждах, поднимающуюся к ней по ступеням, она подумала: «Вот идет шанс».

– Приветствую, господин Чжу, – сказал Левый министр Чэнь.

Насмешливая улыбка играла на его губах. Его присутствие поглотило Чжу, как тень горы.

Чжу почувствовала, как по телу пробежала дрожь, отчасти вызванная осознанием опасности, а отчасти возбуждением от предстоящих ухищрений. Она инстинктивно понимала, что Чэнь, самый коварный и амбициозный из главарей Красных повязок, когда-нибудь станет для нее еще более опасным противником, чем Малыш Го. Но в данный момент он еще понятия не имел о ее желаниях, и преимущество было на ее стороне. Она поклонилась, даже ниже, чем ожидалось от молодого монаха, принимающего важного гостя.

– Министр! Этот недостойный монах слишком незначительное лицо, чтобы принимать такого уважаемого человека в этом скромном храме. – Сложив руки и опустив глаза, она позволила себе показать, как дрожат ее рукава. Несомненно, Чэню польстит мысль, будто ему представился случай тайком проникнуть в особенности ее характера, и он не поймет, что она сама подарила ему такую возможность.

– Скромном? На этот раз это правда, отчасти, – согласился Чэнь, демонстративно окинув взглядом осыпающиеся постройки и беспорядочно расставленные палатки. Настоящий центр его внимания оставался прежним: Чжу чувствовала на себе его взгляд, острый, как шило. – По крайней мере, вы выгнали бродячих собак.