— Свои-то бумаги тоже давай сюда, — Мирослав постарался принять серьёзный вид и протянул требовательно руку к Емельяну. — Сейчас поглядим, что ты за птица такая, посол.

Емельян нехотя выудил из нагрудного кармана и передал Мирославу свою верительную грамоту от государя.

— Тут сказано, что ты всего лишь посыльный, но с важным поручением от князя. Гонец то бишь, — Мирослав бегло пробежался взглядом по грамотке Емельяна, потом снова вопросительно уставился на него. — Или ты считаешь, что посыльный и посол — это одно и то же?

— А разве нет? — Емельян озадаченно закусил губу.

— Понятно всё с тобой. Причём давно уже понятно… — Мирослав вскрыл княжье письмо, предназначавшееся ему лично, быстро просмотрел, после чего прочитал ещё раз, уже не спеша, внимательно. Потом сложил его неторопливо и задумчиво убрал в свою котомку.

— Вот оно, значит, как! Любопытно, что из этого выйдет… — протянул он озадаченно.

— Что случилось? — Белогор вопросительно взглянул на сына.

— Святослав к себе вызывает. Всех троих.

— То есть тебя, Ратибора и… — Белогор изумлённо поднял кустистые брови.

— Угу. И Яромира!..

— Да неужели!

— Ага!

— Во как!

— И не говори!

— Интересно, что из этой затеи получится…

— Самому не терпится узнать!..

— Стойте, стойте, попридержите коней! Сначала мы должны добраться до Ратибора, что окучивает груши где-то на юго-восточном рубеже, в крепости под названием Первая застава, — влез в разговор Мирослава с Белогором Емельян, — а потом уж должны ехать за Яромиром… Что, кстати, с ним? Это всё из-за того случая годовой давности? Так и не пришёл в себя?.. Да, жаль, конечно, что так вышло…

— Мы должны ехать? — глядя на Емельяна, хмуро уточнил Мирослав, сделав ударение на слове «мы».

— Конечно, мы! Я и ты! Князь велел мне сопровождать тебя на протяжении всего нашего пути!

— А чего, голуби уже не летают, что ль, на Первую заставу? Что за необходимость такая лично туда переться? Письмецом-то голубиным не быстрее, не? — Белогор вопросительно перевёл взгляд с Емельяна на сына.

— В письме пишет, что просит сначала меня лично с Ратибором поговорить, посмотреть на его настроение, так сказать. Сам помнишь, как они с князем последний раз пообщались меж собой. Не очень удачно, мягко говоря… — тяжело вздохнул Мирослав.

— Да! И мне Святослав велел сопроводить тебя лично до Ратибора! Для него, кстати, тоже мне послание особое передал! — Емельян был явно горд тем, что ему доверили такое важное задание.

— А ты кем ему приходишься, а? Государю-то нашему? Откуда, вообще, ты взялся, такой несуразный? Недавно, поди, в наших краях? Не родственник ли, случаем, дальний какой? — поинтересовался Белогор.

— Как вы догадались? — удивлённо спросил Емельян. — Ну да, племянник я ему! По дальней линии, сын Будимила, его двоюродного…

— Всё ясно, можешь дальше не продолжать, — Мирослав недовольно скривился. — Я-то тебя, может, и потерплю ещё, а вот Ратибор — вряд ли. Нянькой ему быть точно не понравится…

— Мне нянька не нужна! — обиженно промямлил Емельян. — И вообще, хватит меня оскорблять! Я племянник самого князя, а вдобавок ещё и его посланник, особо уполномоченный, так сказать!..

— Гонору у тебя не по годам твоим да делам, — неодобрительно молвил Белогор, опрокинув наконец сообща с Мирославом тяжеленную тушу косолапого вместе с крестовым копьём на бок, на постеленное рядом заранее широкое полотнище.

— Угу, и язык без костей, — добавил Мирослав. — Метёт как помело. Сходи, что ль, дров набери, хоть толк от тебя будет…

Обиженно надув губу, Емельян нехотя замолк и пошёл, насупившись, выполнять данное ему поручение. Белогор с Мирославом тем временем, не торопясь, умело освежевали тушу убитого медведя, сняв с него шкуру, вырезав сердце, вырвав ему клыки с когтями да нарезав с его самых лакомых частей мяса, которое тут же и пожарили на разведённом костре. Емельян только сейчас понял, как он проголодался, и, с волчьим аппетитом уплетая за обе щёки медвежью лапу, признался, что вкуснее ничего в своей жизни не ел. Мирослав с батей лишь молча хмыкнули на это, сами уминая сердце свирепого хищника. Мирослав отрезал от него небольшой кусок и протянул Емельяну.

— Съешь, тебе в первую очередь надо. Скоро будешь сильным и храбрым, как этот топтыгин.

Емельян сначала неуверенно попробовал на зуб неожиданное угощение, после чего послушно уплёл предложенное лакомство, благо вкуснотищей оно оказалось невероятной. Спорить, обижаться и брыкаться не хотелось уже совершенно. Не с этими людьми, по крайней мере. Емельян хоть и дулся всё ещё на них, но прекрасно понимал, что обязан жизнью этим простым, но вместе с тем сильным, волевым, умелым охотникам.

— На вот, держи, — Белогор кинул Емельяну коготь и зуб убитого ими медведя. — На память. Заслужил.

— Благодарю, уважаемый! — Емельян аж весь засиял, принявшись восторженно разглядывать подарок, затем бережно спрятал его в один из боковых своих карманов.

— А говорит-то он иногда правильно, — Белогор задумчиво посмотрел на княжьего племяша. — Испорчен, конечно, цивилизацией да зелен ещё, но этот недостаток быстро проходит. А так, может, и будет из него толк, если в хорошие руки попадёт… Это твоё, — Белогор сложил два клыка и три когтя шатуна в небольшой мешочек и передал его сыну. — Остальное на продажу пойдёт. Знаю парочку-другую покупателей. Ворожеи отлично платят за медвежьи клыки да когти, особенно если они принадлежали людоеду…

— Полагаю, князь так же подумал про своего племяшку. Потому и отправил этого оболтуса к нам. На поруки, так сказать! — Мирослав согласно кивнул, взял переданный отцом мешочек с трофеями и бережно убрал себе за пазуху.

— Мирослав, а можно вопрос?

— Валяй, Емельян.

— А кто из вас самый сильный? Ну, из вашей троицы, имею в виду. Слышал я о ваших подвигах уже неоднократно!..

— Знамо кто, — крякнул недоумённо Мирослав. — Что за глупый вопрос? Ратибор, конечно.

— А почему «конечно»? А как же Яромир? Тот ведь тоже, говорят, силён!

— Яромир, конечно, силён. Но Ратибор — сильнее…

— А если бы они сошлись в поединке, кто бы выиграл?

— Ты что такое мелешь, Емеля⁈ Этого никогда не будет, они с детства дружат, как и их отцы дружили! Меч Яромира, между прочим, ему по наследству достался от своего бати. Который тому, в свою очередь, выковал отец Ратибора. Искусный кузнец был, между прочим!

— Ну, Мирослав, ну, я же чисто теоретически, так сказать!

— Ну, если только чисто теоретически, — задумчиво вздохнул Мирослав, — то полагаю, что Ратибор одержал бы верх. Хотя эта победа была бы для него и не из лёгких.

— Врукопашную или с оружием в руках?

— И так и так.

— Поддерживаю, — согласно кивнул Белогор.

— А правда, что Ратибор с год назад одолел в поединке Светозара из Орёлграда, того самого, непобедимого?

— Правда, — кивнул Мирослав. — Долго они цапались меж собой и, наконец, перед самым отъездом Ратибора на заставу, а Светозара — в Орёлград, сошлись-таки в долгожданной схватке. Без шансов для последнего, на мой взгляд. Правда, Светозар, когда очухался, грустно пообещал, что как-нибудь вернётся за реваншем, но, думаю, итог будет таким же. Ратибор моложе, сильнее и быстрее. Вообще, я слабо себе представляю того человека, который смог бы одолеть его один на один в поединке, будь то врукопашную или с оружием в руках. У Ратибора редкий природный дар выходить победителем из всех передряг, куда бы он ни влез. Вспоминая, например, ту знаменитую рубку в «Хромой лошади» с ватагой Ждана Зайца, я каждый раз ловлю себя на мысли, что наш рыжий приятель и без нас с Яромиром там всех бы раскидал в одиночку, хоть это и звучит сказочно…

— Знавал я в своё время повитуху Ведану, известную на всю округу ворожею, что принимала роды у Заряны, матушки Ратибора, — задумчиво молвил Белогор. — Когда он родился, знахарка тут же приложила малого топтыжку к груди матери, напитаться жизненной силой, так сказать, и произнесла пророчески, закатив свои страшные глаза: «Славный воин сейчас родился! Равных в бою не будет ему! Отмечен богами сей мальчик. Великая судьба ему уготована, если не свернёт с пути чести и совести!» Ведана, кстати, никогда не ошибалась… Отец Ратибора, могучий кузнец Градимир, услышав это, сразу сказал, что отдаст парня в дружину княжью, как только тот первые шаги сделает, на обучение делу ратному.