– У тебя недовольной вид, дэва, – заметил Муса, войдя вслед за ними в меджлис. – Что-то случилось?

Глаза Нари вспыхнули:

– Да. Ты продолжаешь называть меня «молодой Нахидой» и «Дэвой», хотя я не сомневаюсь, что ты знаешь и мое имя, и титул. Скажи, ты мне просто хамишь или я не в курсе какого-то обычая Аяанле?

Муса склонил голову:

– Прошу меня простить. У нас нет устоявшихся традиций касательно приема дочерей кровавых палачей.

Али взорвался:

– А есть в меджлисе традиция получать в глаз? Сначала ты устраиваешь диверсию в моей деревне, а теперь оскорбляешь мою…

– Алу?

Всякие мысли о перепалке с кузеном вылетели у Али из головы. В дверях стояла Хацет в пепельно-сером траурном платье, без украшений.

– Это правда ты? – прошептала его мать.

Ее золотистые глаза смотрели прямо на него, но она не сходила с места. Не меньше, чем Али, она боялась, что все это окажется лишь миражом.

– Амма! – Слово задушенно слетело с его губ, и в следующий миг Али оказался на другом конце комнаты.

Хацет подхватила его, когда он упал к ее ногам.

– Алу-баба, – расплакалась она, заключая его в объятия. – Я так волновалась.

Али крепко обнял ее. Она исхудала и казалась хрупкой, как никогда раньше.

– Я в порядке, амма. Слава Богу, я в порядке.

Мягко взяв мать за руку, он подвел ее к одной из кушеток, бросив благодарный взгляд на Физу, когда пиратка жестом приказала своим шафитам отойти.

Хацет все не отпускала Али, разомкнув объятия только для того, чтобы обхватить руками его лицо. Она легонько потрогала шишку, все еще заметную у него на виске, и провела пальцем по метке печати на щеке.

Ее глаза наполнились печалью.

– Я солгу, если скажу, что не надеялась когда-нибудь увидеть это у тебя, но, Боже… не такой ценой.

Мысли о Мунтадире нахлынули снова, да так стремительно, что у Али перехватило дыхание, и скорбящий зверь, живущий у него в груди, выпустил когти.

– Я понимаю. – В горле стоял ком, и он с трудом сдерживал эмоции в голосе. Сейчас Али находился не на пустынном речном пляже с Нари, где он мог горевать открыто, он был скомпрометированным принцем при иностранном дворе, который, несмотря на родство, имел свои собственные интересы… и здесь за ним наблюдало много глаз. – Но те, кого мы потеряли, теперь с Богом. Все, что можем сделать мы, – это добиться ради них справедливости.

Хацет внимательно смотрела на него, и он прочел в глазах матери одновременно гордость и печаль.

– Ты прав, Ализейд. – Она выпрямилась, и ее голос звучал уже немного тверже, когда она посмотрела Али за плечо. – Бану Нари… добро пожаловать в Шефалу.

– Спасибо, – невозмутимо ответила Нари. – Я всегда мечтала о путешествиях.

Снова подал голос Али:

– Амма… нам с Нари посчастливилось встретить на своем пути капитана Физу и ее команду, – он кивнул в сторону шафитки, – которым мы обязаны жизнью. Нельзя ли подготовить комнаты, чтобы они отдохнули? Кузен, ты, кажется, не занят. Ты не мог бы позаботиться об устройстве наших гостей?

Муса недовольно посмотрел на него:

– Ах, они уже «наши»?

– Да, – подтвердила Хацет. – Капитан Физа, знакомство с тобой большая честь для меня. Можешь не сомневаться, что тебе и твоему экипажу предоставят все удобства и вы будете щедро вознаграждены за помощь моему сыну. – Она перевела чуть более строгий взгляд на Мусу: – Пожалуйста, племянник, если ты не против, позаботься о наших гостях.

Муса покорно склонил голову.

– Разумеется, королева.

Кузен вместе с моряками покинули комнату, оставив Али наедине с Нари и его матерью. Дверь за ними захлопнулась, и звук эхом разнесся по огромному пространству.

Мать тотчас заключила Али обратно в объятия, крепко прижимая сына к себе.

– Слава богу, – говорила она, целуя его в макушку. – Я уж думала, что ты мертв. Я так боялась, что Манижа убила вас обоих и теперь распускает эти безумные слухи, чтобы выиграть время.

Али отстранился:

– Были еще какие-то новости из Дэвабада? Что-нибудь от Зейнаб?

Хацет помедлила, прежде чем ответить:

– Нет. Пока нет. – Она прочистила горло. – Но я направила Маниже собственное послание.

Нари подобралась:

– Что за послание?

За дверью меджлиса кто-то спорил.

– Я все равно с ним увижусь, – настаивал мужчина. – Он мой принц, идет война, и мне не нужно разрешение каких-то выскочек…

Али вскочил на ноги:

– Это Ваджед?

– Да, – ответила Хацет. – Он прибыл в Шефалу, когда услышал, что город пал. Очевидно, признал меня за старшую по званию, не то чтобы он когда-то демонстрировал это раньше, – проворчала она. – Входи, каид!

Ваджед вошел с едва сдерживаемой поспешностью, двое гезирских солдат едва не наступали ему на пятки.

– Зейди, – воскликнул старый вояка с облегчением в голосе. – Ну, слава Богу.

Нари вскочила на ноги прежде, чем Али успел что-либо ответить.

– Рано благодаришь, – отрезала она. – Что ты сделал с Джамшидом?

Солдаты, сопровождавшие Ваджеда, обнажили мечи еще до того, как имя Джамшида слетело с губ Нари.

– Стоять! – Али поспешил встать между ними. – Опустить оружие!

– Ничего я с ним не сделал, – процедил Ваджед, глядя на Нари с неприкрытой враждебностью. – Он здесь, жив и здоров, сидит в подземелье.

– Джамшид э-Прамух здесь? – переспросил Али, держась между Нари и солдатами Гезири – те уже опустили оружие, но у Нари по-прежнему был грозный вид. – Но откуда?

– Он содержался у меня под стражей в ночь нападения, – объяснил Ваджед. – После Навасатемской бойни твой отец приказал мне арестовать Нари и Прамухов. Я должен был доставить Нари и Каве во дворец, а Джамшида отвезти в одну из наших крепостей в Ам-Гезире. С тех пор он со мной.

– Что? – Али переводил непонимающий взгляд с Ваджеда на Нари, которые глазами метали друг в друга молнии. – Зачем моему отцу арестовывать трех дэвов за нападение на свой же парад? Он знал, что они не имели к этому отношения. Он уже готовился покарать шафитов!

– Он арестовал нас не поэтому. – Нари все еще казалась взвинченной, но ответила она со странной заминкой.

Али стремительно переставал понимать происходящее.

– Тогда почему?

Ее темные извиняющиеся глаза встретились с его.

– Из-за тебя. Гасан хотел использовать меня, чтобы подавить твой мятеж. Он планировал выставить меня твоей сообщницей и угрожал мне казнью, если ты откажешься сдаться.

Казнью. Али от шока потерял дар речи.

– Это ложь, – возмутился Ваджед. – Король никогда не поступил бы так с женщиной, находящейся под его протекцией!

– Нет, – прошептал Али, чувствуя себя все хуже и хуже. – Поступил бы. Если он решил, что я представляю реальную угрозу его власти, стабильности Дэвабада… нет ничего, на что не пошел бы мой отец.

До этого его мать молчала, наблюдая за ссорой издали, но теперь вмешалась:

– Какова была роль Прамухов в этой истории?

– Мне неизвестно, – ответил Ваджед все еще обиженно.

– Я спрашивала не тебя. – Хацет внимательно смотрела на Нари. – Я спрашивала бану Нахиду. Как в этом замешаны Каве и Джамшид?

– Я не спрашивала, – процедила Нари сквозь зубы. – Прошу уж извинить меня за то, что не успела разобраться во всех злодейских интригах вашего мужа, пока он угрожал убить меня.

Хацет оставалась невозмутимой.

– И у тебя нет никаких подозрений, совсем никаких, почему Джамшид мог представлять ценность для Гасана?

Вмешался Али:

– Давайте прекратим это. Я десятикратно обязан Нари жизнью. Она мой союзник и друг, и мы пришли сюда не для того, чтобы на нее нападали и с порога устраивали ей допрос.

– Никакого допроса, – спокойно ответила Хацет. – Я уже знаю, почему Джамшид представлял ценность для Гасана. Но мне любопытно, знает ли бану Нари.

Бану Нари выглядела так, словно была готова зарезать всех в этой комнате.

– Почему бы вам не просветить меня, – проговорила она таким же холодным, убийственным тоном, каким говорила Манижа на крыше.