— Ты, Ратиборушка, хоть не палился бы, — промолвил нервно Емельян. — А то так мы всех местных разбойников по пути соберём себе в попутчики… Специально, что ль, сверкнул металлом жёлтым, чтобы эти головорезы разудалые за нами увязались?
— А то! Чтобы в пути не скучать, — хмыкнул довольно Ратибор, при этом с некоторым удивлением взглянув на Емельяна. — А ты не такой уж и дурашка, Емеля, каким кажешься… Особенно когда не под мухой. Растёшь, можно сказать, прямо на глазах!
— Надеюсь, это была похвала… — скривился кисло Емельян.
— Ещё какая!
— Ню-ню, я так и понял…
— Мы чего, тут и дальше будем лясы точить? Может, уже выдвинемся в дорогу? — Благана сердито зыркнула на двоих приятелей. — Мне ещё зелье специальное нужно приготовить по прибытии в Мирный город, а это за час не делается, вы это понимаете, пустомели⁈
— Ты права, почтеннейшая! — Ратибор, кинув на стол парочку серебряных монет за завтрак, неторопливо поднялся, не забыв прихватить весомый тюк с золотишком да свою старушку секиру. — Пошли, коняшек заберём наших да в путь!
— Да, помчали уже! — подхватил вскочивший следом за ним Емельян. — Позже будем, раньше выйдем, как говорится!
— Вот выдал! — иронично проворчала Благана, уже топая к выходу. — Это где же так выражаются, белоголовое ты полешко? В твоём воспалённом воображении? Сам-то понял, что сейчас ляпнул?
— М-дя, Емеля, кажись, ты всё перепутал, — хмыкнул Ратибор. — Может, «раньше выйдем, раньше будем», нет?
— Ну да, я так и сказал! — Емельян удивлённо захлопал глазами. — А вам что послышалось?
— Проехали… И поехали! Мирград ждёт нас!
— Извините, уважаемый… — Ратибора, направлявшегося к двери, остановила сильно смущающаяся Буслава. Она за ночь более-менее пришла в себя, прекратив в первую очередь взахлёб рыдать. — Я бы хотела отблагодарить вас за помощь, чем могу… Никто бы в трактире не посмел вмешаться и выступить против волков! Тем более в одиночку!.. Никто, кроме вас! Возьмите, пожалуйста!.. — протянула она рыжебородому гиганту небольшой, но туго набитый монетками мешочек. — Здесь все мои сбережения. Копила на свой домик… Да видно, не судьба… Возьмите, прошу! Я больше не знаю, как выразить вам свою признательность…
— Ты чего, малая, на голову простудилась, коль решила ко мне с такой бякой подойти? — Ратибор досадливо поморщился. — Хочешь мне настроение с утра пораньше испортить? Пожалей Емельяна, ибо когда я не в духе, окружающие даже газы втихаря пустить не всегда решаются, в себе держат…
— Простите покорно, я не хотела вас обидеть… — Буслава задрожала как осиновый лист, покраснев и засмущавшись ещё больше.
— Убери деньги, не гневи меня! Сколько, кстати, осталось до лачуги-то своей наскрести?
— Да прилично ещё, около двух с половиной монет, золотом…
— Всего-то⁈ П-ф-ф-ф… На вот тебе, — Ратибор, быстро порывшись в торбе с изъятыми у волков жёлтыми кругляшами, выудил оттуда четыре полновесных золотых и положил их растерянной девушке в руку, — мой вклад в твою копилку. Купи себе уже этот несчастный домишко, в конце-то концов! Ещё и на коврик у двери хватит да на застолье праздное… Бывай, мелкая!
С этими словами, распрощавшись с Буславой, в глазах которой опять стояли слёзы, на этот раз от удивления и радости, и довольным Мефодием, значительно разбогатевшим всего за день, трое путников покинули «Дальнюю дорогу» и, оседлав коней, направились домой, в Мирград. Задание было практически выполнено: двум приятелям удалось уговорить ворожею Благану выступить на их стороне в предстоящем противостоянии с Мельванесом. Дело осталось за малым: доставить ведунью пред ясные очи князя Святослава.
* * *
— Ратибор, мне всё покоя не даёт один вопрос… Правда, не совсем по теме. Или совсем — не по теме… А может, и в тему…
— Ты долго будешь тянуть котика за промежность? Задавай уж!
— Ты сказал вчера, прям громыхнул, что, мол, на женщину лапу поднимать нельзя?..
— Конечно, нельзя, Емеля, если ты себя мужчиной считаешь! Женщину можно только по попке шлёпнуть, и то — нежно. При условии, конечно, что это твоя женщина… — Ратибор потрепал по холке своего красавца вороного и, нахмурившись, покосился на ехавшего рядом на пегой лошадке Емельяна. — А что тебя смущает? Смотри мне, пройдоха сопливый, не приведи Сварог, Феофан нажалуется, что ты его Жильку обижаешь, я тебе!..
— Да что ты, что ты! — нетерпеливо замахал руками Емельян. — Ты меня не так понял! Хочу спросить, а как же быть с этими, как их там… С девами-воительницами? Они так нарубают себе трофеев — будь здоров, коли их не трогать…
— Ну, Емеля, это же исключение, очевидно же! На поле брани нет разделения на мужей и красных девиц! Там свои и чужие, враги и союзники… Если женщина настолько глупа, что возомнила себя мужчиной, взяла в руки оружие и делает вид, что умеет им пользоваться, да ещё и бросается на тебя с диким воплем, собираясь добрых ломтей настругать из твоей задницы, то это уже воин, и пол — тут значения не имеет! Со всеми отсюда вытекающими кровавыми последствиями… Так что коли в битве доброй несётся на тебя такая полубезумная фурия с клинком наперевес, тут уж не до раздумий — бить или не бить!.. Хотя никакого удовольствия ты от такого противника не получаешь, это уж точно, ибо подспудно всё же понимаешь, что перед тобой — девчушка, пусть и размалёванная боевым окрасом… Вообще, моё мнение, что каждый должен заниматься своим делом! Мужчина — воевать, работать, семью обеспечивать, женщина — за домашним очагом следить, детей растить, рукодельничать! Так что всяких там валькирий, коими мнят себя те же северные прелестницы, я, прямо скажем, не одобряю…
— Понятно… А это единственное исключение из правила?
— Нет. Есть ещё одно, — ненадолго задумавшись, пробурчал Ратибор, ненароком оглянувшись на плетущуюся сзади Благану. — Это если женщина — ведьма. Коли наслала порчу какую на тебя аль семью твою, да и просто честной люд почём зря гробит, то головёнку такой открутить следует без малейшего зазрения совести…
— Ох и слукавил ты сейчас, огневолосый, — ехидно молвила ворожея, в конце концов, поравнявшаяся с двумя приятелями. — Я про дев-воительниц, если что. На самом деле тебе ведь такие нравятся: сильные, смелые и дерзкие! А настроен ты против них, потому что представил, как каждый раз переживал бы за неё на поле брани, если бы такая зазноба с тобой бок о бок по жизни шла! Теперь, надеюсь, ты понимаешь хоть немножко, каково вашим жёнам и матерям, когда вы, мужчины, на битву добрую с лютым ворогом собираетесь? Каково нам, а⁈
— Тебе никто не говорил, старушка, что читать чужие мысли — нехорошо? — смурно пробурчал Ратибор. — Стыдись, пигалица колючая, совсем ты распустилась…
— Для того чтобы прочесть твои мыслёнки, шатунок косолапый, мне не надо заглядывать тебе в черепок, ибо всё написано на твоей простецкой физиономии!
— А насчёт ведьмы ты, значит, согласна, да? — хмыкнул Ратибор. — Самой-то, случаем, полешки тлеющие под задницу не подкладывали?
— Да было как-то раз… И готова повторить то не очень забавное приключение из своей долгой жизни, но при условии, что разжигать очередной костерок будут одной густой рыжей бородищей!
— Прошу вас, только не останавливайтесь, ведь это просто соловьиные трели для моих нежных ушек…
— Заткнись, Емельян! — хором выпалили Ратибор с Благаной.
Трое путников неспешной рысцой вот уже пару часов двигались в сторону Мирграда, ибо, как выяснилось в пути, пошустрее скакать было не судьба, так как целительницу элементарно укачивало на большей скорости. И то зачастую приходилось переходить на шаг, ведь Благана оказалась совсем не приспособлена для верховой езды. Сама она смущённо призналась, что на своём веку ездила на лошадях всего несколько раз, и последняя такая прогулка была ох как давно. Зато Емельян дорвался, наконец, до внимательной слушательницы и вволю почесал языком, в ярких красках описав их недавнее приключение в Забытых пустошах. Ворожея практически не перебивала его, лишь изредка удивлённо цокая языком да бросая задумчивый взгляд на Ратибора. После завершения рассказа ведунья надолго замолчала, прокручивая в голове свалившиеся на неё новости. Похоже, Благана находилась под немалым впечатлением, при этом явно пытаясь в уме сложить некий пазл. Какое-то время троица столь непохожих друг на друга путников ехала молча и без происшествий. Но это продолжалось недолго.
