Субха уже забирала свою дочь у Нари из рук, ловко распутывая ее волосы.

– Поговорим позже, – пообещала она.

Разу молчала, пока доктор не ушла, и только потом вошла в аптеку.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она. – Только честно?

Нари натужно улыбнулась.

– Я выбита из сил и никогда больше не хочу испытывать никаких эмоций, а в остальном я в полном порядке.

Женщина подошла к Нари и положила руку ей на плечо:

– На подходе сюда я случайно услышала обрывки из вашего разговора. Прости… Но, должна признаться, я подозревала, что ты можешь быть дочерью Рустама. Когда мы впервые встретились, я почувствовала отголоски той связи, которая была у нас с ним. С Манижей я такого никогда не чувствовала, и это заставило меня задуматься.

– Они были похожи? – Нари не смогла скрыть страха в своем голосе.

Разу протянула руку и убрала с ее глаз локон, растрепанный Чандрой.

– Нет. У Рустама никогда не было ни амбиций его сестры, ни ее червоточины. Он был добрый и очень талантливый, но Кахтани давным-давно сломили его, и, мне кажется, он просто выживал, как мог. – Она указала на сад во внутреннем дворе: – Ему бы здесь понравилось. Он был невероятно одарен во всем, что касалось растений и фармацевтики. Он мог просто сидеть на улице, а цветы и вьюнки сползались к нему, как домашние питомцы.

– И со мной такое иногда случается, – удивилась Нари, и ее снова охватила печаль. – Господи, столько всего я никогда о них не узнаю.

Разу обняла ее.

– Я помогу тебе собрать воедино все, что смогу узнать. Какие-то истории могу рассказать тебе я, и, уверена, какие-то истории расскажут другие. У Рустама было не так уж много близких друзей, но его все любили.

Нари попыталась улыбнуться. Но на самом деле интересовал ее не только отец. Ей до безумия хотелось выяснить что-нибудь о своей матери. Заполнить пробелы в сознании и в памяти, еще больше растревоженной жестоким признанием Манижи. Нари хотела узнать о египтянке, которая пришла в Дэвабад и познакомилась там с бага Нахидом. О женщине, которая перехитрила смерть и сбежала от гнева Манижи, чтобы вернуться в свою родную страну и заключить пакт с самим владыкой Нила.

Разу отпустила ее.

– Однако я пришла не только поговорить о Рустаме. Я пришла с сообщением. – Ее ярко-зеленые глаза встретились с глазами Нари. – С тобой хочет встретиться Афшин.

Несмотря на то что Нари жила в Дэвабаде уже несколько лет, леса на другой стороне острова она раньше обходила вниманием. Природу Дэвабада – за исключением угодий дэвов, которые содержались под хорошей охраной, – называли дикой и необузданной. И, разумеется, ходили слухи, что там водятся привидения. Что поля диких цветов высотой по пояс и непроходимые леса кишели призраками разлученных возлюбленных и раненых охотников, заблудившимися духами, которые предпочти бежать в лес и лишить себя жизни, чтобы не сдаваться в руки армии Зейди аль-Кахтани.

Нари едва ли в это верила. Впрочем, звуки города смолкли на удивление быстро, стоило им с Разу пройти через старинные кедровые двери, которые отделяли сектор Дэв от леса. Плотно утоптанная дорога пролегала глубоко в каменистой почве, ведя через коридор зелени, а в остальном природа здесь буйствовала: вьюнки ползли вверх по латунным стенам, а деревья росли так густо, что в самой чаще лес выглядел сплошным пятном мрака. За лесом – горы, которые из-за озера всегда казались такими далекими, теперь нависали совсем близко, приютив в своем сердце остров Дэвабада.

– Дара хотел встретиться со мной здесь? – спросила Нари.

– Хотел.

Она с Разу вдвоем подпрыгнули от голоса Дары, Афшин внезапно оказался на дороге позади них, как будто шел за ними все это время.

Видимо, он заметил выражение их лиц.

– Прошу меня простить. Я не хотел вас напугать.

Нари напряглась. Перед ней стоял одновременно и тот самый Дара, которого она знала, с его отчетливым старомодным акцентом и словами извинения, произнесенными без тени сожаления в голосе, и незнакомец, вражеский генерал, которого она еще несколько дней назад собиралась убить. Рана давно зажила, но сейчас ее плечо внезапно разболелось, словно вспомнило о выстреле из его лука.

– Ничего страшного. – Нари слышала в своем голосе лед, дистанцию, которую она уже пыталась проложить между ними, инстинктивно защищаясь от будущей боли.

Разу коснулась ее руки.

– Мне остаться? – спросила она по-тохаристански.

– Нет, все нормально, – заверила Нари, не чувствуя ничего подобного.

Разу бросила на Дару многозначительный предостерегающий взгляд и молча удалилась. Стоило ей уйти, как напряжение в лесу резко подскочило. Словно невидимая стена выросла между ними, как тогда, в больнице: Нари просто не знала, как относиться к стоящему перед ней мужчине.

Поэтому она просто уставилась на него, понимая, что Дара делает то же самое в ответ. Великолепные доспехи, в которые он облачался, будучи рабом Манижи, он сменил на непритязательный мундир цвета полуночи, спадающий до колен, и мешковатые штаны, заправленные в пыльные сапоги. Его голова была непокрыта, черные кудри свободно падали на плечи.

И все же было в нем что-то… иномирное. Какая-то непохожесть на остальных, которую Нари отметила еще на крыше, но не придала особого значения, захваченная восстановлением магии и перемещением острова.

– Ты не отмечен проклятием, – проговорила она вслух, догадавшись. – Проклятием Сулеймана.

Нечитаемое выражение промелькнуло в лице Дары и исчезло в следующее мгновение.

– Нет… видимо, нет. Я снова чувствую себя таким, каким стал, когда Манижа воскресила меня в пустыне. – Он поднял руку, и та на секунду сменила облик, кожа покрылась огнем, а пальцы превратились в когти, после чего он сразу вернул себе прежний вид. – Первородный дэв.

– Наделенный силами, которые Сулейман посчитал слишком опасными, чтобы ничего с этим не сделать, – добавила Нари. – Должна сказать… я с ним согласна.

– Значит, ты носишь его кольцо по справедливости. – Дара шагнул ближе, его яркие глаза обшарили ее лицо. – Как ты себя чувствуешь?

Как будто меня снова пырнули ледяным кинжалом.

– Отлично, – солгала она. – Сильной, – это уже не было ложью. – Способной одолеть первородного дэва.

Дара удивленно моргнул, а затем один уголок его рта приподнялся в улыбке.

– Шесть лет в Дэвабаде, и не менее остра на язык, чем тогда, когда я нашел тебя, мошенницу, на каирском кладбище.

Сердце Нари подскочило к горлу.

– Ты был самым несносным, высокомерным существом, которое я когда-либо встречала. Ты заслужил каждую остроту в свой адрес.

– Резонно. – Он сделал еще один шаг навстречу, продолжая ей любоваться. – Но я надеюсь, ты не увидишь необходимости в том, чтобы «одолеть» меня. Хотя бы подожди немного. Прежде я хотел поговорить с тобой.

– Наедине и в лесу?

– Я подумал, будет лучше, если тебя не увидят в моем обществе. Да и возвращаться в больницу казалось неправильным. После того как…

– Я слышала.

Нари знала все о нападении Дары на больницу и о тропе смерти, которую он проложил в попытке бегства. Она знала все, потому что слышала это от самих жертв, многие из которых все еще находились в больнице, включая солдат и мирных жителей, оставшихся калеками, и детей, оставшихся сиротами.

Не говоря уже о Гезири, погибших от яда Манижа. О солдатах и молодых кадетах Королевской гвардии, утопленных, раздавленных или сожранных гулями в ночь нападения. О тысячах невинных мирных жителей, убитых, когда Манижа приказала ему сровнять город с землей.

Нари взглянула в лицо Дары – серьезное, полное сомнений, завораживающе красивое лицо – и задала вопрос, на который, вопреки всякой логике, надеялась получить другой ответ.

– И ты… все это время был под ее контролем?

– Нет, – просто ответил Дара. – Не все.

Она разглядывала его. Сейчас, в этом лесу, Дара больше всего походил на дэва, который забрал ее из Египта. На несносного, задумчивого воина, который хотел лучшей участи для своего народа. Для нее. Для них вдвоем.