– Тёма, постой, – возразил Серёга, – Она же сказала: ничего не делать.

– Верно, но смотрите: Найду увела баба Клава, то есть, собака уже не попадёт в Чёрный лес. Котёнок сдох второй раз, не дойдя до Чёрного леса – это сделала сама матушка. Голубь тоже не должен туда вернуться.

– Но, мы его уже сожгли, – воскликнула Алёна, – Как можно сжечь призрак.

– Придётся попытаться ещё раз, – тихо сказал Артём, – У вас есть другие предложения?

Все молчали. Прямо на столе ребята развели костёр, Артём бросил туда голубя. Птица не сопротивлялась, лишь вяло шевелила лапами, видимо сказывался едкий дым цилиндра. Призрак вспыхнул синеватым пламенем, словно ватка, смоченная спиртом. Уже знакомый запах жжёных перьев и мертвечины перебил запахи дыма, наполнявшего пространство. Ребята наблюдали, как проводник Артёма медленно превращается в пепел. Дым стал более плотным, свет померк, лишь огоньки свечей едва растворяли мрак. Сгустившаяся тьма обступила ребят со всех сторон, заключив их в свои объятия.

– Неужели я ошибся в расчётах? – с тоской подумал Артём, глядя на испуганные лица друзей.

Их силуэты таяли, он видел их всё хуже. Лица напоминали белые всполохи. Вскоре тьма поглотила и эти бледные блики.

Кругом была тьма. А в ней – ни звука, ни малейшего проблеска света. Сколько это продолжалось – неизвестно. Рядом ли были его друзья Артём не знал наверняка. Тьма давила на сознание. Он даже не понимал, принадлежит ли он ещё сам себе или уже стал жертвой Чёрного леса. Внезапно издлека глухо донёсся какой-то звук и Артём напряг слух. Что-то стало меняться вокруг. Тьма рассеивалась. Деревья, снег, непроницаемая стена Чёрного леса – всё исчезло, явив мрачные стены квартиры матушки Авдотьи. И тут явственно раздались стуки во входную дверь и истеричные трели звонка. Артём вскочил со стула, голова кружилась, он весь взмок в своей тёплой куртке. Шатаясь, он направился в прихожую и открыл дверь. На пороге стояли несколько женщин, полицейский и двое пожарных.

– Что тут происходит? – спросил полицейский (видимо, участковый), когда дверь, выпуская клубы едкого дыма на лестничную площадку, отворилась.

– Обряд проводим, – успел сказать Артём, прежде чем пожарные, решительно, но мягко оттеснив юношу, вошли в квартиру.

За ними юркнул и участковый. Соседки остались стоять в подъезде, с любопытством заглядывая внутрь, вытянув шеи, как гусыни. В комнате, всё ещё окутанной дымом, на столе пылали и трещали огарки свечей в лужах чёрного подтаявшего снега и головешек от сожжённых ветвей. На стульях сидели подростки, а на полу лежало тело женщины. Пожарный пощупал пульс.

– Скорую, быстро!

Второй пожарный уже открывал окна. Служитель закона бросился к выходу, но там уже никого не было. Плюнув с досады, он вернулся внутрь.

Новогодний праздник выдался самым невесёлым. Дети узнали, что в деревне умерла баба Клава. Всем стало понятно, почему она пришла в тот день туда, к Чёрному лесу.

Матушка Авдотья была жива, но находилась в коме. Ребята стойко вынесли все допросы, мужественно сдали все анализы на запрещённые вещества.

Хмурый майор пообещал, что дело заводить не будут, ограничатся административкой матушке Авдотье за нарушение пожарной безопасности.

– Давно пора прикрыть эту шарлатанку, – проворчал майор, но, столкнувшись с гневными взглядами ребят, закашлялся в кулак.

Они пытались навестить матушку, но им отказали – в реанимацию нельзя, да они и не родственники. Улыбчивая медсестра всё же сжалилась над подростками, намекнув, что точно-точно всё будет хорошо.

Света с ужасом ложилась в кровать каждый вечер, ожидая увидеть Славу, но он не приходил – приходили кошмары. После каникул её, несмотря на протесты, решено было поместить в больницу на обследование.

Ребята теперь каждый вечер проводили вместе, благо учёбы не было. Лёшка заметно подрос с лета, хотя, его всё равно называли Мелким.

– Ну, как, Лёша, нравится тебе учиться? – ехидно спросил как-то Серёга, когда они, всей толпой, проходили мимо его школы, огороженной высоким зелёным забором.

– Нравится, только я не высыпаюсь – задают много, – ответил паренёк.

– А ты спи быстрее – тогда и выспишься, – серьёзно произнёс Серёга.

– Это как? – глаза Лёши расширились от искреннего удивления.

– А вот так, – засмеялся Серёга и все ребята вместе с ним. Лёша лишь криво усмехнулся, засмущавшись и растерянно хлопая заиндевелыми ресницами. Но в тот же миг паренёк спохватился и, забыв про смущение, воскликнул:

– Ой, а знаете, мне сегодня тако-о-ой сон приснился!…

– Лёша-а-а! – одновременно повернувшись к нему, хором закричали ребята.

Свернув с идеально ровного асфальта трассы на дорогу, мощённую старыми потрескавшимися железобетонными плитами, Михаил смачно выругался. Нет, не входило это в его планы, не входило. Отдых на Средиземном море накрылся, как говорится, медным тазом. А что поделаешь? Канал нужно развивать. Подписчики требуют чего-то такого, заковыристого. Экзотическими пляжами они сами наелись – подавай деликатесы. Заготовки у Миши, конечно же, имелись. Неплохие, можно сказать, заготовочки. Чуток отредактировать – и в путь. Но тут, перед самой поездкой, сидя на чемодане, он решил почту проверить. Так, для очистки совести. А там, в ворохе рекламы и прочего спама, письмецо. Приезжай, мол, дорогой друг Мишаня, срочно в деревню Гадюкин Яр. У нас тут такое творится – ужасть. Прислал это письмецо один старый знакомый по имени Геннадий. Было дело, пересекались однажды. Помог Михаил ему как-то. У него машина заглохла на трассе, а ехал Геннадий в город, в больницу, бабусю какую-то вёз. Михаил тогда из очередной командировки с материалом возвращался. В развалинах старого храма нечисть завелась. Ночку подежурил, даже призрака сфоткать умудрился. Реальный призрак – в плаще, на голове не пойми что. То ли рога, то ли щупальца. И прозрачный. После того материала и появился миллион подписчиков. За одни сутки, практически. Канал взорвался и по сей день продолжает набирать обороты. Попытались они, конечно, тогда Ниву завести – да куда там. Пересадил Михаил бабулю в свою тачку, домчал до больницы. А визиточку свою Геннадию всучить не забыл. Так, машинально. Вот теперь сработала визиточка. Михаил потёр руки в предвкушении горяченького. Билет на юга сдал, надел сапоги резиновые да костюм для шныряния по лесам и болотам – и снова здравствуй, Россия-матушка. А дела в этой самой деревне действительно оказались ужасть. Люди пропадают. Правда, потом находятся, недельку-другую спустя. Говорят, заблудились, не верят, что две недели пропадали. И голоса все слышат, покуда по лесу блуждают. Никого рядом нет, а голос есть. Откуда? Чёрт его знает. Головами вертят, а рядом никого. Голос же странные вещи рассказывает, такого и не выдумать вовсе. Что конкретно – не говорят. И, если бы только это. Шары огненные над лесом видели. Появляются из ниоткуда, исчезают так же. Где веточку опалят, где стожок подожгут. За мыслями пролетела дорога. Вот и Гадюкин Яр показался. Деревья, одетые в жёлтые и красные наряды всех оттенков, нагнетали тоску. Кое-где облетевшая листва обнажила некогда густые кроны, пропуская через наготу жёлтые лучи холодеющего солнца. Михаил остановился около симпатичного домика, покрытого ядовито-зелёной крашеной вагонкой. Резной палисад, несколько клумб с торчащими стрелами гладиолусов, окружённых флоксами, источающими резкий аромат, напомнивший Михаилу школьное детство, когда каждый раз первого сентября сотни букетов…. Тогда ещё краской всегда пахло, как и сейчас. Домик совсем недавно выкрасили, видимо. Аккуратно подстриженная луговина около дома. Чистота, порядок. Ярко-белые оконные рамы. Кусты сирени, чуть поодаль. Палисадник явно требовал ремонта. Облупившаяся краска на штакетинах обнажала уже давно гниющую древесину. Резиновый коврик у крыльца, белёсая тряпка, положенная поверх него. Михаил постучал в дверь. В ответ раздались звуки шагов, и дверь открылась, явив взору мужичка лет пятидесяти, облачённого в старый вытянутый свитер и видавшие виды штаны. Короткая стрижка с пятнами седины на висках, недельная щетина на морщинистом загорелом лице.