– Душевно все-таки у вас тут, уважаемый Академик. – Кирилл Эдуардович посмотрел в сторону радиоприемника. – Хороший репертуар. – Он кивнул двум пришедшим с ним, давая понять, что можно выходить на улицу. Затем еще раз бросил взгляд на сидевших за столом: – Какие-нибудь пожелания или просьбы будут?

– Тут это… – Левша достал из кармана потертый блокнотик и ловко раскрыл его покалеченной рукой на нужной странице. – Где оно?.. Вот. Нашел. Синьки осталось на пару дней. Если с этим считать. Баланда тоже на финише. Да и нам харчей не мешало бы подбросить.

– Завтра пришлю все необходимое. Что-то еще?

– И сваи… – Левша замялся, бросив быстрый взгляд в сторону угла, в котором висело несколько икон. – Грызет их как будто кто-то. На днях смотрел. Одна скоро накроется. Как бы хата не уехала на землю. – Уголовник торопливо перекрестился.

– Решим, – кивнул Плотников.

Выйдя на улицу, Кирилл Эдуардович осмотрелся по сторонам и, дав знак одному из сопровождавших, торопливо обошел домик кругом.

Как и говорил Левша, в дальнем левом углу опорная свая, державшая дом над землей, в нескольких местах белела свежими царапинами. Как будто кто-то точил здесь зубы или когти – если не пытался целенаправленно…

Плотников вздрогнул.

«Это за стенкой, – успокоил он сам себя, прислушавшись повнимательнее к звукам. – Алкаши просыпаются на выпас». Как же он ненавидит это место! И весь этот тупой сброд. Если бы не деньги…

Однако, как бы он ни относился ко всему этому, проблема возникла и ее необходимо решить. Сваи являются необходимым элементом безопасности, поскольку здесь, в Лукоморье, сильнее аномалий боятся появления только воды и тумана. Поэтому сваю нужно будет как-то заменить. Иначе, если постройка, в которой спит вечно пьяное быдло и не упадет, то сторожащие и пасущие его отморозки могут отказаться от дальнейшей работы. А это немаленькие деньги. Его деньги.

– Стремается, падаль. – Академик посмотрел на закрывшуюся за помощником Хозяина дверь. – Нутром чую, какие-то темные делишки мутит за спинами у нас.

– Может, его порасспрашивать как следует? – Левша убрал блокнот в карман и посмотрел на внутреннюю дверь, за которой усиливалась возня.

– Надо покумекать на днях. Посадить на перо – дело нехитрое. А дальше что прикажешь делать? Что мы жрать здесь будем?

За дверью начали кричать. Монотонно и длинно, словно не отдавая отчет своим действиям.

– Заткни ты его! – велел Академик стоявшему возле двери Максу. – И остальных поднимай. Сегодня всем нам придется поработать. – Он повернулся к Академику: – Тащи жрачку им, а я за бухлом.

– Заткнись, ты! – Голос Макса раздался уже из соседнего помещения. – Твою ж мать!

Академик и Левша разом обернулись на его повторный крик, одновременно бросились к открытой двери и столкнулись в проходе с выбегающим навстречу Максом. Не обращая внимания на его перекошенное от страха лицо, Академик, оттолкнув Макса, первым вбежал в комнату.

– Вот же сука… – Вторая комната, не имевшая окон, была пропитана удушливой, въедающейся в глаза вонью грязных вещей и немытых тел. В свете чадящего, дрожащего огонька масляного светильника были видны темные фигуры, лежащие вдоль стен и в центре комнаты, слабо шевелящиеся, пытающиеся подняться и шумно спящие, выдыхающие в ограниченное пространство комнаты многодневный перегар. Над одной из таких фигур, лежащей ближе всех к входу, склонился Академик: – По ходу сдох, падаль!

Рядом уже был менее быстрый из-за возраста Левша. Нагнулся, подсвечивая вторым светильником лишившееся привычных человеческих черт лицо, багрово-синее, с выкатившимися из орбит мутными глазами. Старый уголовник, кривясь от вони, наклонился ближе:

– Похоже, захлебнулся.

– Надо его вытаскивать отсюда, пока туман не пришел. Зови новенького.

– Ленка-а-а! – В дальнем углу кто-то протяжно и дико завыл: – Ленка-а-а!

– Утырки! – с ненавистью бросил Академик. – Останешься с ними, Левша. Начнешь поить. А мы оттараним эту падаль подальше.

– Надо торопиться. Скоро стемнеет. За оградой будет полная шняга. Вдвоем рыть заколебетесь.

– До воды дотащим, а там – поминай как звали.

В кустах справа от тропинки что-то резко шевельнулось. Кирилл Эдуардович Плотников дернулся и бросил туда испуганный взгляд.

Господи Иисусе… Это всего лишь мавка.

– Пошла вон! – бросил он с ненавистью. И как только эта тварь осмелилась выползти в такую рань!

Та осталась сидеть среди кустов, выделяясь на их темнеющем фоне своей белесой, почти прозрачной кожей. Положила свои тонкие маленькие руки на ствол лежащего перед ней упавшего деревца, продолжая смотреть на Плотникова черными, лишенными даже намека на белки, глазами. Не отрываясь.

Помощник осмотрелся по сторонам. Справа, среди начавшего редеть леса, между деревьями появились первая проседь тумана. Что-то рановато сегодня. Но зато теперь понятно, почему эта тварь уже здесь. Выползла, сучка. Чувствует приближение.

Все они с приходом тумана проявляют активность. Вся эта дьявольская погань.

Плотников проверил, висят ли на груди церковный крестик, именной жетон и оберег «кресты», распространенный среди проходников. Затем торопливо повернул голову назад.

Мавка уже перелезла через дерево и теперь, совершив несколько заячьих прыжков, уселась посреди дороги, продолжая следить за уходящими людьми своим немигающим взглядом, пригнув голову к земле, словно выслеживающий добычу кот.

Плотников поежился и невольно ускорил шаг. Не хватало еще, чтобы эта падаль начала приходить во сне. Хорошо, что она не повернулась к нему спиной, иначе ему точно понадобилась бы помощь психотерапевта. Говорят, у этих мелких чудовищ кожа на спине то ли еще более прозрачная, то ли отсутствует полностью и потому там можно разглядеть все внутренности. До чего же мерзко!

Кирилл Эдуардович вновь обернулся на ходу.

Мавка, не спуская с него глаз, двигалась следом. Сделала несколько шагов, но, увидев, что за ней наблюдают, замерла на месте.

Про этих мавок вообще поговаривают невесть что. И каждый из слухов ничего конкретного объяснить не может.

Большинство доступных источников описывали их как детей, умерших без крещения или задушенных матерями, что уже порождало в голове один большой вопрос. Все найденные упоминания и источники относились к «славянской мифологии», что, в понимании Плотникова, имело отношение к дохристианским временам. А стало быть, если предположение о возникновении этих монстров принять за правду, то выходит, что до крещения Руси каждый из умерших детей должен был становиться мавкой. Что само по себе, конечно, было полным абсурдом, учитывая процент детской смертности и количество детей в семьях. Конечно, особо упоротые фанатики или безмозглые верующие совершенно спокойно примут и такую версию. Для них любой некрещеный человек уже априори чуть ли не первый пособник дьявола. Но он, Плотников, относит себя все-таки не только к здравомыслящим, но и к прагматичным людям. А для таких любая из религий – это, в первую очередь, бизнес. И ничего лишнего.

Если же рассуждать дальше и принять тот факт, что вся доступная информация по мавкам есть адаптированный христианский новодел для запугивания сменившего религию населения, то, стало быть, выдуман и способ защиты от них. Говорят, надо облить их святой водой, сказав «Крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого духа», тогда мавка превратится в ангела и улетит на небо.

Писали еще, что мавка не отбрасывает тени, а под ее ногами не остается следов. И вот это из всего объема информации было, наверное, правдой. Все аномалии этой проклятой Зоны полупрозрачные и, стало быть, не отбрасывают тени и не могут оставлять следы. Хотя здесь есть один очень большой недочет: ни мавки, ни зомби, ни русалки, ни черт их знает кто там еще вроде как не является аномалиями. По крайней мере, так говорят проходники.

В общем, про Зону эту по прошествии шести месяцев с момента ее появления так ничего и не известно. Никто даже толком не может предположить, почему именно возникла эта Зона, и почему она стала такой, какая есть.