– Не думаю, что он сегодня принес тебе какой-нибудь фрукт, Мишмиш. Мы незваные гости. – Нари скинула с ног туфли, сбросила шаль, кинула на землю сумочку и подошла к воде. – Ализейд, ты вовсе не такой хитрец, каким себя считаешь! – прокричала она над водной гладью. – Тебе не спрятаться от этого дня.

Ответа не последовало. Возможно, Али плавал где-то за поворотом реки, а мог плавать в каком-нибудь океане по другую сторону мира. Но Нари уже знала: он, казалось, чувствует, когда она входит в реку, а поэтому сделала шаг в воду, раздвигая руками тростник. Тростник подрагивал, когда она прикасалась к нему, щекотал ей все тело от икр. Вода была такой прозрачной, что она видела поблескивающую гальку на дне и поросшие мхом камни. То здесь, то там видела сверкающую чешую Тиамат, принесенную из озера. Али выкидывал эту чешую в кусты, когда она находила. «Тиамат не хранитель реки, – упрямо говорил он, и голос его становился похожим на голос Собека. – Это место ей не принадлежит».

Это место принадлежало Али так же, как Дэвабад принадлежал Нари. Она с Али несколько раз пыталась обнаружить истоки этой реки, они пользовались своими магическими способностями, бродя по местности и исследуя границы их измененного мира, но истоков так и не нашли. Они всегда оказывались в той самой точке леса, откуда начинали свои поиски, словно само творение напоминало им о том, что их знание имеет свои пределы.

Нари зашла в воду чуть поглубже, спугнула косячок крохотных серебряных рыбок с плавниками в голубую полоску. Она остановилась, когда вода почти дошла ей до колена, подняла лицо к проникающему сюда сквозь кроны деревьев солнцу, чтобы насладиться редким мгновением покоя. Нари прежде любила купаться, невзирая на то что это занятие считалось неподходящим для благородной девицы, а позднее – совершенно не дэвским. Ей нравилось ощущение невесомости, сопутствующее плаванию, нравилась тишина под водой. В худшие ее годы в Дэвабаде она нередко запиралась в хамаме, чтобы поплакать и поплавать в бассейне в одиночестве, с закрытыми глазами, воображая себя совсем в другом месте.

Но плавание было увлечением, которого ее лишила Кандиша, когда пыталась утопить Нари в Ниле. С тех пор Нари даже в таз голову не могла окунуть, не говоря уже о плавании в реке в период «бешеной юности». Ее новая водобоязнь была унизительной слабостью, которую она презирала и от которой, казалось, никак не могла избавиться.

И все же… вода в этот день была такой спокойной, течение едва ласкало ее кожу. Да господи боже мой, ведь Нари была Бану Нахида. Она могла сражаться с пери, ифритами, со своей кровожадной тетушкой. Несомненно, она может преодолеть и эту свою слабость.

Она сделала еще шаг, потом еще – вода уже скрыла ее колени, потом дошла до талии. Нари пыталась успокоить себя, разглядывая рисунок воды на поверхности. Дно было скользким и неровным, и она с трудом держалась на ногах. Она остановилась на несколько мгновений, чтобы сделать глубокий вдох, отвлечься на едкий запах соленого воздуха и веселое щебетание птиц в лесу неподалеку. Все это было довольно неплохо.

Она пошла дальше, вода пропитала ее платье, поднялась до груди. Вода плескалась у ее плеч… и вдруг она поняла, что это слишком. Нари быстро отступила назад – слишком быстро. Она сдвинула с места несколько камней в речном ложе, и у ее ног мелькнуло мощное змеиное тело, скользнуло по ее икре.

Это была всего лишь водяная змея. Она это знала; Нари проводила взглядом плавающее пресмыкающееся. Но воспоминания уже нахлынули на нее. Их лодка горит, и воды Нила смыкаются над ее головой. Мертвые пальцы гулей тащат ее вниз, легкие жжет, когда она пытается сделать еще один глоток воздуха, остановить время на мгновение, прежде чем темнота заключит ее в свои объятия.

Нари отступала к берегу в отчаянном стремлении выбраться из воды. Она поскользнулась. Поверхность воды накатилась на Нари, собираясь забрать ее…

И тут пара рук подхватила ее.

– Все в порядке, – негромко прозвучал голос Али.

Она в смущении и ярости крепко сжала веки, чтобы из-за них не выкатились слезы.

– Я трусиха.

– Ты не трусиха. Ты самая храбрая из всех, кого я знаю. – Али откинул волосы с ее лица, позволяя Нари прийти в себя, прижимаясь к его груди. – Ты просто дыши.

Звуки его утешительного бормотания смешивались со звуками потока, и Нари в колыбели его объятий пыталась делать то, о чем сказал ей Али, – просто равномерно дышать. Она была в безопасности. Ни ифриты, ни гули не угрожали ей. Не было здесь ни солдат, чтобы укрываться от них, ни войны, которую нужно вести.

Наконец ее сердце перестало нестись вскачь. Али, не говоря ни слова, поставил ее на ноги, и она, почувствовав опору, ощутила его руку на своей талии.

– Лучше? – спросил он.

Она повернулась к нему лицом, и тут же все связные ответы исчезли из ее головы. Али наклонился, чтобы их глаза были на одном уровне, река омывала его плечи, как жидкая накидка. Блеск воды отражался в его глазах, серебристая дымка заволакивала покрытое черными пятнышками золото. Нари уже давно привыкла к его переменчивой внешности, но в этой реке он становился кем-то, категорически принадлежащим другому миру, и привыкнуть к этому было совершенно невозможно. От его тела поднимался туман, облако которого обволакивало их обоих, и она вдруг остро ощутила прикосновение его рук через ее мокрое платье. Он был близко, так близко, что она могла бы попробовать на вкус капли воды на его губах, обхватить ногами его за талию, а потом…

«Глаз Сулеймана – вот что привело к гибели группу твоих предков, которые утонули в Ниле после встречи с Собеком».

Нари пробрала дрожь, она попыталась прогнать туман желания, пришедшего на смену панике. Пользы ни от одного, ни от другого не было, а ей еще предстояло сообщить Али, каким привлекательным он был в своей реке. А он, возможно, сделает что-нибудь докучливое и избыточно благородное, например, снова будет убеждать ее, что Мишмиш не самая подходящая для нее компания.

«Или ты можешь позволить себе насладиться им». Но Нари знала, что Али не нужно просто свидание в воде. Ему нужно большего. Гораздо большего. И временами Нари думала, что и ей тоже – если только фантазии о ком-то, к кому возвращаешься домой, кто заварит ей плохой чай и почитает книгу, пока она будет нежиться в кровати, не отправят ее в конечном счете в круговорот видений, являющих ей все возможные способы, которыми она может потерять это. Нари все еще уговаривала своего деда раз в месяц проходить медицинское обследование у кого-нибудь из Нахид, будучи при этом убеждена, что каждая встреча с нею укорачивает его жизнь. То, что она могла отважиться построить вместе с Али… казалось ей слишком хрупким, чтобы питать относительно его какие-то надежды, уже не говоря о том, чтобы произносить это вслух.

«Но тебе необязательно озвучивать это. По крайней мере, сегодня». В этом и был смысл бархатной сумочки, ждавшей ее на берегу. Пусть это будет маленький шажок, подмена словам, которые ей не позволяло произнести ее все еще не зажившее сердце.

– Лучше, – ответила наконец она, пытаясь изобразить беззаботную улыбку. – Ты давно за мной наблюдаешь?

Судя по виду Али, он знал, что она лжет, но не стал на этом заострять внимания.

– Клянусь тебе – никакого шпионства. Я был на озере и почувствовал, что ты вошла в воду, но мне не сразу удалось одолеть потоки. Потом… было что-то вроде встряски – твоя бедственная ситуация, наверно? И тут я перенесся сюда. – Он отрицательно покачал головой. – Я никогда не пойму маридскую магию. Вероятно, мне просто повезло, что мысли о тебе не отправили меня прямо в Нил.

– Я уверена, Собек был бы в восторге.

Он закатил глаза:

– Для начала, Собек и был той причиной, по которой я оказался на озере. Он говорит, что, чем больше времени я буду проводить с моей «родней», тем лучше я смогу управлять своими способностями.

– И как с этим твои дела?

Губы Али изогнулись в сконфуженной улыбке.

– Я думаю, мне в мозг пыталась запрыгнуть лягушка. У меня пошли воспоминания о передвижении прыжками и пожирании мух… – Он издал что-то вроде рвотного звука. – Скажем так: я не возражал против того, что от тебя поступил срочный вызов.