Алёна заёрзала на стуле, испуганно огляделась по сторонам.

– А если они пойдут другой дорогой?

– Нет другой дороги, милая. Для каждого проявления зла в этом мире есть только один выход и один вход. Этот вход называется Чёрный лес, другие врата зовутся иначе.

– Ну, и где они? – воскликнул Серёга, – Лес, как лес – ёлки да палки.

Матушка улыбнулась, как улыбаются неразумному чаду, задающему глупые вопросы.

– Всё-всё увидите, ребята. Не спешите, и с мест не вставайте.

Где-то высоко в кронах деревьев шумел ветер. Сыпались мелкие снежинки, оставаясь на одежде, покрывая белым налётом стол. Белые крупинки оставались лежать, не тая, хотя никто не чувствовал холода. Ребятам было даже жарко, ведь они даже не подумали раздеться в прихожей – так, в куртках и пуховиках, и уселись на стулья. Матушка одна была без верхней одежды. Свечи по-прежнему горели, язычки пламени практически не шевелились. И стол, и стулья с сидящими подростками находились как бы в комнате, и как бы в лесу одновременно. Снег заметал столешницу, но таял лишь тогда, когда тёплые ладошки любопытных детей время от времени сгребали его в кучки, лепили крохотные снежки. Нетронутый снег медленно покрывал чёрную поверхность дерева. Раздался щелчок, пригоршня снега упала с ветки. Белка. Зверёк, перепрыгивая с ветки на ветку, наблюдал бусинками глаз за невесть откуда взявшимися в этой глуши людьми. Взобравшись на обломок ствола поваленной ветром сосны, белка принялась громко цокать, выражая крайнее недовольство незваными гостями, посмевшими явиться ещё и без угощения. Найда громко залаяла, бросившись на пушистого зверька. Сверкнув бусинками-глазами, белка тут же скрылась в кроне разлапистой ели. Да, лай тоже слышали все, хотя на снегу не отпечаталась ни одна из её четырёх лап. Снегопад усилился, сильнее зашумел ветер, но огоньки свечей по-прежнему горели ровно, не колеблясь. Найда вернулась к Лёше, устроившись у его ног, поскуливая от нетерпения. Голубь на плече Артёма зашевелился, тряся обрубком шеи. Это было ещё то зрелище. Взгляды всех присутствующих тут же переметнулись на него. Капельки чёрной крови бисером рассыпались по светлой ткани куртки.

– Идут, – коротко сказала Авдотья.

Действительно, послышались шаги, сопровождающиеся хрустом мёрзлого снега. Вдалеке, где дорога делала поворот, появились две человеческие фигуры – девушка и парень. Парень держал её за руку. Они шли быстрым шагом, причём парень скорее тащил, чем вёл постоянно оглядывающуюся девушку.

Света со Славой миновали сквер, тихими, ещё не проснувшимися улочками добрались до леса. Идти по скверу и тротуарам было светло, но вот около леса фонари закончились. Стена деревьев, как крепостной вал, встала перед ними. Вглубь шла едва заметная лыжня. Слава уверенно пошёл по ней – он двигался быстро и торопливо.

– Слава, не спеши, вот ёлочка красивая, – Света попыталась остановиться, но рука Славы – холодная и скользкая, как налим, – ещё сильнее сдавила запястье.

Некстати пришли на ум рассказы отца, заядлого рыбака, о том, что налимы, живущие на дне, не брезгуют утопленниками, поедая их, и как однажды отец лично наблюдал, как спасатели вытаскивали из воды «старого» утопленника, и в момент, когда его вынесли на берег, из всех отверстий бедолаги посыпались на мокрый песок налимы…

– Не здесь, тут увидеть могут, – торопливо ответил Слава.

– Кто?! Темно ещё.

Слава промолчал.

– Мне больно, – всхлипнула Света.

– Потерпи, солнышко, я знаю одно место, где растут самые пушистые ёлочки. Там полянка.

– Зачем спешить, Слава? Смотри, какая красота!

Но парень не остановился, наоборот, увеличил темп.

– Нужно спешить, Светик, пока народ не проснулся.

Малиновое солнце выглянуло из-за горизонта. Прошло уже часа два, а они всё шли и шли, неумолимо углубляясь в чащу. Они миновали не одну и не две пушистых красавицы, но парень даже не взглянул на них. Белая рубашка его потемнела, от вытекшей через швы, наложенные патологоанатомом, тёмной крови, резко усилился запах, напрочь перебив даже ядрёный аромат отцовского парфюма.

– Слава, мы куда идём? – громко, с надрывом, воскликнула Света, остановившись.

Слава дёрнул её так, что кожа на его запястье лопнула, обнажив тёмно- вишнёвые мышцы и бледно-жёлтые сухожилия.

– Домой мы идём, Светочка, домой! – пробормотал он, пытаясь сдвинуть девушку с места.

– Ты же обещал, что мы срубим ёлочку для твоих родителей?!

– Ну, да, только заглянем в наш будущий дом, и сразу к ним, – Слава нервничал, словно лучи солнца жгли его кожу.

– Я не пойду! – решительно заявила Света, выставив перед собой пилу-ножовку.

– Хорошо, тогда возвращайся, но только одна, – в голосе парня появилась злоба.

Света оглянулась и похолодела – тропинки не было. Сзади и спереди белела перина нетронутого снега. Куда идти, она не представляла. «Ладно, есть же телефон» – подумала она. Развернулась, и тут же увязла в снегу почти по пах. Сапожки наполнились снегом. Ещё шаг – и предательский холод напомнил о том, что идти через километры чащи с мокрыми ногами, да ещё в двадцатиградусный мороз – чистое безумие. Не просто идти, а преодолевать метровые сугробы, с каждым шагом теряя силы. Но, уж лучше воспаление лёгких, чем та чернильная тьма, которая поглотила того, живого Славу. Врал он или говорил правду? Маньяки изворотливы, это да. И это существо, которое сейчас со злобой смотрит на неё – разве это тот парень? Оно – порождение Чёрного леса, которому нужно сделать то же самое, что сделала она – упрятать её, Свету, в Чёрный лес. Перед глазами промелькнуло лицо Лёшки, украшенное бинтами и зелёнкой. Найда никогда бы не подвергла ребёнка опасности. То, что исчезло в траншее трубопровода – не Найда, как и этот ходячий труп – не Слава. Сделав ещё несколько шагов, Света обернулась. Она прошла всего метров пять. Слава стоял рядом, дожидаясь, когда упрямство противной девчонки падёт перед пониманием неизбежного. Он ждал, как ждёт окончания опыта лаборант, как ждёт готовности пельменей голодный студент.

– Не подходи! – замахнулась пилой Света, и тут же потеряла равновесие. Красный телефон выскользнул из кармана, съехав, как ледянка, в ямку, оставленную её ногой. Слава в два прыжка оказался рядом и с силой встал на смартфон обеими ногами.

– Телефон там всё равно не ловит, да и заряжать негде, – прокомментировал он свои действия.

– Не смей, урод! – крикнула Света, пытаясь подняться.

Слава ловко выхватил пилу из её крошечной ручонки, но Свете всё же удалось оцарапать его щёку. Рваные клочки кожи повисли на лице, словно прилипшая бумага. Крови не было.

– Ну, что, убедилась красавица?! Нет у тебя выбора. Одна в лесу ты всё равно сдохнешь – мы уже километров десять прошли, а там ты будешь жить. Моё тело скоро станет мне ненужным, как и тебе твоё. Тело – это лишь оболочка, упаковка. Ненужный балласт. Так что, вставай, и пошли, время дорого.

С этими словами парень схватил Свету за руку, рывком выдернул из сугроба. Она, как зомби, покорно поплелась за ним. Перед ними вмиг возникла тропинка, сапоги снова уверенно шли по снегу, не проваливаясь.

– Ну, что застыли, молодые люди, подходите к нам! – приветливо крикнула парочке матушка Авдотья.

Света сделала шаг, но Слава её остановил.

– Славик, отпустите девочку, – ласково, но строго обратилась к нему колдунья.

– Она пойдёт со мной! Вы все освободите дорогу! – крикнул в ответ Славик.

– Как невежливо, молодой человек, – с укором произнесла матушка, – Задержитесь ненамного, это для вашей же пользы.

Порыв ветра пронёсся над головами, сбросил снежное покрывало с вековой ели, вмиг засыпав снегом и стол со свечами, и сидевших за ним людей. Проникнув за шиворот, он заструился обжигающими потоками по спинам. Ребята заёрзали.

– Сидеть! – грозно скомандовала Авдотья, – Никому не вставать.

Ветер усилился, неся по сугробам снежную пургу. Свечи, засыпанные снегом, всё же продолжали гореть. Это немного успокаивало.