На этом разговор о бронеходах закончился — ещё одна странность в копилку странностей. Они вроде с этими бронеходами воевать собрались, но им не очень интересно о них слушать? Такие вот нелюбопытные люди, прямо удивительно.

Инициативу в разговоре немедленно перехватили дамы:

— Баронесса, расскажите нам — что за украшения у вас появились? — обратилась к Ленке герцогиня. — Наши газеты писали, что они продаются за какие-то несуразные суммы.

— Вы, наверное, имеете в виду брошь «Рифейская роза», ваше высочество, — понимающе покивала Ленка. — Вы правы, цена у неё действительно была совершенно несуразной — торги начинались с восьмисот тысяч пфеннигов. Я была готова купить её за миллион, но цена росла так быстро, что я даже не успела сделать ни одной ставки. Брошь в конце концов ушла княгине Ольге Рязанской за почти два миллиона. Муж говорит, что скоро, возможно, появится ещё одно подобное украшение, но цена, по всей видимости, будет уже в районе трёх миллионов, так что я даже не стану участвовать в аукционе.

— Увы, я не барон, дорогая, — мягко сказал жене Оттон. — Для герцога такие украшения несколько дороговаты.

— Как оказалось, баронам они тоже не по карману, ваше высочество, — улыбнулась ему Ленка. — Впрочем, «Рифейская роза» уникальна; в основном же продаются достаточно недорогие артефактные украшения ценой от ста до двухсот тысяч пфеннигов. За эту сумму вполне возможно приобрести весьма достойный гарнитур вроде того, что сейчас на мне.

— Достаточно недорогие, говорите? — кисло улыбнулся герцог.

— Вполне посильная цена, — твёрдо сказала герцогиня.

— Если вы пожелаете посетить следующий аукцион, ваше высочество, — обратилась к ней Ленка, — позвольте пригласить вас быть нашей гостьей.

— Я и мои дочери с удовольствием принимаем ваше приглашение, дорогая баронесса, — ласково улыбнулась ей герцогиня.

Герцог покрутил головой, но мудро промолчал.

— Я пришлю за вами мой дирижабль, ваше высочество, — улыбнулась ей в ответ Ленка. — Путешествие на нём доставит вам истинное удовольствие, поверьте.

После ужина мы вернулись в свои апартаменты, но оставались там недолго. Очень скоро в дверь постучался слуга, чтобы проводить Ленку к герцогине, а почти сразу после её ухода пришли и за мной. Герцог принимал меня в библиотеке — не знаю, читают ли милитаристы что-либо, кроме уставов, но выбор книг в библиотеки был весьма богатым. Впрочем, я несправедлив, судя о баварцах всего лишь по количеству военных мундиров — какой герцог милитарист, ещё неизвестно, но управитель он явно хороший — экономика Баварии выглядит неплохо, и население отнюдь не бедствует.

В библиотеке был накрыт небольшой столик, на котором стояли пара бутылок и несколько графинов с чем-то безалкогольным для меня — герцог определённо запомнил, что я не пью спиртное.

— Считаю своим долгом поблагодарить вас за тёплый приём, ваше высочество, — сказал я, устроившись в глубоком кресле. Кстати говоря, глубокое уютное кресло тоже сильно расслабляет собеседника, я сам этим приёмом частенько пользуюсь.

— Ах, бросьте, барон, — махнул рукой герцог. — И между прочим, я чувствую изрядный диссонанс, называя вас бароном.

И это совсем неудивительно — встречают всё-таки по одёжке, а мы по одёжке совершенно не соответствуем нашему скромному титулу. Ленкины драгоценности и платье из паутинного шёлка вполне уместно выглядели бы и на принцессе крови, а её дирижабль окажется по карману разве что императору. Мне сейчас вдруг пришла в голову мысль, что и дирижабль, и украшения в конечном итоге могут оказаться не такими уж бесполезными тратами. Владетельная герцогиня вряд ли бы так охотно приняла приглашение обычной баронессы… да вообще не приняла бы — слишком уж велика между ними сословная пропасть. А для человека, к которому вот так запросто может заехать в гости семья герцога Баварского и заодно дяди императора, в империи открыты любые двери.

— Увы, у вас в империи имеет значение лишь имперский титул, — развёл руками я, — а он у меня невелик.

— Племянник как-то говорил мне, что подумывает о том, чтобы сделать вас графом, — заметил герцог, пристально на меня глядя.

— Кардинал Скорцезе тоже упоминал об этом, — кивнул я. — Но сказать по чести, я не отношусь к этой идее достаточно серьёзно. У меня нет каких-то весомых заслуг перед империей и такое пожалование ничего империи не даст. Стало быть, предполагаются какие-то дополнительные условия, на которые я вряд ли соглашусь.

— Например? — с любопытством посмотрел на меня Оттон.

— Например, мне предложат самостоятельно отвоевать своё графство у муслимов.

— Ну, это было бы совсем уж жестоко, — засмеялся он.

— Или другой вариант: я должен буду перевести свои предприятия в империю и переехать сюда вместе с матерью.

— А это уже вполне возможно, — задумчиво кивнул герцог.

— Словом, эта идея не выглядит реальной, — подытожил я.

— Печально, — с сожалением сказал он. — Ваша семья оказалась бы прекрасным дополнением к имперскому дворянству. Я имею в виду, разумеется, высшее дворянство.

— Наша семья давно представлена в империи бургграфом Кохеме, — заметил я. — Арди — это старое имперское семейство.

— Я помню о графе Бернаре, конечно, — согласился Оттон. — Но всё же жаль, что империя потеряла вас из-за интриг недостойных родственников и бывшего архиепископа Трира.

Ну вот и прямое подтверждение, что именно родственнички из Меца виноваты в проблемах с моей прабабкой Орианной.

— А теперь из-за вас империя лишилась и перспективного паладина, — добавил он. — Как дела у Клауса? Мы с ним разговариваем иногда, но хочется познакомиться и с посторонним взглядом. Он ведь стал вашим вассалом, не так ли?

— Это было условием князя для пожалования ему права на герб, — развёл руками я. — Поймите правильно, ваше высочество — наше семейство ничего от этого не выиграло, это было условием для нас, а не для него. Князь таким образом обязал нас дать им защиту и помочь войти в общество.

— Я это понимаю, — согласился он. — И поверьте, Клаус высоко оценил вашу помощь. Мы с ним иногда общаемся, и он говорил, что они с женой были прекрасно приняты в свете исключительно благодаря вашей рекомендации.

— Скорее благодаря рекомендациям наших родственников, — уточнил я. — Арди, я имею в виду новгородских Арди, — это очень молодое семейство и наш авторитет большей частью заёмный, основанный на нашей близости к князю. А вот, скажем, Хомские — это старое и влиятельное семейство с множеством друзей и они пользуются уважением вне зависимости от их отношений с князем.

— Но ваши родственники взялись рекомендовать Клауса из-за вас, не так ли?

— Так, — признал я. — Однако не будем забывать и о факторе личного обаяния. Никакая рекомендация не заставит общество принять людей малоприятных.

— Вы совершенно правы, барон, — согласился Оттон. — Так насколько я понял, выбор моего друга всё-таки оказался удачным?

— Я не настолько глубоко знаком с их личной жизнью, — развёл руками я. — Но выглядят они вполне счастливыми и, судя по тому, как они отзываются друг о друге, взаимная любовь там присутствует. Что же касается общественной жизни, то с полной уверенностью могу сказать, что манеры госпожи Лады безукоризненны, и наше общество приняло её чрезвычайно благожелательно. Господин Клаус как-то со смехом сказал мне, что уже плохо понимает, кто из них аристократ, а кто крестьянин. Это было, конечно, шуткой, но всё же…

— Фройляйн Лада и на меня произвела прекрасное впечатление, — согласно кивнул герцог. — Если бы я не знал точно, что она произошла из крестьянок, я бы ни за что в это не поверил. Да я и так не очень в это верю, признаюсь. Чувствуется в ней такой… — он покрутил рукой, — врождённый аристократизм.

— Это ещё один признак того, что она очень далеко пойдёт, — серьёзно сказал я. — Сильная и гибкая психика является неотъемлемым свойством Высших. Высшие вообще очень легко меняются — причём не играют роль, как артисты, а действительно полностью меняются.