— Вальгард Крылатый! Ты же возглавляешь сей сброд доходяг и оборванцев? Как насчёт того, чтобы потрещать со старым знакомым минутку-другую перед нашей с вами зарубой?

Среди варягов тут же началось достаточно неоднозначное гудение; гулкий ропот недовольных сравнением с тщедушными бродягами смешался с одобрительным похлопыванием булата о щиты и шустрой синицей полетел над головами северян; Ратибора узнали. Кто-то из данов явно восхищался могучим русичем, ибо его бравый заход в одну моську в бражный дом Олафа Чернобрового поистине стал уже легендарным на Севере и в новых красках за кувшинчиком-другим хмеля пересказывался в многочисленных местных тавернах каждодневно. Но были средь варягов и те, кому не по нраву пришёлся рыжебородый великан. И один из таких норманнов сейчас выдвинулся из варяжского войска да пружинистой походкой уверенно направился к середине поля. Компанию ему составили ещё два северянина.

— Какие знакомые рожи, — буркнул себе под нос Ратибор, внимательно разглядывая приближающуюся троицу. — Жаль будет, если придётся парочку из них ухлопать… Хотя третьего я бы, пожалуй, удавил собственноручно. Любопытно, и чего ента он так довольно скалится? Никак, в бубен захотел? Так за мной не заржавеет!

— Здравствуй, богатырь! — первым поприветствовал могучего русича Вальгард, конунг Хеддинберга, который был одним из троицы варягов, подошедших к «рыжему медведю». — Давненько не виделись! А ты за енто время успел престол Мирграда занять? Шустро, однако!

— Да, есть такое, — добродушно хмыкнул Ратибор в ответ главному буревестнику. — Здравия, Крылатый! Каким ветром тебя занесло на Русь? Неужель по седовласой тыковке огрести захотелось? Так ента мы мигом сообразим, — рыжегривый исполин слегка повернул голову и едва заметным кивком поприветствовал ярла Торстейна Трёхпалого, замершего по правую руку от Вальгарда. После Ратибор мельком окинул равнодушным взором третьего варяга, высокого широкоплечего малого лет тридцати на вид, стоявшего левее, и спокойно произнёс: — Поди, полоумный братишка уговорил тебя на енту гиблую затею?

— Ну всё, достаточно! — громко скрежеща зубами, гневно бросил третий норманн, оказавшийся не кем иным, как Ингемаром Востроглазым, троюродным братом Вальгарда. То есть тем самым воином, с которым Ратибор повздорил за пиршественным столом в бражном доме после победы над Олафом Чернобровым. — Сейчас я с тобой поквитаюсь, рыжий, за нанесённую обиду! Думаешь, всё мхом поросло? Как бы не так! Я злопамятный! Посему, ежели ты мужчина, выходи на рубку! На голых лапах!

Ингемар вытащил из-за пояса два одноручных топорика с ножом, нетерпеливо швырнул их на землю, а затем подался вперёд, одновременно закатывая рукава на своей шерстяной рубахе.

Неодобрительно зыркнув на брата конунга, Торстейн не без ехидцы поинтересовался:

— Тебе чего, прошлого раза было мало?

— Не надо вот только сравнивать! В прошлый раз я был знатно во хмелю! И ентот хряк напал на меня неожиданно! Сегодня же усё будет совсем иначе! — раздражённо рявкнул Востроглазый, попутно наблюдая за тем, как нахмурившийся Ратибор в свою очередь неспешно отстегнул от поясных колец ножны с мечом и ножом, бережно отложив славный булат в сторонку.

— Сейчас, медвежара, на моргашках у всех твоя рыжая задница знатно обделается! Ежели что, я ещё ни разу никому не проигрывал в драке на кулаках! — Ингемар высокомерно ухмыльнулся, после чего в нездоровом предвкушении гортанно пролаял: — Готов, русич?

— Вполне, — лишь скупо процедил в ответ князь Мирграда.

Для Ингемара это послужило сигналом к началу поединка. Злобно оскалившись, он зашёл на молчаливо застывшего противника сперва с одного бока, потом с другого, а после на широком замахе правой напрямки ринулся на огневолосого гиганта.

— Ратибор! Только не… — проронил было Вальгард, но закончить речь он до начала единоборства не успел, ибо в этот момент Ингемар с диким криком попытался на рывке всадить правый хук в лицо чемпиона Кузгара.

Корявая плюха у викинга вышла страшной силы; и самым мудрым в данной ситуации практически для любого неприятеля было бы попробовать увернуться от размашистого удара. Востроглазый на это и рассчитывал; ежели, что весьма вероятно, попасть с первого захода не получится, попробовать следом тут же вонзить оппоненту левый боковой по печени, а затем ещё одним ударом в челюсть свалить ненавистного руса. Ну а остальное уже рутина; усесться на упавшего строптивого витязя сверху и долбить по рыжей башке до тех пор, покудова его синие очи из черепа не вытекут; сие действо не представлялось брату Вальгарда чем-то особенно сложным. Сколько рукопашных баталий крепкий норманн на своём веку пережил, скольким недоброжелателям размозжил головёнки подобным образом. Потому и был уверен Ингемар в своей победе. Но одно дело разбивать кочаны хмельным соплеменникам, таким же, еле стоящим на ногах варягам, и совсем другое — лоб в лоб сойтись на голых руках с опытнейшим могучим русичем, также в своей, чрезвычайно богатой на потасовки жизни ни разу не ведавшим горечи поражения.

Ратибор не стал ни уворачиваться, ни уклоняться, ни тем более отступать. Он просто остановил правый кулак противника левой ладонью, затем тут же сжав её и таким образом сцапав пятерню неприятеля в живой капкан. Следом, не медля ни мгновения, дюжий ратник дёрнул за руку на себя Ингемара, схватил ошарашенного викинга за горло правой дланью, а после от души всадил тому свой широкий лоб в нос. Тут же раздался знакомый хруст, обильно брызнувшая кровь привычно окропила физиономию «рыжего медведя»; его же оппонент с переломленным шнобелем лишь звонко лязгнул зубами и рухнул как подкошенный. Сознание покинуло бренное тело Востроглазого ещё до того, как он со всей дури шмякнулся на спину. Угловатое лицо северянина представляло собой весьма нелицеприятное зрелище; знатно хлеставшая кровушка из свёрнутого набок носа нещадно заливала застывшую в гримасе боли ряшку троюродному брату конунга.

— … Не убей его!.. — запоздало закончил свою фразу Вальгард, хмуро уставившийся на поверженного родственника.

— Жить будет, — проворчал в ответ Ратибор. Затем, машинально попытавшись утереть ладонью кровь Ингемара с лица, он только ещё пуще размазал липкий багрянец по своей физиономии, после чего сухо произнёс: — Ежели, конечно, с хребта на бочину перевернёте ентого задаваку. Покамест он не захлебнулся своей же алой мокротой.

Тем часом за спиной князя Мирграда русичи зычно застучали булатом по щитам, радостно поздравляя своего правителя с победой в схватке. В рядах же викингов воцарилось гробовое молчание; задиристого Ингемара знали многие из них лично, а ещё больше народу о нём слышало; посему то, как легко и быстро сейчас могучий русич уделал широкоплечего Востроглазого, известного на Севере драчуна и забияку, поразило всех норманнов без исключения.

Между тем ярл Торстейн присел над Ингемаром и перевернул здоровяка на бок. Потом Трёхпалый обернулся к конунгу и с упрёком гыркнул: — Да уж! Я считал твоего брата умнее.

— Я тоже, — угрюмо огрызнулся Вальгард в ответ. Далее он призывно махнул рукой, велев двоим воинам из варяжской рати подбежать, взять Востроглазого под мышки и оттащить к своим, а после с любопытством уставился на Ратибора и неожиданно вопросил:

— Скажи, богатырь, а ты кому-нибудь когда-нибудь в жизни проигрывал в поединке? Ну хоть раз?

— Конечно! — изобразив печальную мину, тут же брякнул с серьёзным видом «рыжий медведь». — И не единожды! Например, Буреславу…

— А ента кто? — оживился Торстейн. — Никогда не слышал про сего великого витязя…

— Ну так у тебя ещё всё впереди, Трёхпалый! — Ратибор не удержался и хохотнул. — Ибо ента мой старший сынишка! Как ещё чутка подрастёт, всем жару задаст! Знаешь, будучи ещё совсем мальком, сколько шишек он понаставил на моей рыжей башке своим деревянным палашом? Не счесть! Сестра его, Власта, тоже не шибко отстаёт от старшего братика. Ну а Марфуша, негодница, так вообще каждую ночь кладёт меня на лопатки! Ента жена моя, если что, — терпеливо пояснил дюжий ратник тугодумным данам.