Ну приплыли!

Нет, спасибо, конечно, большое за помощь, но это как-то слишком. Хорошо хоть, что не начала расписывать детали отношений. А то с этих фантазеров-журналистов станется.

Впрочем, Оксана и правда была очень милой девушкой. В пылу всех этих разборок я как-то и не глядел на нее как на женщину. Невысокая, фигурка изящная, пышные волосы красивого оттенка — причем натурально рыжие, да и глазищи эти зеленые… Ведьминские.

Так, Алексиус, сначала дело. Сперва обеспечим им безопасность и разберемся с тем, что оба Костенко там накопали об Искажениях. А о приятном можно подумать и чуть позже.

— Ясно, — к чести Черкасова, он совершенно невозмутимо сделал очередную пометку. — А знаете, я бы все же выпил кофейку, Оксана…

— Вадимовна. Конечно, сейчас заварю. Только у меня растворимый…

— А мы к другому в Отделении и не привыкли, — чарующе улыбнулся экспедитор. — Всегда ж все на ногах, все быстро-быстро… И мне понадобятся ваши документы. Паспорт ваш и дедушки.

— Да-да, сейчас принесу!

Так-так, ты зубы моей протеже не заговаривай, потаскун! Кажется, я и правда начал понимать, откуда к нему прилипло такое прозвище. Этот персонаж обладал какой-то необъяснимой привлекательностью для женщин. Даже Оксана, даром что едва вышла живой из передряги, уже приветливо ему улыбалась.

— Быстро вы заводите знакомства, Алексей Иоаннович, — сказал экспедитор, когда журналистка вышла за документами.

— Она хорошая девушка, — ответил я. — Студентка Державного университета, уже работает, деда лечит…

— Тем удивительнее, что от нее понадобилось людям Салытковых. Аграфена уже прислала мне фотографию вашей находки.

Я пожал плечами.

— Пусть они и расскажут.

Черкасов хищно улыбнулся.

— Конечно, расскажут, ваша светлость. Непременно расскажут. У нас в Отделении.

Квартирка оказалась слишком маленькой для такого количества гостей. Пока Оксана колдовала над кофе, Аграфена отзванивалась матушке. Она вошла на кухню и передала мне телефон.

— Ее светлость желает с вами поговорить.

Я взял трубку и вышел на лестницу.

— Матушка?

— Алексей, я верно расслышала, что ты распорядился предоставить услуги нашего семейного адвоката незнакомым людям?

— Почему жу, они уже вполне мне знакомы. Более того, им нужно убежище в нашем особняке. Им угрожает серьезная опасность и они будут нам полезны.

— Каким же образом? — в голосе матери звенел металл.

— Помнишь ту статью? Это та журналистка с дедом. За ними пришли Салтыковы. Я немного порасспрашивал и выяснил, что Рюмин не лгал, когда приехал к нам с указом. Я уверен, что Спецкорпус собирают для работы с аномалиями из статьи. Мне нужны эти люди. Они знают то, что поможет мне при поступлении и дальнейшей работе в Корпусе…

Княгиня долго молчала. Я уже начал думать, что ее отвлекли.

— Бог с тобой, Алексей, — наконец ответила она. — Но сначала я должна с ними поговорить. Я не стану селить в своем доме кого попало!

Ну конечно. Как иначе-то? У нас все повернуты на безопасности, и сейчас, повесив трубку, матушка тут же отдаст своим секретарям распоряжение накопать про семью Костенко все до седьмого колена.

— Сначала с ними поговорит твой Черкасов, — ответил я. — Здесь действительно было жарко, и я не шутил про Салтыковых.

— Ясно. Жду дома.

Она отключилась, а я уже хотел было вернуться в квартиру, но заметил весьма колоритную парочку, поднимавшуюся по лестнице.

Ну прямо как из комедийного фильма, ей богу! Оба в дорогих костюмах, с кожаными портфелями, в шляпах и очках. Только один был ростом под два метра и худой до безобразия, а второй едва доходил ему до груди, и на его животике с трудом застегивались пуговицы пиджака.

Юристы пожаловали. И я даже узнал одного из них.

— Алексей Иоаннович! — Юркий, словно колобок, низкий адвокат бросился ко мне жать руку. — Как вы возмужали! Аграфенушка мне позвонила и рассказала о случившемся. Не волнуйтесь, сейчас все уладим.

Я вспомнил, что он несколько раз приезжал к нам в поместье. Яков Маркович Хинштейн, один из партнеров адвокатского бюро, с которым сотрудничала моя семья. Имел большие связи в купеческом и дворянском сословии, хотя сам личное дворянство так и не получил. Да ему и не было нужно — репутация его рода и так хорошо работала. К тому же его происхождение делало это несколько сложнее.

В некоторых случаях старые законы только мешали, и фамилия адвоката несколько ограничивала свободу его действий. Ну хоть в столице селиться разрешили полвека назад — уже хорошо.

— Позвольте вам представить Радулова Вениамина Павловича, — Хинштейн указал на высокого и худого мужчину. — Мой коллега и, увы, сегодня — противник. Представитель адвокатсткой команды Дома Салтыковых.

— Рад знакомству, — я пожал холодную руку Радулова. — Уверен, произошло недоразумение, и мы сможем все уладить.

Радулов сдержанно улыбнулся. Не самая приятная рожа. Вытянутое лицо, прозрачные рыбьи глаза под немецкими очками в тонкой оправе. И руки эти холодные и липкие…

— Безмерно рад знакомству, Алексей Иоаннович, — проговорил он. — Действительно, должно быть, произошла какая-то ошибка. Управляющий делами графа Салтыкова сообщил мне, что не было никакой команды отправлять людей куда бы то ни было. Уверен, это недоразумение, и кто-то воспользовался именем почтенного Дома, чтобы посеять неразбериху. Я здесь для того, чтобы во всем разобраться.

Ага, как же. Так Салтыков и признался, что отправил своих людей. Ясное дело, их мгновенно вычеркнули из всех списков штатных сотрудников, когда операция провалилась. И затерли где надо. Я и не сомневался.

Но теперь Салтыковы точно возьмут нас на прицел. Я уже перешел дорогу Юрьевским, если это действительно были они, и не помер по их желанию. А теперь устроил эпичный облом связанному с ними Дому Салтыковых и собирался увести у них из-под носа ценный кладезь информации.

Так что вниманием этого Дома я буду, мягко говоря, обласкан. Этого внимания будет хоть ложкой ешь. Другой вопрос — как они теперь попытаются выкрутить ситуацию в свою пользу.

И еще один вопрос, что волновал меня не меньше — это на кой-черт им понадобились Искажения? Неужели решили взять диковинку себе на вооружение? Если так, облом я им устрою по полной программе.

— Прошу, господа, — я пригласил их в квартиру. — Вас ждут.

Проводив адвокатов, я заметил приоткрытую дверь у соседей. На меня глядела старушка в слишком теплом даже для петербургского лета халате.

— Подсматривать нехорошо, — улыбнулся я.

— Это мой гражданский долг, юноша! Что натворила эта профурсетка? Говорила я Святу, нечего ей на журналистику поступать. Мало было, что родителей погубили, так и она туда же полезла…

— А что с родителями?

— Что-что… Одно расследование, четыре пули и два места на кладбище, вот что! Нечего было в купеческие схемы лезть!

Она захлопнула дверь перед моим носом. А семейка-то у Костенко, судя по всему, любила приключения и риск… Только, в отличие от меня, дара для самозащиты у них не было.

Я вернулся в квартиру, где было уже просто не протолкнуться. Черкасов опрашивал Оксану, другой опер — Святослава Николаевича. Третий работал с Аграфеной, а четвертый делал опись поврежденного имущества.

Хинштейн мгновенно включился в работу и помогал Оксане давать показания. Да и Радулов даром времени не терял — беседовал с обезвреженной троицей. И, судя по их лицам, ничего хорошего им появления адвоката не сулило.

Судя по всему, бойцов будут сливать. И хорошо, если они доживут до суда. Насколько я знал, Салтыковы ностальгией по бывшим сотрудникам не отличались.

— Все в порядке? — спросил я, войдя на кухню.

Хинштейн кивнул.

— Да, сейчас составляем первичный протокол, а затем я сопровожу господ Костенко в Отделение для детальной беседы. Вам не о чем беспокоиться, ваша светлость. Однако и вам с Аграфенушкой придется поехать… Вы же свидетели и самые непосредственные участники процесса.