— Можно, Емеля! — благодушно осклабился рыжебородый гигант. — Сейчас — можно!

После подобного одобрения могучего товарища явно переволновавшийся княжий племянник совсем пошёл вразнос: приняв на грудь сначала пузатый кувшинчик забористой медовухи, а опосля и по жбану пива с вином умяв в одну харю, быстро налакавшийся Емельян споро пустился в залихватский пляс, умудрившись завалить при этом один из праздничных столов вместе со стоящими на нём яствами да сосудами с квасом и хмелем. И чем бы закончилось всё это беспутное лихое гульбище, лишь троице древних богов известно, кабы шустрая Жиля уверенно, по-хозяйски не сграбастала новоиспечённого муженька за шиворот его неношеного праздничного, но уже уделанного винными пятнами, бывшего ещё совсем недавно кристально белым кафтана да под громогласный хохот пирующих не утащила пьяного Емельяна на второй этаж, в одну из комнат для гостей, попробовав уложить своего неугомонного летописца на боковую. Разошедшийся не на шутку угоревший писарчук, с помощью прихваченного с собой кувшинчика с пивом уверенно боровшийся с напавшим на него лютым ворогом в лице непрекращающейся икоты, затребовал тут же себе колыбельную, и радостная Жилька, довольная в первую очередь тем, что удалось вырваться из переполненной внутренней залы да остаться вдвоём с мужем, не без удовольствия, ласково принялась мурчать задремавшему наконец Емельяну песнь за песней.

— Вот уж не думала, что мой непутёвый братец когда-нибудь женится! Но выбрал он себе, конечно, деваху, кхе-кхе, я молчу… — не без ехидства воскликнула Злата, возвращаясь к обсуждению свадьбы, ради которой, собственно, трём приятельницам и удалось собраться вместе. Несмотря на то что знали молодые прелестницы друг друга не так уж и давно, они как-то сразу, быстро сдружились между собой, споро найдя общий язык. Как трое бравых витязей были всю жизнь не разлей вода, так и их прекрасные жёны мгновенно прониклись взаимной симпатией и уважением к сидящим рядом барышням, ведь имелось у них нечто общее: верными спутницами жизни приходились они лучшим воинам Мирграда.

— Да обожди ты Жильку срамить сразу! — не согласилась с племянницей князя Марфа. — Знаю я её: простая, работящая девчонка, за Емелей хоть в огонь, хоть в прорубь сиганёт!..

— Вот-вот, — одобрительно прострекотала Верея. — Да, конечно, не красавица она расписная, но вроде как хозяйственная, деловая да надёжная! Что ещё твоему братцу надобно для счастья⁈

— Чтобы ему розовые сопельки регулярно подтирали! — всё продолжала ёрничать Злата, правда, без какой-либо злости. — Да до ночного горшка провожали за ручку, когда он в очередной раз вдрызг налакается!.. Кажись, для этого егошняя избранница подходит идеально!..

— Здорово, кобылки! Скучаем? Может, вас объездить? Готов сразу всех троих!.. — рядом, прервав разговор опешивших от такого поворота событий подружек, на свободный стул со скрипом плюхнулось чьё-то грузное тело, от которого добро разило чесноком, потом да перегаром, и всё тот же тягучий, слегка шепелявый голос продолжил: — Меня Гисли кличут с рождения, а в миру я известен по всем портовым кабакам Северных земель у местных дев с лёгкой походкой не иначе как Жеребец! Догадываетесь, почему? — пришлый викинг, что так бесцеремонно нарушил уединение трёх красавиц из племени русов, довольно ощерился, наглядно показав, почему же он так шепелявил: нескольких зубов у него во рту явно не хватало. — Да потому что я горяч, аки конь удалой! — почёсывая своё внушительное, бесформенное пузо, радостно заржал он под конец, и в самом деле напоминая этим ржанием лошадь. Правда, не удалую, а загнанную, дряхлую и больную.

На вид приземлившемуся на свободное место норманну было лет сорок пять — пятьдесят; довольно крупного сложения, полноватый, с низким, покатым лбом, обильно заросший жёсткой щетиной и с длинными, всклокоченными сальными лохмами, порядочно не знавшими воды да элементарного ухода, возникший из ниоткуда дан представлял собой довольно отталкивающее зрелище. Одет он оказался в замызганные, давно выцветшие на солнце тунику и шаровары, покрытые бурыми пятнами непонятного происхождения, да в стоптанные чуть ли не до дыр старые сапоги, что лишь добавляло неприглядных штрихов незваному гостю. Впрочем, сам Гисли явно этого не понимал, очевидно, полагая, что раз потасканные портовые девицы не очень пристойного поведения за горсть медяков расхваливали его «удаль молодецкую» как могли, то и перед остальной частью женского общества он непременно предстаёт в образе неотразимого, бесподобного раскрасавца мужчины. Стоит ли уточнять, что, мягко говоря, на деле всё обстояло отнюдь не так радужно, как представлял себе наш самоуверенный мореход.

— Ну так чего решили, цыпочки? — Гисли схватил с подноса плошку с голубикой, зачерпнул неуклюже грязной ладонью и принялся небрежно, горстями закидывать себе в рот, часть ягод при этом отправляя мимо. — Повеселимся? Я неутомим, аки горный осёл! Тьфу, орёл!..

Громкий заливистый смех прервал самовлюблённые восхваления явно немного потерявшего чувство реальности северянина. Три подруги, оправившись от первоначального шока, вызванного столь бесцеремонным вторжением постороннего в их милые пошептушки, задорно расхохотались на весь двор. На этот раз уже викинг ошарашенно вытаращился на покатывающихся со смеху румяных дивчин. Похоже, что их так развеселило, Гисли так и не понял.

— Как он нас назвал⁈ — отсмеявшись, молвила в конце концов недобро Злата. — Кобылками и цыпочками⁈

— Ага! — Верея снова заливчато прыснула в кулак. — Хорошо, что наши мужчины не слышали, иначе свадьба быстро бы переросла в похороны!..

— Эй, жеребчик бородатый аль осёл горный, как там тебя ещё величают… — Марфа, также немного успокоившись, с саркастической улыбкой взглянула на насупившегося норманна. — Ты бы, прежде чем знакомиться подходить к девушкам, в баньку сходил, помылся, дабы не разило от тебя хуже, чем от борова откормленного, а опосля к цирюльнику наведался да мяты душистой пожевал хоть для приличия! А то у тебя изо рта такие «ароматные» благовония разносятся по терему, что хоть стой, хоть падай!.. Да и приодеться поприличнее не помешает… Хоть раз в пару десятилетий прикупил бы себе новые рубашонку с шароварами да чёботы какие поновее, а то эти, поди, уже до пяток стёрлись…

— А после не помешало бы научиться отличать портовых блудниц от порядочных женщин!.. — Злата брезгливо бросила неприязненный взгляд на всего измазавшегося голубикой дана. — Про манеры я вообще молчу!.. Хуже хряка!

— Я не уразумел сейчас, — Гисли растерянно хлопал мутными зыркулями, — денег, что ль, хотите? Нету у меня покамест ничего, окромя нескольких медяков! Не хватит их же? Ну тогда, может, в долг?.. После дельца общего с Мирградом я ведь сказочно разбогатею моментом! По крайней мере, наш ярл мне так обещал, а Олаф слово держит! Правда, не всегда…

— М-дя-я-я… — Марфа, прищурившись, удивлённо посмотрела на слегка поперхнувшуюся при этих словах дана Верею и начинающую по новой закипать Злату. — И правда, хорошо, что наши не слышат этого мерина… А что там за дело-то у вас к Святославу?..

— Гррыыых, это секрет! — важно прошамкал викинг, зычно перед тем рыгнув сивушным выхлопом. — Но я готов шепнуть на ушки всем троим, самочки мои аппетитные, коли проследуем тотчас в опочивальню ближайшую да предадимся утехам сладостным…

— Топал бы ты отсюда, свин вонючий, — выпалила резко Злата, явно оскорбившись столь «заманчивым» предложением, — пока ещё можешь! А то дождёшься сейчас, ноги тебе переломают, до нужника ползать не один месяц придётся!..

— Чего⁈ — норманн пьяно набычился. — Да я сам кому хошь зенки прикрою махом… — договорить у северянина не вышло.

— Здравия, прекрасницы! — за спиной варяга возникла здоровенная тень, и знакомый бас вопросительно пророкотал на полтерема: — Никакая вошь лохматая вам тут не досаждает?

— Да что ты, медвежонок, — Марфа улыбнулась мужу, грозно нависшему над инстинктивно вжавшим голову в плечи «жеребцом», — всё в порядке! Вот познакомились с северным горным осликом по кличке Гисли…