А ее лицо… Боже. Али пришлось задирать голову выше и выше, туда, где увидел бы облака и солнце, если бы находился не в этом адском, неведомом царстве. В ее лицо было почти невыносимо смотреть. Оскаленный череп объединил в себе худшие черты льва и дракона. Бычьи уши нависали над глазами, как тайфунные вихри, а из пасти, обрамленной щупальцами, торчали острые зубы, которыми можно было бы перекусить Шефалу пополам.

Тиамат изогнулась, потянулась, а затем разинула пасть, будто бы собираясь зевнуть, и последовавший за этим пронзительный рев, похожий на стон прибоя и предсмертные крики морских птиц, чуть не заставил Али снова упасть на колени, если бы Себек не подхватил его под руку. Но Али все равно крепко зажмурился – какая-то первобытная часть его мозга была не в состоянии осознать представшую перед ним картину, и предпочла отгородиться.

Когти Себека впились ему под кожу.

– Смотри на нее, – предостерегающе прошипел марид. – Возьми себя в руки. Дай ей понять, что пришел как свояк, а не как жертва.

Али трясло. Здесь, на дне, он не чувствовал себя своим. Но он пересилил себя и снова заглянул в ее чудовищный лик. Клубящийся дождевой туман вращался вокруг ее головы, как верная луна, – Али узнал в нем марида муссона, посланника Тиамат.

В голове прогремел голос, и Али зажал уши ладонями.

«Дети мои…» – лениво протянула Тиамат. Ее голос был тягучим, шипящим и пульсировал в его крови. «В какие неприятности вы опять угодили?»

Марид муссона завертелся быстрее. «Себек! Он снова солгал, ослушался тебя!»

– Ничего подобного, – прорычал нильский марид.

«Нет?» Тиамат ударила хвостом по земле, обвивая всю затопленную равнину, на которой они стояли. «Однажды тебе было велено привести ко мне свое потомство, а вместо этого ты пожрал их сам. А теперь мой посланник говорит, что один из них выжил, и стоит обеими ногами в двух мирах, и подвергает опасности всех нас».

– Я поступил по совести, когда ты приказала уничтожить мой род дэвов. Вы все это знаете, – прошипел Себек, свирепо глядя на марида, кружащего в кипучей воде. – Уверен, вы не раз лакомились воспоминаниями, которыми я же с вами и поделился. А выжившие в Дэвабаде остались бы невидимыми для любого из нас. – Он повысил голос до крокодильего рева: – И вы напрасно снова связались с дэвами! Их поколение забыло нас, забыло, как Анахид Завоевательница использовала против нас свое кольцо. Эта новая Нахида могла бы носить его и никогда не приближаться к нашим водам. А вы поступили опрометчиво и наделили ее фаворита силой!

Из воды вынырнуло похожее на угря существо с черепашьей мордой. «Легко сказать, когда ты речной властелин в изгнании на другом конце света. – Оно щелкнуло клювом, и Али подскочил. – Ты никогда не нес ярмо этой кабалы».

«Есть достаточно простой способ узнать правду, – заявила Тиамат, и угорь незамедлительно склонил голову. – Себек отрезан от общения вод, но его неуместный отпрыск – нет. Мы все увидим и разделим знания».

Одно из ее щупалец метнулось вперед, обвилось вокруг ноги Али и выдернуло его из хватки Себека. Али вскрикнул от неожиданности, глядя, как исчезает из виду затопленная равнина внизу. Он взлетал вдоль гигантской туши Тиамат, ошеломленный блеском чешуи, расплывающейся перед глазами, и солоноватым запахом гниющей морской жизни.

Последнее щупальце опустило его в большую перепончатую лапу, и опасные когти сомкнулись над Али, как тонкие стволы деревьев. Тиамат поднесла его к своему жуткому лицу и оскалилась, обнажив просоленные зубы. С такого близкого расстояния он видел, что ее тело испещрено огромными шрамами, оставшимися, возможно, после какой-то древней битвы.

«Сколько шума из-за такой мелочи, – сказала она вместо приветствия. – Надеюсь, ты достоин моего пробуждения».

А потом она ворвалась в его разум.

Али упал на колени, хватаясь за голову, когда у него перед глазами Тиамат принялась потрошить его жизнь. Это был не Себек и не марид муссона, лениво изучающий его воспоминания, как скучающий студент перелистывает страницы учебника. Все и сразу смешалось в карусели лиц, радости и боли. Гарем, где он лазает по деревьям и со слезами на глазах зовет мать. Удар кинжала в живот холодной ночью. Дараявахауш душит его в лазарете. Запах крови – вечно запах крови. Крови Анаса на песке арены, крови шафита, засыхающей на лице Али, крови Любайда у того на губах, крови с примесью меди, каплющей из уха его отца. Чувства. Страсти. Желания, голод и вещи, так давно забытые, что Али не был до конца уверен, ему ли принадлежали эти воспоминания.

Себек выходит из Нила, чтобы спасти его от Кандиши и провести по течению. Марид муссона нападает на него, Али нападает на Нари. Нари вместе с ним на кровати, ее руки скользят по его телу. Ее руки погружаются ему в грудь. Кольцо с печатью, влажное от крови, надето на ее большой палец, где ему место…

Тиамат резко опустила руку. Али упал на песок, больно приземлившись на спину.

«Он отдал его. – Все веселье испарилось из ее голоса. – Ты позволил ему покинуть свои воды с кольцом, а ОН ОТДАЛ ЕГО».

Али жадно хватал ртом воздух, успев отдышаться как раз тогда, когда Тиамат прижала к его груди свою когтистую лапу, пригвоздив к затопленной земле. Соленая вода затекла ему в лицо.

«Смертный, знаешь ли ты, как бы я одарила тебя за это кольцо? Мечтаешь путешествовать по течениям? Да я бы пожрала твоих врагов и усадила тебя на трон из их костей. Я наделила бы тебя таким могуществом, что ты смог бы разрушить свой мир и построить его заново таким, какого ты так отчаянно жаждешь».

Себек зарычал низким упреждающим рыком, от которого на спине у Али все волосы встали бы дыбом, если бы другой марид в это же время не пытался раздавить его насмерть. Нильский марид теперь почти целиком перевоплотился в крокодила.

– Он выполнил пакт своих предков. Он под моей защитой.

Тиамат издала звук, который у нее мог бы сойти за смех: жуткое щелканье исторгалось из монструозной пасти, вокруг которой дрожали щупальца. «Ох уж эти твои пакты, Себек. – Она сильнее придавила лапой Али, и он задергался, уверенный, что его грудь вот-вот треснет. – Ты когда-нибудь видел, как крокодил защищает свои яйца, смертный? И как переменчива его защита?»

– Он свой, – настаивал Себек. – Он видит потоки и творит нашу магию. Кровный долг, который не позволяет нам вредить фавориту Нахид, распространяется и на него.

Тиамат расхохоталась, а потом отпустила Али. Он перекатился на бок, откашливаясь и глотая воздух.

«Свой? Ты читал его мысли? Он мнит нас исчадьями ада, чудовищами. Он презирает тебя за то, что ты сделал с его предками. Он сказал Нахиде, что хочет вылезти из собственной кожи, когда узнал о том, что он – часть тебя!»

Себек даже глазом не моргнул.

– Он молод. Он поймет позже.

«Этого ты хочешь, Себек? Чтобы я отпустила его, а у тебя появился новый ручной дэв, который спасал бы тебя от скуки на берегу своей одинокой реки? Почему бы нам не узнать, что на этот счет думают твои кузены?»

Тиамат пошевелилась, сотрясая землю, и яркая вспышка пронеслась вниз по ее хребту и вдоль хвоста, слабо просвечивая сквозь плотную завесь темной воды, как сигнальный огонь, пущенный по горной цепи. Из глубины стали появляться новые мариды, кучкуясь все ближе.

Али поднялся на ноги, чувствуя боль всем телом и разумом.

– Что происходит? – спросил он у Себека.

– Они переговариваются. – В лице нильского марида промелькнула откровенная тоска. – Она делится с ними твоими воспоминаниями.

Мысль о том, что все эти существа получат доступ к его сокровенным мыслям, заставила желудок Али сжаться.

– Разве ты не присоединишься к ним?

– Нет, – отрезал Себек.

Но Али не сдавался. Если закрыть глаза на их мрачную семейную историю, нильский марид был его единственным союзником здесь, на дне, а у Али оставалось еще так много вопросов.