Но Дара устал быть просто оружием. Вино уже приятно гудело в жилах, когда он принял решение присоединиться к ней. Игнорируя выстроившихся в очередь дворян, он подошел к трону и простерся на ковре ниц.

– Да будет гореть твой огонь вечно, госпожа.

– И твой, Афшин, – сказала Манижа ласково. – Прошу, встань с колен.

Он послушно встал, заметив, как косится Каве на бутылку вина, которую Дара кое-как припрятал в складках туники.

Старший визирь смерил его взглядом:

– Вы с Мунтадиром действительно нашли общий язык.

– Ах, оставь его в покое, Каве, – осадила Манижа. – Уверена, наш Афшин уже раз десять обошел здесь все с дозором. – Сквозь мерцающую ткань вуали Дара уловил некое подобие улыбки. – А нам всем не помешал бы сегодня отдых.

Это были добрейшие слова, обращенные в его адрес за последние несколько недель, и, несмотря ни на что, в сердце Дары забрезжил свет.

– Спасибо, госпожа, – почтительно произнес он. – Молюсь, чтобы и ты хорошо провела время.

Манижа жестом велела слугам придержать очередь ожидающих дворян, а затем повернулась к Даре:

– Это ни с чем не сравнимое чувство: оказывать теплый прием и знать, что все они целовали руки королям, державшим меня взаперти. Однако приятно снова слышать смех во дворце. – Ее взгляд упал на детей, окруживших сказочника. – Может, нам еще удастся добиться чего-то хорошего в этой ситуации.

Дара услышал печаль в голосе Манижи. Несмотря на их разногласия, втихаря она, очевидно, тоже лелеяла другие мечты о возвращении в Дэвабад, грезя стать спасительницей и воссоединиться со своими детьми, а не бороться за сохранение разрушенного, омытого кровью города.

Он осторожно поинтересовался:

– Поступали ли новости о твоих детях?

Манижа поникла, и Каве, взглянув на нее, вмешался:

– Все те же слухи о Ваджеде и Джамшиде, и все они друг другу противоречат. Одни говорят, что тохаристанцы организовали Ваджеду безопасный коридор, другие – что он то ли набирает войска в Ам-Гезире, то ли уплыл в Та-Нтри на борту украденного человеческого корабля. – Он покачал головой и сжал руку Манижи: – Сложно сказать, что из этого правда. И никаких новостей о Нари и Ализейде.

– Прошло еще мало времени, – утешил Дара, стараясь не отчаиваться самому.

Манижа молча кивнула, не утаив, однако, беспокойства в своих глазах.

Равно как и весьма открытого проявления чувств между ней и Каве. Маниже, похоже, было все равно, что подумают подданные о том, что их незамужняя бану Нахида делит ложе со старшим визирем, предавшим Гасана аль-Кахтани, и это слегка беспокоило Дару. Даже Дара, такой далекий от политики джинн, понимал, что для Манижи было бы выгоднее вступить в брак с кем-то не из числа своих сторонников.

Но говорить этого ей он, разумеется, не собирался – особенно теперь, когда она едва сменила гнев на милость.

– И где же триумфальные улыбки наших завоевателей?

Дара вздрогнул, услышав за спиной насмешливый голос Мунтадира, но придержал язык и обернулся.

Он правильно сделал, что промолчал, потому что Мунтадир появился не один – вместе с ним подошли трое его спутников, дэвы. Все были богато одеты, но эмир на их фоне выделялся. Единственный Гезири в помещении, он облачился в мантию такого черного цвета, что казалось, будто беззвездная ночь легла ему на плечи. На голове блестел медный с синим тюрбан, заколотый под щегольским углом жемчужной брошью, а за узорчатый шелковый пояс был заткнут ханджар.

– Не припомню, чтобы разрешал тебе носить оружие, – предостерег Дара.

Мунтадир оскалился в опасной улыбке, а затем повернулся к Маниже, коснувшись сердца и лба так учтиво, что никто бы и не заподозрил, какая ссора состоялась между ними в камере темницы всего несколько недель назад.

– Мир твоему дому, бану Манижа. С твоего позволения, я хотел бы представить тебе своих товарищей.

Манижа приветствовала сына убитого ею короля не менее любезно:

– Если это те самые товарищи, которые, с твоих слов, вели переговоры с другими племенами, милости прошу… – Манижа жестом разрешила им встать с колен. – Да будет гореть ваш огонь вечно, господа.

Мужчины в унисон сложили пальцы и стали кланяться, когда Мунтадир их представлял.

– Тамир э-Вайгас, Суруш Аратта и Арта Хагматанур… Полагаю, вы не нуждаетесь в представлении бану Манижи э-Нахид и Дараявахауша э-Афшина.

Вайгас. Дара удивленно моргнул. Знакомое имя.

– У меня в подчинении был один Вайгас. Один из моих ближайших советников, – добавил он, вспоминая давно умершего друга. – Бизван. Блистательный копейщик. К тому же первоклассный стратег.

Лицо Тамира озарилось благоговейным изумлением.

– Я его потомок, – восторженно воскликнул он. – В детстве я слышал истории о том, что он участвовал вместе с тобой в восстании, но не думал, что это правда.

– Чистая правда, – улыбнулся Дара, обрадованный, что Бизван прожил достаточно долгую жизнь, чтобы оставить после себя детей, хотя его и огорчало то, что потомки товарища переметнулись на сторону Кахтани. Он хлопнул юношу по плечу, чуть не сбив того с ног: – Почему же ты не присоединился к моей армии? Ты – потомок славного воинского рода!

Выражение чистейшего ужаса промелькнуло на лице Тамира, но он выдавил из себя смешок.

– Может, тысячу лет назад это и было так. Но теперь копье Бизвана висит на стене нашей гостевой комнаты, а мы занимаемся торговлей. – Он снова повернулся к Маниже: – Именно это и привело меня сюда этим вечером. Моя семья поддерживает тесные отношения с некоторыми ведущими торговцами Агниванши, а Суруш и Канбиджу, – он кивнул на других дэвов, – с Тохаристаном. Те из них, кто застрял в городе, задумываются о том, чтобы пойти вам навстречу. Они боятся делать это публично, но я верю, что надежда есть.

– В таком случае, я вдвойне рада знакомству. – Манижа указала на подушки у трона: – Присаживайтесь. – Она перевела на Дару понимающий взгляд: – Почему бы тебе не отпраздновать со своими воинами? Полагаю, тебе не слишком хочется провести весь вечер, наблюдая поклоны дворян.

Слава Создателю. Дара свел руки в жесте благословения:

– Твоя доброта не знает границ.

Едва он скрылся с ее глаз, как снова пригубил из бутылки.

– Это же надо, использовать его копье как украшение стен, – проворчал он себе под нос.

Желание напиться росло с каждым надменным фальшивым смешком, доносившимся от окружавших со всех сторон напыщенных богачей. Око Сулеймана, где же его товарищи?

Наконец он нашел их в нише айвана в дальней части тронного зала, развалившихся на подушках и, казалось, уже пребывавших в том состоянии опьянения, которого Дара только надеялся достичь.

– Афшин! – Гуштап вскочил на нетвердых ногах. – Мы не на дежурстве, клянусь.

– Замечательно, я тоже. – Дара бросил свою бутылку вина Гуштапу, падая на соседнюю подушку. – Расслабьтесь, – добавил он, пытаясь успокоить своих занервничавших воинов. – Нам всем не помешает выходной вечер, а я уже достаточно насмотрелся на этих франтов.

Иртемида вымученно улыбнулась.

– Какой-то мужчина ахнул, без преувеличения, ахнул, когда я сказала ему, что я лучница. – Она манерно вцепилась в воображаемую нитку жемчужных бус. – Но как ты натягиваешь тетиву? Разве твои формы не стесняют движений? – Она закатила глаза: – Я ответила, что, если он продолжит пялиться на мои формы, стрелу я засуну ему в задницу.

Вероятно, Даре стоило пресекать подобные выражения, но, увы, Манижа отстранила его от обязанностей.

– Ради такого я бы одолжил тебе свою, – ответил он, забирая вино у Гуштапа. – Кстати, как ты себя чувствуешь? Нога и рука заживают?

– Бану Манижа говорит, что нужно время, но я, по крайней мере, жива. Спасибо тебе, – добавила она с чувством. – Я в неоплатном долгу перед тобой, Афшин. Боюсь, если бы ты не появился, у Гезири мне пришлось бы несладко.

– Ты мне ничего не должна, – сказал Дара решительно.

Он обвел их взглядом, воинов, которых обучал в ледяных лесах северного Дэвастана, не уверенный даже в том, доберутся ли они когда-нибудь до Дэвабада. Как бы чудовищно ни прошло вторжение, оно сузило пропасть, существовавшую между первым поколением его солдат и им самим. Между ними установилось доверие, братское родство повязанных общей скорбью.