– И что мне, по-твоему, делать, Цзая-се? – пробурчал Хило, обращаясь больше к самому себе, чем к ней. – Нам придется как-то загладить вину перед Малями.

– Я не собираюсь отрезать ухо, – заявила Цзая, скрестив руки на груди и выпятив нижнюю губу. – Они этого не заслуживают, а я совершенно не раскаиваюсь в том, как поступила с этим придурком. Не понимаю, зачем нам пресмыкаться перед Малями. Пусть тогда и они загладят вину перед Нойю Ханой и ее семьей. Вот ты бы стал извиняться, если просто вступился за друга? Да брось, пап, я же слышала, что о тебе рассказывают.

– Я-то, по крайней мере, никогда не тыкал одноклассника ножом в пах! – Хило прищурился: – А что обо мне рассказывают?

Цзая посмотрела на отца с тем особенным хитроватым выражением, свойственным только девочкам-подросткам.

– Ну, знаешь, всякие истории про то, как ты был Кулаком. Типа того, что ты сделал с Танку Дином. Или о том, как ты был Штырем. И о войне с Горными.

– Не нужно повторять то, о чем ты ни шиша не знаешь.

Цзая встала и с унылым видом прошлась по кабинету.

– Никто не хочет драться со мной на дуэлях. Даже если я предлагаю дуэль на чистых клинках, все боятся, что, если хотя бы поцарапают меня, ты разорвешь их на мелкие кусочки. Вот почему Гинг пытался изнасиловать не меня, а Хану. Трус! Как я заработаю нефрит после выпуска, не говоря уже о том, чтобы стать Кулаком? Женщинам Зеленым костям и без того приходится тяжело, даже на такой скучной работе, как у тети Шаэ.

Хило был так потрясен, что даже забыл про свой гнев из-за покалеченного парня. Ему казалось, что из всех детей проще всего понять и любить Цзаю. Хило вспомнил ее в детстве – она не знала усталости, редко дремала и постоянно двигалась, требуя, чтобы отец играл с ней в догонялки или качал на качелях до изнеможения, пока она уже чуть не сваливалась. Она всегда была открытой и жила сегодняшним днем. Хило и представить не мог, что в ее голове бродят подобные мысли о женской доле Зеленых костей, хотя, конечно, в этом не было ничего удивительного, как он тут же понял. Он резко опустился в кресло.

– Цзая-се, – сказал Хило, – до конца года ты сосредоточишься на Финальных испытаниях, чтобы заработать свой нефрит на выпускной, и больше не будешь напрашиваться на неприятности. Тебе категорически запрещается ходить на вечеринки, или носить нефрит вне Академии, или путаться с парнями, иначе, да простят меня боги, я разорву их на кусочки, как ты и сказала. Я улажу все с Малями, но, если ты окажется в тюрьме еще раз, не буду тебя вытаскивать, помаринуешься в камере недельку, как обычная преступница.

С недовольной гримаской Цзая плюхнулась в кресло напротив отца.

– Что касается твоей карьеры после выпуска, – продолжил Хило, – мы поговорим об этом все вместе – с тобой, мамой и тетей Шаэ. Не следовало оттягивать этот разговор, тут я виноват, но еще куча времени, так что не волнуйся. Ты многим можешь заняться. Можешь пойти в колледж. Учиться в Эспении, если хочешь. Или пару лет побудешь Пальцем. Ты могла бы пройти практику в любой из компаний Фонарщиков клана.

Цзая выпрямилась:

– Я принесу клятву клану и буду Кулаком, папа. А однажды стану Штырем Равнинных.

– Штырь – это очень опасная должность, – пришлось ответить Хило, хотя он терпеть не мог разочаровывать детей. – Еще никогда в истории Штырем не была женщина.

– До Айт Мады женщины не были и Колоссами, – возразила Цзая. – Или ты хочешь сказать, что враги способны на большее, чем мы? Я же твоя дочь! Неужели ты в меня не веришь?

Цзая чуть не плакала.

– Конечно, я в тебя верю! – рявкнул Хило. – Но Штырь… Недостаточно просто быть хорошим бойцом или Коулом или носить много нефрита. Это…

Он нахмурился – ему трудно было объяснить, почему стремление дочери занять должность, которую когда-то занимал он сам, так его беспокоило. Штырь должен быть лучшим бойцом, умным и расчетливым, вести за собой людей. Даже среди умелых Зеленых костей с большим количеством нефрита лишь немногие подходили на эту роль. Но больше всего он боялся того, что подобные горделивые и рискованные планы приведут к смерти Цзаи еще в юном возрасте, и, как отец, Хило пытался направить ее в сторону менее опасной части клана.

– Тебе всего восемнадцать, – напомнил он. – Нужно обдумать все варианты, а не застревать на единственном.

Цзая вскочила на ноги, ее глаза горели обидой и негодованием.

– Не говори так! Не обращайся со мной как с глупышкой с дурацкими идеями. А я-то думала, что отец поймет меня, как никто другой!

Она побежала к двери.

– Сядь!

От командного тона Хило даже его упрямая дочь съежилась и развернулась. Он указал на стул, и Цзая нехотя подчинилась, села и хмуро уставилась в пол.

Хило потер лицо ладонью. Он не мог предположить, что Цзая вырастет такой безнадежно Зеленой, а, как он признался Шаэ чуть раньше, нельзя заставлять людей двигаться в ту сторону, куда они идти не хотят, или отталкивать их от того, чего они желают больше всего на свете.

– Ладно, – сказал он. – Если ты всерьез настроена быть Кулаком, я поговорю с Лоттом Цзином. Мы подумаем, кто мог бы стать твоими наставниками и как дать тебе возможность заработать нефрит. До конца года тебе стоит поговорить с Кулаками высокого ранга и понять, кого ты больше всех уважаешь и под чьим началом хотела бы служить. Поговори с женщинами-Пальцами, узнай их точку зрения. – Он прервал зарождающуюся улыбку дочери, буркнув: – Но все это лишь при условии, что остаток года ты будешь вести себя идеально, окончишь Академию с четырьмя камнями и не будешь доставлять хлопот, иначе я лично лишу тебя нефрита и пошлю на самую скучную работу Барышником низшего ранга в каком-нибудь крохотном предприятии, клянусь богами.

Цзая подошла к нему, обвила отцовскую шею руками и с любовью поцеловала его в щеку, вся ее подростковая колючесть и гонор исчезли в мгновение ока.

– Обещаю, что не разочарую тебя, папа.

«Я не поступлю как Нико». Цзая не произнесла эти слова, но Хило понял, о чем она. Несмотря на все тревоги, он обнял дочь в ответ и сказал:

– Уже поздно. Тебе пора спать. Завтра я отвезу тебя обратно в Академию.

В дверь кабинета постучал один из Пальцев, охраняющих поместье.

– Коул-цзен, – сказал он, когда Хило открыл дверь, – с вами хочет увидеться семья Нойю, они здесь.

Хило вышел в коридор и увидел там четырех человек, которые явно нервничали. Дрожащая девушка, ровесница Цзаи, ее родители и молодой человек, Зеленая кость, видимо брат. Увидев Хило, они низко поклонились в уважительном приветствии. Глаза матери были заплаканы, а побледневший отец семейства шагнул вперед, опустив взгляд.

– Коул-цзен, – сказал он, – мы пришли поблагодарить вашу дочь за то, что защитила Хану и уберегла честь и репутацию семьи. Мы слышали, что Цзая провела несколько часов в тюрьме, и вы наверняка в ужасе. – Он громко сглотнул. – У нас маленькая семья, но мой сын – Палец клана, а дочь хочет стать Барышником. Если мы можем послужить Равнинному клану и вашей семье еще как-то, то с радостью это сделаем.

Нойю опустился на колени и коснулся головой деревянного пола. Вся семья последовала его примеру.

– Я сама виновата! – всхлипнула Хана. – Я кокетничала с Гингом, зная, что у них с Цзаей все кончено, вот я и решила, что нравлюсь ему. Мы оба слишком много выпили, и я не…

– Помолчи, девочка, – шикнула на нее мать. – Ты и так достаточно натворила.

Цзая подошла к подруге и подняла ее с колен.

– Да как ты можешь брать вину на себя? – гневно воскликнула она. – Гинг – безмозглый засранец. Почему, по-твоему, я с ним порвала? Конечно, очень любезно со стороны твоих родных прийти сюда с благодарностями, но в этом нет необходимости, ведь зачем еще нужны друзья, если не для того, чтобы защищать друг друга? – Она крепко обняла подругу. – Плевать мне на тюрьму, лишь бы ты была в безопасности.

Хана зарыдала, вцепившись в Цзаю, но родители и брат оттащили ее, сказав, что семья Колосса и без того уделила им слишком много времени. Хило немного опешил, потому что ему нечего было добавить, он лишь положил руку на плечо Нойю и поблагодарил его за то, что они пришли.