Нурязим пылал; третьи сутки пошли, как объединённое войско русичей взяло штурмом столицу Ослямбской империи, фактически поразив самую могущественную державу Запада точно в сердце. Убийство же Ратибором Эдиза с Геркантом в буквальном смысле обезглавило аскеров; оставшиеся без правителя и военачальника, шалмахи оказались предоставлены сами себе, что обернулось для страны невероятными потрясениями; чуть ли не каждый из городских посадников двух десятков более-менее крупных ослямбских селений либо объявил себя новым владыкой осов, либо вообще заявил об отделении, то бишь о выходе своей области из состава некогда непобедимой империи.

Построенная на лжи, тёмном колдовстве и багряных реках несокрушимая Ослямбия разваливалась буквально на глазах; бывшие вассалы стягивали к её границам свои войска, готовясь без промедления оттяпать от обширнейшей территории поверженного сюзерена лакомый кусок земельных угодий. Лишь одно обстоятельство сдерживало ещё совсем недавно лояльных данников, нынче почувствовавших запах крови, а именно огромная рать русичей. Столкнуться лоб в лоб с могучими русоволосыми варварами, в настоящее время безраздельно хозяйничающими на землях ослямов, не хотелось никому. Да и толком неясно было, куда после двинутся русичи; вернутся домой аль, войдя во вкус, зашагают дальше по Ивропии, продолжив сеять смерть и разрушение. Ратибор хоть и пообещал перед вторжением в Ослямбию заморским монархам, что при условии неоказания теми помощи аскерам не тронет их владения, но тутошние самодержцы были слишком осторожны, трусливы, а главное, бесчестны; для подавляющего большинства правителей Ивропии данное ими самими слово мало чего стоило. Потому и судили по себе знатно наловчившиеся на ходу «переобуваться» западные венценосцы; забрать назад своё обещание для них не составляло никакого труда.

В связи с вышесказанным остаётся лишь констатировать: Ивропия прогнила насквозь; и только карающая длань Ослямбской империи удерживала Запад от междоусобицы. До поры до времени…

Между тем столица Ослямбии третьи сутки подвергалась тотальному разграблению. Особенно усердствовали варяги, никогда в жизни не видевшие столь богатого города. От норманнов не сильно отставали и бывшие невольники; под страхом немедленного умерщвления, которым им решительно пригрозил Ратибор, получившие долгожданную свободу рабы, всласть порезвившись в первый день штурма, затем-таки прекратили вырезать мирное население под корень, также сосредоточившись на повальном грабеже да пьянстве. Ну и владыки русичей не остались, естественно, в стороне от раздербанивания столь лакомого пирога; деньги, злато и драгоценности текли полноводной рекой в загребущие ладошки падких на богатства князей. Что и говорить, невероятная добыча превзошла все их самые смелые ожидания; десятки гружённых награбленным добром обозов длиннющей вереницей потянулись назад, к южному побережью Тёмного моря, дабы после на галерах отбыть домой.

Тем часом к Ратибору, по-прежнему продолжавшему с азартом отдавать приказы расстреливать ахримановскими святынями тёмную башню, с каждым новым залпом всё пуще содрогающуюся, привели напросившегося на встречу Лазара.

— Здравствуй, князь! — с немыслимым трудом перекрывая грохот только что в очередной раз запуливших статуи камнемётов, прокричал в спину «рыжему медведю» высокородный вифириец. — Гляжу, развлекаешься?

— Есть такое, — вместо приветствия через плечо рыкнул могучий великан, заранее предчувствуя неприятный разговор. Он сразу догадался, по какому поводу пришлёпал старый знакомый, но поначалу вида не подал. — Чего тебе? Я уж кумекал, ты свалил отсюдова по-шустрому до хаты!

— Я чуть ли не главный зачинщик бунта, потому не могу бросить в самый ответственный момент своих соратников одних…

— А уж когда настало время долгожданного триумфа, то бишь пожинать плоды одержанной победы, а проще говоря — разбойничать, насильничать да грабить, так тем паче, да? — развернувшись, Ратибор с лёгкой насмешкой перебил начавшего было высокопарно вещать бывшего товарища по рабским кандалам.

— Имеем право!.. — тут же вспыхнул ставший вмиг пунцовым Лазар. — Сколько эти твари над нами издевались!..

— Всю ослямбскую аристократию, напыщенных сановников, богатых торгашей, жирных землевладельцев, а уж тем паче гадин работорговцев ваша умалишённая свора вырезала ещё в первый же день! — холодно обронил правитель Мирграда. — И я не вмешивался, вполне понимая ваши, бурлящие местью сердца! Но затем твои обезумевшие бунтовщики, сполна нанюхавшиеся дурманящей кровушки, без разбора принялись врываться куда попало, то есть даже в хибарки к беднейшим слоям населения Нурязима, сея и там насилие, разбой, бесчинства да прочие непотребные безобразия!

— Ты поэтому отдал приказ вчера вечером повесить шестерых моих сподвижников по восстанию? — Лазар, не мигая, смотрел на чемпиона Кузгара.

— Лично меня там не было, но данную кару за проявленное своеволие одобряю. Я ведь ранее велел по возможности не трогать простых горожан? Велел, — спокойно пояснил рыжебородый витязь. — Твои помешавшиеся на мести ротозеи знали об этом? Знали, и прекрасно! Но всё равно ослушались. За что и поплатились! Ежели не исполнять указания вышестоящих, то бардак мигом образуется! А мне только неповиновения не хватало!..

— Хорошо, допустим, допустим… А почему же ты тогда не покарал тех ратоборцев, кто разорвал на куски Ельваха, главного смотрителя Кузгара, а вместе с ним и полторы сотни его стражников? — язвительно полюбопытствовал черноволосый аскер. — Так-то, их покромсали уже наутро второго денька, и по идее, тугой петли заслужили все тамошние невольники!.. Или ента другое⁈

— Именно так! — громогласно рявкнул Ратибор. — Ты что, взаправду не видишь разницы⁈ Лысый пройдоха Ельвах и его ратники были не самыми погаными воинами и, не пожелав в добровольном порядке сложить оружие, пали в ожесточённой сече с теми, кого сами каждодневно отправляли на смерть! Невольных ристальщиков карать не за что: они по́том, сталью и пролитой кровью выгрызли себе свободу! Твои же, утратившие всякую человечность изверги занимались тем, что изощрённо издевались над местными безоружными бедняками, не оказывающими никакого сопротивления!.. А также над их женщинами и детьми!.. Младенцев к дверям гвоздями приколачивали! Чуешь различия в ситуации⁈ Да я бы лично твоих изуверов голыми лапами удавил, кабы Любомир с отрядом ватажников не успел на место злодеяния первым прикандыбать да тут же в гневе не вздёрнул умывшихся кровью виновников на ближайших кровлях!

— Я не разумею… Ты чавось, вздумал защищать шалмахов⁈ — изумлённо прошипел Лазар. — Уже запамятовал, сколько зла они причинили что тебе, что мне⁈

— Да ни враз не забыл! Память у меня отличная! — хмуро огрызнулся Ратибор. — Да только я не мясник!.. И с женщинами да детишками не воюю! И под корешок вырезать мирных трудяг не позволю, будь они хоть трижды ослятами!.. Всё, на этом тема закрыта! Я сказал! Ещё вопросы?

Лазар задумчиво уставился на яростно сверкнувшего очами дюжего ратника и спустя секунду-другую уже мягко поинтересовался:

— Что насчёт данного мне обещания? Оно в силе?

— Само собой, — презрительно фыркнул Ратибор. — Я слово своё держу! Не тронем мы ни твою ненаглядную Вифирию, ни кого более из стран Ивропии. Здесь закончим да отвалим на Русь. Обещаю. А теперича, ежели у тебя всё, ступай с миром, смугляш. Не вишь, занят я сильно, — могучий русич с прищуром покосился на накренившуюся иглообразную туру.

— Прощай, чемпион Кузгара, — негромко проронил Лазар. — Надеюсь, больше не свидимся.

— Енто взаимно, дохляк! — не преминул гаркнуть в ответ Ратибор. — Будь здоров, не кашляй! И вали уже на все четыре стороны!

— Заряжай! — привычно прорычал огневолосый исполин, а затем, проводив взглядом ушлёпавшего прочь Лазара, зычно пророкотал: — Пуляйте!

Десяток катапульт практически синхронно, с режущим ухо скрежетом распрямились, выдохнув из своего чрева по каменной статуе чёрного бога; неуклюже вращаясь по воздуху, массивные изваяния Архимана спустя несколько секунд угодили точно в цель, сотрясая магическую башню до основания. И вот, ощутимо задрожав, словно тоненький стебелёк на ветру, иглообразная тура Урсулы принялась заваливаться набок, прямо на восточную стену Нурязима, оглушая всю округу невообразимым грохотом.