— Тогдась, малёк, я твой голый зад на муравейник усажу. Или на улей. А можно и к осам в дупло запихать. Варианты есть.
— Нельзя так разговаривать с наследником престола…
— Мне — можно.
— Ента кто так решил?
— Я. Так решил я! Усёк, малявка?
— Ты полоумный? Точно батьке поплачусь! Тогда позыркаем, кто крапивой с прутиком по заднице получит! А может, и по морде! По наглой рыжей морде!
— Такой мелкий, а такой пакостный…
— Но у тебя, мирградский дуболом, всё ещё есть призрачный шанс поправить своё, прямо скажем, незавидное положение и избежать княжеской кары! — продолжил вдохновенно вещать Воисвет. — Я ведь взятки беру. Не знал? Исключительно конями. Вороными. Вот, к примеру, Бублик. За него я тебе, так уж и быть, усё прощу. Ну и подберу ослика какого-нибудь взамен, не переживай. Такого же упёртого, как и его хозяин…
— В рот тебе чеснока горку и полкило морошки недозрелой, а не Бублика! Прохвост мелкий!
— Благодарю, Ратиборушка, за ласковые словеса!.. — Воисвет опять не удержался от широкой улыбки.
— Да всегда пожалуйста. Обращайся, клоп! — так же ёрнически буркнул себе под нос могучий витязь.
За четыре дня совместного путешествия дюжий ратник и наследник Пчелиного княжества смогли более-менее узнать друг друга, что не замедлило весьма положительно сказаться на их отношениях: Ратибор про себя с одобрением отметил, что знатный малец отнюдь не так избалован, заносчив и высокомерен, как подавляющее большинство ему подобных высокородных царевичей. А ещё Воисвет напомнил «рыжему медведю»… сына. «Эх, Буреславу сейчас тоже червончик бы стукнул!.. — с щемящей сердце глухой тоской подумал про себя чемпион Кузгара, впрочем, тут же старательно отгоняя прочь нехорошие мысли. — За эту боль я ещё поквитаюсь сполна! Но не здесь и не сейчас… Так что нечего тучи на небесах зазря хмурить. Не время и не место».
Воисвет же, чей юный организм после плена при должной кормёжке восстанавливался не по дням, а по часам, быстро проникся огромным уважением к своему могучему спутнику. Точнее, мальчик откровенно восхищался рыжебородым богатырём, стараясь во всём ему подражать. Потому княжич и огневолосый витязь шустро нашли общий язык. При этом обнаружив, что дорога становится куда как менее скучной, ежели ещё попутно и подтрунивать друг над дружкой, чем они с попеременным успехом и занимались добрую половину пути.
— А что ты сделаешь, Ратибор, когда встретишь своих ворогов? — Воисвет в общих чертах слышал про несчастье, постигшее его нынешнего спасителя и защитника, оттого семейную тему старательно обходил стороной. Но удержаться и не поинтересоваться, что за страшная участь ждёт тех, кто так опечалил и разозлил рыжегривого исполина, белобрысый непоседа ну никак не мог.
— Знамо что. Обрызгаю жёлтеньким и затем убью, — хмуро бросил в ответ Ратибор. — Ну или сначала зажмурю, а потом окроплю. Ещё не определился, в какой последовательности действовать.
— А можно я тоже, Ратиборушка⁈ Можно, я тоже их обрызгаю жёлтеньким⁈
— Можно, баловень ты юный. Но только после меня!
— Что, первый в очереди?
— Именно. Но зато ты опосля и погадить на них можешь, если прижмёт…
— Разрешаешь, да?
— Да. А теперь завянь, болтунишка, — Ратибор, прервав очередной вопрос говорливого княжича, на пару секунд остановился и чутко прислушался. — Шум да гам относительно недалеко впереди. Из ельника еле различимый. И смутно знакомый. Никак, битва лютая идёт? Хм! А вроде и не она… Скорее добрая драка! Речь наша. Женские крики… Подбадривающие, задорные! Гурьба на гурьбу, что ль, сцепились? Любопытно!.. — рыжегривый гигант обернулся к Воисвету: — Сейчас из леса выйдем да позыркаем, что за непотребное озорство там творится. Ежели чего, белобрысик, опасность какая, стрелой скачи в обратку и укройся в чаще. Поди, не заплутаешь. Править конём ты вроде и в самом деле умеешь. Пусть и кое-как. Он тебя, если что, и на тропу из бурелома выведет, доверься ему. Припасы в седельных сумках. Как и злато. Чай, не пропадёшь один.
— Да погодь страхи нагонять! — не выдержал сын Годислава, наклонившись и громко пискнув чуть ли не на ухо Ратибору. — Давай сначала глянем, чего там тебе послышалось!..
— Обязательно глянем, — согласно кивнул огневолосый великан и направился далее по Хвойному тракту, к хорошо виднеющейся окраине дремучей пущи, всё так же ведя за собой Бублика с восседающим на нём юным всадником.
Время перевалило за полдень, когда наши путники вышли из елового пролеска на обширнейшее, начинающее уже добро зеленеть по весне поле, по центру которого высился приземистый, огороженный широким рвом Мёдоград, целиком сложенный из дерева. Вокруг столицы Пчелиного княжества, куда ни глянь, ютились пасеки, большие и малые, а также разные животноводческие хозяйства: разведение и выращивание коров, овец, свиней, коз, а вместе с тем гусей и кур, явно было поставлено на широкую ногу; похоже, со свежим мясом, яйцами, разнообразными сырами, ряженкой и молоком проблем у местного населения не имелось.
Но внимание Ратибора с Воисветом привлёк в первую очередь не стольный град и его окрестности; шагах в трёхстах от кромки чащи, у которой замерли светловолосый княжич и рыжегривый воин, творилось форменное буйство: человек двести голых по пояс мужиков яростно сошлись на кулаках стенка на стенку, самозабвенно лупцуя друг дружку. Вокруг них образовался внушительный круг зевак, состоящий из мужчин, женщин и детей абсолютно разных возрастов, благосостояния и сословий: в толпе зрителей видный купец соседствовал с дояркой, родовитая боярыня — с лесорубом, а княжеский сановник — с пастухом да прядильщицей. И все они с той или иной степенью заинтересованности наблюдали за жёсткой рубкой, кою устроили их сыновья, мужья, братья и приятели. Равнодушных среди созерцателей не было. Азартно выкрикивая слова поддержки, праздные зеваки подбадривали как могли, каждый свою сторону, при этом периодически переругиваясь и между собой.
— Гурьба на гурьбу, я оказался прав, — довольно улыбнулся Ратибор, а затем вопросительно покосился на Воисвета. — И часто у вас подобные развлечения случаются? Ежели регулярно, то, пожалуй, надо будет прикупить себе домишко подле Мёдограда. Ибо такие потехи я страсть как уважаю!
— Да бывает! — заливисто рассмеялся белобрысый негодник. — Пар выпускают мужики. Опять, поди, скотоводы с землепашцами чего-то меж собой не поделили… Ты сам-то не хочешь присоединиться к веселухе? Вход, как говорится, свободный.
— Почему нет? С превеликим удовольствием! Давненько в схожих забавах не участвовал. Соскучился — страсть! На-ка, малец, посторожи добро, покамест я развлекаюсь. — Ратибор снял с себя пояс с оружием и передал своему спутнику. Затем стянул рубаху, под восхищённый вздох Воисвета обнажив усеянный шрамами могучий торс, и спешно направился к месту сечи.
— Ратиборушка! Кажись, те, кто слева, сдают свои позиции! — поудобнее устраиваясь в седле, задорно бросил вдогонку чемпиону Кузгара юный баловник и с удвоенным интересом принялся наблюдать за захватывающим зрелищем.
— Без сопливых вижу, — буркнул в ответ «рыжий медведь». Через минуту он, бесцеремонно растолкав скопище зевак, оголтело залетел в рубку за левую «грядку», довольно быстро оказавшись в первых рядах медленно, но верно пятившейся назад, проигрывающей стороны. Но вскоре после вмешательства Ратибора ситуация на поле брани начала стремительно выправляться, ибо дюжий ратник своими пудовыми кулачищами легко сминал любого, кто посмел замаячить ему в противовес. При всём этом рыжегривый исполин, коему также добренько прилетало с разных сторон, удар держал прекрасно. Челюсть у мирградского бойца была словно из гранита.
Вот Ратибор, стряхнув, как котят, со своих широченных плеч троих повисших на нём верзил, парой мощных ударов в солнечное сплетение и висок уложил обозначившегося напротив здоровенного мордоворота, ростом не уступавшего ему самому. А после, раздавая могучие оплеухи направо-налево, яростно, с упоением ринулся в самую гущу оппонентов, как практически всегда поступал в любой битве. Чем явно сильно смутил обескураженных противников, которые уж мысленно осушили по жбанчику медовухи на нос во имя своей, замаячившей было победы. Зато союзники рыжебородого богатыря, почувствовав растерянность противоположной стороны, заметно приободрились и с удвоенным рвением принялись наседать на своих заклятых соперников. Кости трещали только в путь; две ватаги сосредоточенно размахивали «мельницами», споро перемалывая друг друга в муку.
