— В приёмном зале, где сидят лорды, когда выбирают себе младших жён четыре окна, на каждом две тяжёлые бархатные занавески. Получается, что их восемь, как кроватей, — сказала Лика.

— Их будет сложно снять? — нахмурилась я.

— Нет, каждая держится на шнурке, привязанном с одной стороны, если его отвязать, то шторы падают. Их стягивают со шнурка, стирают, а потом снова нанизывают на шнурок и натягивают. — Описала всю процедуру девушка. — Можно будет закрыть кровати, как покрывалами.

— И комната приобретёт вполне достойный вид, — кивнула я. — Действуй.

Пока я с большим трудом смогла хоть немного напоить девушку и накормить жидкой овсянкой, Лика успела и снять шторы, и перестелить кровати, и даже закрыть кровати тëмно-синими шторами. Выглядеть и правда стало очень прилично. Пустовато, но если не знать из чего мы сделали девочкам кровати, то никогда в жизни не догадаться, что эта спальня организованна от крайней нужды!

— В комнате фрау Деззи был тяжёлый стул. У него оббивка была тоже такая, бархатная и тëмно-синяя. И медикус придёт, будет где сесть. И стул с подлокотниками, если надо будет с Жулькой сидеть, то удобнее будет. — Почесала затылок Лика.

— Лика, ну что за манеры? Кто так делает? — покачала головой я. — Со стулом идея очень хорошая. Ещё бы тумбочку к кровати, а то питьё на пол ставим, нехорошо. И ночник тоже не помешал.

— Я сейчас, — метнулась к двери Лика, совершенно растеряв своё зазнайство и расчётливую хитромудрость.

Под маской продуманной юной стервочки пряталась обычная девочка, напуганная настоящим и предстоящим будущим. И выбравшая мягко говоря не самый приглядный способ защиты от мира. Но я старалась запомнить все эти проблески настоящей Лики, чтобы потом, как по сигналам маяка, пройти за эту циничную стену.

Лики не было минут двадцать, а потом в комнату вошла сразу и она, с тяжëлым даже на вид стулом в руках, и сорр Пьер. Он нёс невысокую тумбочку и какой-то рулон.

— Мы всё вымыли и выбили. — Сообщила мне Лика.

Сорр Пьер поставил рядом с кроватью тумбочку. Следом, из ящика тумбочки, появилась небольшая лампа с синим тканевым абажуром. Перед кроватью Лика развернула рулон, оказавшимся небольшим овальным ковриком, опять же в синих тонах. На этот коврик, завершающей точкой, был поставлен стул.

— Всё синенькое, всё красивенькое! — раздался за моей спиной голос Герды.

Я чуть ли не в прыжке развернулась и сощурившись пристально уставилась на Герду. Кажется пора проверять свои подозрения! Ну никак не могла местная обычная женщина знать эту фразу! И случайно именно так сказать тоже!

Так говорила Алька. Мы с Геной отдали ей свою спальню. В сине-серебрянно-голубых тонах. Именно это сочетание цветов внучка считала красивым и очень любила. Синее с серебром для неё имело особое значение.

— Там йерл с лекарями ждут, — напомнила мне Герда.

— Добрый день, господа, — стремительным шагом зашла я в приёмный зал, стараясь не смотреть по сторонам.

Но и увиденного было достаточно, чтобы прийти к выводу, что это одна из немногих комнат, куда стащили остатки былой роскоши герцогского поместья. Пройтись и по зданию замка, и по самому поместью я ещё успею, а вот мужчины, стоящие передо мной, интересовали меня куда больше. По крайней мере, в данный момент.

По моей просьбе в Де Орли приехали трое мужчин. Один, чем-то напоминающий французского бульдога, такой же коренастый, с нависающими веками и уже обвисшими щеками, был в форме. Однако заметная грузность телосложения и невысокий рост не создавали обманчивого впечатления безобидности мужчины. С первого взгляда было понятно, что силой этой человек не обделён, и применит её не задумываясь. Я решила, что это и есть йерл.

Двое других были в одинакового цвета сюртуках. Более того, даже хорошо заметная разница в возрасте не могла скрыть их сходства. Один из них, скорее всего более старший джентельмен, вероятно был лекарем, а младший помогал или учился.

— Из троих лекарей, живущих в городе, двое и слушать не стали о помощи пансиону. Только фрай Лайсди-старший согласился, — сообщила мне Филиппа.

— Леди Диана, — поприветствовал меня один из троих гостей, тот что был самым старшим. — Польщён знакомством с Вами.

Не смотря на совсем седую голову, держался фрай Лайсди-старший с идеальной осанкой и гордо поднятой головой. Стук каблуками и резкий кивок, напомнивший приветствие в начале доклада офицеров царской армии из старых фильмов, даже не удивил, а словно был ожидаем.

— Вы наверняка этого не знаете, но я имел честь служить лейб-медикусом при сто сорок седьмом отдельном арбалетном полку под командованием вашего дедушки, герцога Барливара, — продолжил фрай. — А это мой внук, Дориан. Учу семейному делу. Сын у меня, простите старику его расстройство, законченный балбес. Внук тоже, конечно, но хотя бы талант и усидчивость в наличии.

— Думаю, вы слишком строги, фрай Лайсди. Я бесконечно вам благодарна, что вы откликнулись на мою просьбу. Мы оказались просто в бедственном положении, — искренне улыбалась я. — Одна из воспитанниц недавно уже перенесла болезнь. А вчера девочек заставили стоять под дождём в ожидании моего приезда. Конечно, это не прошло без последствий. Девочка снова больна. У неё жар. Ситуация усложняется ещё и тем, что все воспитанницы Де Орли одарённые. Дар старается спасти своего носителя и справиться с болезнью, но ошейник-ограничитель воспринимает даже такое проявление дара, как опасный всплеск. И суток не прошло, а кожа на шее Джули уже покраснела и воспалилась под ошейником. Именно поэтому я пригласила сюда вас, йерл.

— Йерл Ольдег, леди Диана, — поклонился внимательно меня слушавший йерл.

— Приятно познакомиться, йерл Ольдег. Прошу вас снять с заболевшей воспитанницы ограничитель, так как он мешает выздоровлению девушки и в данный момент опасен для неё. — Продолжала улыбаться я.

— К моему огромному сожалению, леди, я вынужден отказать вам, — тем же ровным тоном сообщил мне йерл.

— Могу я узнать, по какой причине? — присела я на один из стоящих здесь стульев.

— По причине императорского указа, повелевающего в целях контроля за озарами и обеспечения безопасности граждан империи, всех озаров заключать в ошейники-ограничители. — Сообщил мне йерл.

— Хорошо. Вот вам бумага и чернила, и прошу письменно изложить ваш ответ, — моя радушная улыбка, судя по моим ощущениям, превратилась в хищный оскал. — Мне это необходимо для предоставления в столичную канцелярию управления делами императора. Объясню. Вам известен, господа, тот факт, что все озары без исключения являются собственностью императора. Очень-очень ценной собственностью и залогом государственной безопасности? Откровенно говоря, уже давно фундаментальным основанием власти императора служит не вассальная аристократия, а именно озары империи.

— Это известно всем, — согласился со мной йерл, но заметно напрягся.

— Ожидаете от меня подвоха, йерл? Как видите, я не собираюсь устраивать здесь игры без правил, и о своих мотивах и будущих действиях предупреждаю открыто, — совершенно серьёзно сказала я. — Вернёмся к теме нашей беседы. Озары. Как я уже сказала, ценная собственностью императора. Но и аристократы заинтересованы в них не меньше. Единственный способ, как бы грубо это не звучало, улучшить породу наших аристократов, это добавить в род кровь озаров. Институт младших жён. Но это большие дела империи. А в доверенном мне пансионе из-за несовместимости наличия ограничителя на шее девочек и любого способа лечения, даже обычная простуда превращается в смертельную болезнь. И вы, должны знать об этом. Потому что на сегодняшний день из-за ошейников уже умерло семнадцать воспитанниц. И вот-вот их станет станет на одну больше. Отказывая мне, вы, йерл, лично приговариваете ещё одну девушку-озара. Чем наносите прямой вред императору, империи и всей аристократии разом. Семнадцать родов уже не получат сильных и здоровых наследников, с возможностью наследования дара. В посёлках озаров не будет семнадцати новых семей. А значит, семнадцать редких даров их родителей могут исчезнуть. Вы ведь в курсе, по какому принципу создаются семьи озаров? Так вот, ваш ответ со своими пояснениями я передам в канцелярию императора, объясняя, каким образом в едва принятом мной под мою ответственность пансионе погибла ещё одна озарка. Про меня и моих предков можно сказать многое. Но никогда, ни род Барливар, ни род Даларсье, ни род Пембрук не были замечены в измене! И я участвовать в этом гнусном предательстве своей страны и своего императора не собираюсь, йерл Ольдег.