Дара сразу устыдился своих слов.

– Бану Нахида, я имел в виду лишь то…

– Меня не волнует, что ты имел в виду. – Она вперила в него взгляд. – Я ценю тебя, Дараявахауш, но, в отличие от своей дочери, кое-что знаю о нашей истории. Ты будешь подчиняться моим приказам. Но, если тебе от этого легче… – она обогнула его и прошла мимо. – Я не собираюсь оставлять их в живых.

Вернулся Каве.

– Держи, госпожа, – сказал он, протягивая ей маленькую склянку, запечатанную красным воском.

Вскоре рекруты вернулись, волоча за собой второго скаута. Тот брыкался и чертыхался, но, завидев Абу Саифа, замер. Их серые глаза встретились. Они обменялись понимающими взглядами.

Какой же ты глупец. Разумеется, они давно это замышляли и только посмеивались за глаза над твоей наивностью. В очередной раз Дара готов был проклинать себя за то, что недооценивал их. Когда он был молод, не допустил бы такой ошибки. Когда он был молод, убил бы их еще в лесу.

Манижа передала реликт одному из рекрутов.

– Вдень реликт ему в ухо. А потом привяжи этих двоих… здесь и здесь, – приказала она, указывая на пару деревьев шагах в десяти друг от друга.

Юный скаут не мог побороть подступающей паники. Он вырывался, когда ему в ухо всунули его реликт, бешено вращая глазами.

– Хамза, – тихо окликнул его Абу Саиф. – Не доставляй им такого удовольствия.

По щеке юноши скатилась слеза, но он перестал сопротивляться.

«Мардоний», – напомнил себе Дара. Он отвернулся от перепуганного Гезири и обратился к Маниже.

– Что это? – спросил он, разглядывая склянку.

– Следующий этап нашего плана. Зелье, над которым я работала не один десяток лет. Зелье, способное убить даже того, кто находится под постоянной охраной. Зелье, чье действие столь молниеносно, что его невозможно обратить.

Дара насторожился.

– Зелье, способное убить Гасана?

Взгляд Манижи был обращен в пространство.

– Среди прочих. – Она сняла с пузырька восковую печать.

Из горлышка поднялось облачко пара медного цвета и, танцуя, заметалось в воздухе, как живое. Как будто выжидало, выискивало кого-то.

А затем, без предупреждения, облачко метнулось к Абу Саифу.

Гезири дернулся, когда оно пронеслось у него перед лицом и окутало медный реликт. Металл расплавился и в мгновение ока дымкой с медным отливом растворился у него в ухе.

В первую секунду на его лице отразилось испуганное удивление, а затем он взвыл, хватаясь за голову.

– Абу Саиф! – воскликнул второй джинн.

Абу Саиф не ответил. Из глаз, ушей и носа у него текла кровь, смешанная с медными испарениями.

Каве ахнул, прикрывая рот рукой.

– Это же… то самое, чем мой Джамшид…

– Думаю, он нашел один из более ранних моих черновиков, – отозвалась Манижа. – Этот рецепт куда как надежнее.

Абу Саиф застыл, устремив невидящие глаза в небо, и Дара услышал, как Манижа громко сглотнула.

– Он притягивается к реликвиям Гезири и растет, пожирая их, давя на мозг, пока не убьет своего носителя.

Дара смотрел на Абу Саифа, не в силах отвести взгляд. Его окровавленное тело было изогнуто в неестественной позе, лицо застыло в маске агонии. От разъяснений Манижи по телу прошел холодок, погасив кипучее пламя в мышцах.

Он попытался собраться с мыслями.

– Но это магия. Если испробовать это на Гасане, он просто использует печать.

– Яд прекрасно справляется и без магии. – Манижа достала скальпель. – Если убрать магию – кровью ли Нахид, или печатью Сулеймана… – она сделала надрез на большом пальце, капнув каплей черной крови в пар, струйкой поднимавшийся от трупа Абу Саифа, и на окровавленный снег упал медный осколок с рваными краями, – вот это окажется у тебя внутри черепа.

Второй скаут все еще пытался освободиться от пут, ругаясь по-гезирийски. А потом закричал.

Пар медленно подбирался к его ногам.

– Нет! – завопил он, когда ядовитые струи стали окутывать его тело, устремляясь к уху. – Нет!..

Крик оборвался, и на этот раз Дара отвел глаза. Взгляд его снова упал на тело Мардония, а скаут замолк навсегда.

– Что ж, – мрачно протянула Манижа, но в ее голосе не было ликования. – Похоже, работает.

Рядом с Дарой пошатывался на ногах Каве. Дара положил руку ему на плечо, не давая ему упасть.

– Ты хочешь, чтобы я отравил Гасана? – спросил визирь охрипшим голосом.

Манижа кивнула.

– Визареш переделал один из своих старых перстней так, чтобы выемку под фальшивым камнем можно было наполнить паром. Тебе лишь остается вскрыть перстень в присутствии Гасана. Этого хватит, чтобы убить всех Гезири в поле зрения.

Всех Гезири в поле зрения. Каве выглядел так, будто его вот-вот стошнит, и Дара прекрасно понимал его.

Тем не менее он решил вмешаться.

– Я могу это сделать. Старшему визирю незачем так рисковать.

– Причина есть, – возразила Манижа, хотя в ее голосе сквозило беспокойство. – Мы не знаем, сможет ли Гасан наложить печать Сулеймана на тебя, Дара. Здесь нельзя надеяться на счастливый случай. Гасан должен быть мертв до того, как вы окажетесь во дворце, а положение Каве обеспечивает ему легкий и относительно неподконтрольный доступ к королю.

– Но…

– Я сделаю это. – Голос Каве звучал все так же испуганно, но решительно. – За то, как он поступил с Джамшидом, я сделаю это.

Внутри у Дары все свернулось узлом. Он посмотрел на мертвых скаутов, на стылую землю, от которой шел пар, и лужей растекалась кровь с брызгами меди. Так вот над чем Манижа так усердно работала все эти месяцы.

А ты думал, все обойдется малой кровью? Дара знал, что такое война. Знал больше, чем кто-либо другой, на что могут быть способны Нахиды.

Но, видит Создатель, ему было отвратительно наблюдать, как стремительно ожесточается Манижа.

«Но та же участь постигла и Мардония, – напомнил он себе. – Постигла Нари и Джамшида». Гасан в течение многих лет третировал и убивал Дэвов. Если мучительная смерть короля и нескольких стражников была ценой победы для его народа, Дара ничего не имел против. Он положит конец этой войне и позаботится о том, чтобы Маниже никогда больше не пришлось опускаться до подобных мер.

Он откашлялся.

– Похоже, пора собираться в дорогу, Каве. Теперь попрошу меня извинить. – Он направился к телу Мардония. – Мне нужно предать огню прах этого воина.

Дара собственноручно сложил погребальный костер для Мардония и стоял там, пока костер не превратился в пепел, и только дотлевающая зола слабо освещала темную ночь. К тому времени Дара остался один. Манижа, проследив за церемонией прощания, ушла провожать Каве, а остальным солдатам Дара приказал возвращаться к исполнению своих обязанностей. Было видно, как они потрясены случившимся. При всей преданности делу и усердных тренировках, мало кому из них случалось видеть такую битву, которая заканчивалась истекающим кровью трупом на снегу. В глазах рекрутов читался немой вопрос: неужели та же участь постигнет и их в Дэвабаде?

Дара не мог ответить им «нет» и ненавидел себя за это.

Он вздрогнул, когда почувствовал прикосновение к своему плечу, и обернулся.

– Иртемида?

Лучница подошла к нему ближе.

– Мы подумали, что кто-то должен тебя проведать, – тихо сказала она. Ее взгляд упал на дымящееся пепелище. – Не могу поверить, что его больше нет. – Ее голос дрожал. – Нужно было всегда держать лук под рукой, как ты и учил…

– Здесь нет твоей вины, – твердо заверил Дара. – Этот пескоплав, должно быть, только и ждал удобного случая. – Он пожал ее плечо. – Кроме того, он отразил мои выстрелы. Ты же не думаешь, что превзошла бы своего учителя? – спросил он с оскорбленным видом.

Это вызвало у нее грустную улыбку.

– Лет десять видно будет. – Она перестала улыбаться. – Есть… кое-что еще. Нам показалось, ты должен это увидеть.

Услышав ее тон, Дара нахмурился.

– Показывай.

Земля хрустела у них под ногами, когда она повела его по темному лесу.