— Борислав прислал весточку в ответ на мой запрос… — князь отвёл очи и встал, нервно пройдясь по залу туда-сюда. — Намазюкал в письмишке, что свой долг чести выплатил мне в сече с Варградом, и более в должниках предо мной не ходит. Посему, мол, я не имею никакого морального права просить его отправить борградское воинство на верную смерть… Правда, обещал пригнать нам парочку-другую своих бревномётов, но этого мало! — Святослав вдруг взялся за спинку одного из стульев, мимо которых прошлёпал, да со злостью запулил его в висевший на стене гобелен, изображавший сцену охоты на здоровенного кабана. Искусное полотно вместе со стулом с треском и грохотом рухнуло на пол.

— Что Варград? — без особой надежды спросил Ратибор в пустоту, заранее уже зная ответ. — Лучезар, после поражения на Алой поляне, обязался, помимо выплаты ежегодной дани, по первому требованию своих волков в наше распоряжение предоставить, разве нет?..

— Этот вообще ничего не ответил, друже, на наше послание, — Мирослав налил себе вина. — Ни словечка не нацарапал!..

— И кто же у нас остался? Змейград, который и ранее-то лишь на словах Мирградское княжество поддерживал?.. — Емельян растерянно вылупился на угрюмые физиономии приятелей.

— Да, на Таислава можно не рассчитывать… — глухо прорычал Святослав, вернувшийся на своё место и отхлебнувший вина прямо из кувшина. — Тесть с прохладцей написал мне в ответ на просьбу о помощи, что Мирный город один будет в грозной буре, к нам из-за морей пожалующей…

В трапезной на мгновение снова настало тягучее молчание. Невесёлые думы клубились в головах сидящих за столом мирградцев.

— Кхе-кхе… М-дя… А знаете, почему такая оказия происходит? — брякнул наконец язвительно Тихомир в обернувшиеся к нему вопросительные лица. — Да потому, что император Ослямбии, аль султан… Ай, неважно! В общем, их владыка разослал по всем мало-мальски значимым княжествам Руси весточки с обещанием не трогать тех, кто нам в помощи откажет… Ну а города, всё-таки решившиеся выступить с Мирградом супротив ослямов, пообещал с землёй сровнять, а всё население оных вырезать от мала до велика, под корень… Теперь понимаете, что мы взаправду одни?

— Откель ты ента вызнал, плюгавец? — Ратибор недобро покосился на Тихомира.

— У меня свои источники! — нахохлившись, неприязненно просипел главный советник. — И они врать не будут! Кумекайте лучше о том, как бы нам не потопнуть по весне от паводка заморского!.. Ибо, похоже, избежать нашествия вражеского не удастся…

В обеденном зале опять повисла звенящая тишина, на этот раз воцарившаяся в помещении на минуту-другую, не меньше. Тревожные мысли крутились унылым вихрем у всех присутствующих без исключения.

— Кажись, в такой заднице мы ещё никогда не были!.. — как вострым булатом, разрезал мрачное безмолвие басовитый возглас Ратибора. — А что тут кумекать-то, я не пойму? Варианта всего два остаётся: либо тика́ть сломя ряху всем княжеством куда-нибудь в Забытые пустоши или ещё далече, на край света, либо принимать бой! Так как бегать мы сызмальства приучены лишь вперёд, на ворога, а не от него, и менять привычки уже поздновато, то выбора у нас, по сути, нет: надо готовиться к осаде! Ибо в чистом поле без шансов; такая орда по нам просто пробежит и не заметит!.. А вот ежели до зимы дотянем, до холодов, то вполне можем сдюжить: эти теплолюбивые западные вояки наверняка страсть как мороза боятся…

— Все согласны? — Святослав сурово, исподлобья обежал взором сидящих за столом. Те утвердительно закивали. Все, кроме Тихомира, лишь неопределённо что-то про себя хрюкнувшего.

— Тогда решено! — князь бахнул по столешнице ладонью. — Готовимся к осаде! Запасаемся жратвой, оружием, строим ещё катапульты, роем колодцы да укрепляем ров и стены Мирграда. Всех, кто может держать кирку, топор да лопату в руках, привлечь! Всех! Верю, вместе мы справимся! Из Гадючьего княжества я ещё с пару седмиц назад несколько обозов с камнем заказал, скоро должны подвезти…

— Какими тропками на нас хлынет енто полчище вражье? — Емельян задумчиво поковырял в носу. — Поди, через печенежские степи, той же дорогой, как и караван ихний хаживал?

— Ну да, самый простой и краткий путь, — согласно кивнул Яромир. — С побережья Тёмного моря наверняка двинутся напрямки через угодья кочевников до наших южных границ, ну а там от Первой заставы уже на Мирград… Э-э-х, хоть бы шторм какой, что ль, приключился да потопил их флотилию… Надобно ягнёнка в жертву принести! Лишним не будет!.. Авось боги и услышат наши молитвы…

— Надо бы ослам этим выжженную землю по дороге устроить, чтобы жизнь мёдом не казалась, — смурно кашлянул Мирослав. — Дабы все повстречавшиеся им на стёжках селения заброшенными предстали. Ни одной курочки захудалой чтоб там не бегало!.. Колодцы все на пути засыпать… А лучше, послабляющих мухоморов туда накидать аль ещё отравы какой… И с Первой заставы людей вывести обязательно! А то полягут почём зря! При осаде, в Мирграде от них явно толку будет поболее…

— Сделаем… — воевода покосился на князя. — Вполне разумно!..

— Эх, а ведь всего этого можно было избежать, кабы не людская жадность… — буркнул не к месту Ратибор.

Святослав, явно чувствующий за собой вину, прекрасно понял, в чей огород сейчас бросили камень. Властитель побагровел от злости до корней волос и недобро уставился на рыжебородого витязя, елейным голосом произнеся:

— Кстати, чуть не забыл… Как съездили в Змейград? Вещай уж!

— Очень удачно, я считаю, очень удачно! — Ратибор, нисколько не смущаясь, отстегнул от пояса и кинул перед государем на столешницу кошель со златом. Тот самый, что владыка Мирграда велел передать в качестве примирения главе Ночного Братства. — Совсем про него запамятовал…

— И что же, по твоему мнению, уж позволь полюбопытствовать, было удачного в этом странствии? — вкрадчиво поинтересовался Святослав, откинувшись на стуле и буравя огромного приятеля колючим взором.

— Да хотя бы то, что деньжат тебе сэкономили, — Ратибор небрежно кивнул на брошенный им мешочек с монетами. — Будет, на какие барыши нас у себя и далее потчевать…

— А не эту ли калиту, золотом набитую, я тебе велел преподнести Турузу, тамошнему вожаку лиходеев, что в Змейграде сиживает? — всё так же показанно-безмятежно проворковал князь, внимательно глазея, как могучий великан сграбастал со стола кувшин с квасом и добро отхлебнул от него зараз чуть ли не половину. На мошну с кругляшами правитель Мирграда зыркнул лишь мимоходом.

— Какой… ик! Ты наблюдательный!.. — Ратибор неожиданно икнул, что выглядело весьма забавно. — Она самая…

— И почему же ентот кисет сейчас у меня на столе лежит, а не греет загребки главарю ночных братишек⁈

— Да потому, Свят, что он более там не сиживает… Ну, Туруз… М-дя, такие дела!.. В общем, эти, как их там, собаки блохастые, головорезы тамошние… Все нежданно-негаданно зажмурились да отлетели на суд к Перуну, представляешь? Надоело им, похоже, всем скопом хаживать по свету белому! Бывает же!.. Ну а покойникам золотишко без надобности, вот я и тиснул его взад…

— И как же ента так случилось, что змейградская гильдия тёмных засранцев всей шайкой в чертоги к Сварогу отчалила, а⁈ — Святослав начал закипать, аки походный котелок с ароматным варевом. Протянув руку, он хапнул стоящий перед ним серебряный кубок с вином и залпом осушил его до дна. — Погулять решили внепланово⁈

— О, кстати, — Ратибор саркастически улыбнулся, — хорошая версия…

— Рат! — владыка Мирграда тяжело хлопнул по столу. — Хватит валять дурака! Ты что натворил⁈ Как можно так обделаться, скажи мне⁈ Уму непостижимо!..

— Свят, — Ратибор посерьёзнел, — я всё объясню…

— Нет уж, дружище, теперича кое-что объясню тебе я! — государь встал и упёрся кулаками в столешницу, грозно при этом вперившись взором в нахмурившуюся ряшку рыжебородого витязя. — Слишком долго терпел я и усё тебе спускал, но всему есть предел! Довольно! — лицо князя сделалось непроницаемым.

Обеспокоенный Емельян мельком переглянулся с восседавшими рядом воеводой и русым мечником, которые, не скрывая тревоги, наблюдали за разгорающимся конфликтом. Похоже, ещё до возвращения из похода рыжебородого богатыря Святослав, наверняка уже знавший итоги сего путешествия, высказал Яромиру и Мирославу всё, что думает о Ратиборе и его поездке в Змейград. А также, по-видимому, и Тихомиру, в пакостном предвкушении холодно щерившемуся себе в жиденькую бородёнку.