– Ничего, ребятки, сейчас придёт Стасик – и всё закончится, – успокаивала ведунья, хотя голос её заметно дрожал.

Ветер превратился в ураган. Лес зашумел, застонал, освобождаясь от снежных одежд, змеящаяся позёмка гнала белую мглу. Вековые ели качались, их огромные лапы двигались, как щупальца огромных чудовищ. На столе вырос сугроб, почти скрывший горящие свечи.

– Смотрите! – закричал Артём, указывая куда-то в сторону. Там, поглощая лес и белый снег, надвигалась угольная чернота. Ребята испуганно заёрзали.

– Сидим, сидим. За столом вы в безопасности, – твёрдо сказала матушка Авдотья, щурясь от летящего в глаза снега, – Вот они – врата.

– Врата ада? – воскликнула Алёна.

– Нет, деточка, что ты. Это ещё не ад – слишком просто. Это – врата в иной мир, где тоже нет места добру.

Ожил голубь, принявшись остервенело долбить огрызком шеи в плечо Артёма. Взвизгнула Найда, вцепившись в Лёшкину штанину. Ребята вопросительно взглянули в глаза матушки – её взгляд их успокоил.

– Света! Света! Садись на стул! – хором кричали ребята, но Слава держал девушку крепко.

– Отпусти её, урод! – крикнул Артём.

Слава обернулся к нему.

– Иди и возьми. Я отпущу, если осмелишься. Или ты веришь этой шарлатанке? – он кивнул в сторону Авдотьи, – Подойди, возьми за руку и возвращайся с ней за стол, если не трус.

Артём уже было приподнялся, но его глаза встретились с глазами матушки Авдотьи. В них было всё: и мольба, и страх и что-то другое, что заставило его снова сесть на место. Это была мудрость, чутьё опытного человека, видавшего на веку и не такое.

Чёрная мгла закрыла деревья, расползаясь, как клякса от пролитых чернил. Да, Светка не врала – это была абсолютная чернота. Ребята увидели, что и Света, увидев мглу, испугалась – её глаза расширились, изо рта вырвался крик ужаса. Она яростно дёргала руку, но хватка мёртвого парня была сильнее, пыталась что-то крикнуть, но Слава зажал ей рот.

– Быстрее, ребятки, Чёрный лес надвигается! – с издёвкой кричал Слава, – Неужели вы все – трусы?

Мгла приближалась, пожирая деревья, кусты, сугробы.

– Если Стасик сейчас не появится – буду проводить обряд без него, – сказала вдруг матушка, – Иначе будет поздно для всех.

– Мамочки! – заплакала Алёна.

Артём набрал номер Стасика. Мелодия звонка раздалась совсем рядом.

– Ура! – закричал Артём, – Стас уже здесь!

– Стас, Стас! – кричали ребята. И действительно, из снежной мглы вынырнула фигура Стасика, перед которым бежал рыжий котёнок.

– Стасик, стой! – повелительно крикнула матушка Авдотья, – Садись на стул.

– Котик, он убегает. Я должен его поймать! – ответил паренёк, продолжая движение к Чёрному лесу.

– Стой, дурак! – воскликнул Артём, – Твой котик уже мёртв, и ты сейчас погибнешь там, куда он тебя тащит. Он не убегает – он ведёт тебя к погибели.

– Он живой, разве вы не видите?! – крикнул Стасик, ловко обходя заснеженный пень.

– Ладно, Стасик, постой, отдохни. Котик далеко не убежит, – как можно более спокойно сказала матушка Авдотья, – Мы потом его вместе поищем. Пусть побегает, поиграет.

– Стас, не слушай её! – заорал Слава, – Если упустишь сейчас, то после ты котёнка уже не найдёшь. Беги за ним! Беги!

Стасик в нерешительности остановился. Котёнок, мягко прыгая по сугробам, приближался к стене чёрной мглы. Действительно, он ничем не отличался от живого, если не считать страшной раны во весь бок.

– Стасик, он тоже мёртв, как и твой котёнок, – сказала матушка, – Они – рабы Чёрного леса, пришедшие сюда, чтобы заманить тебя и других живыми туда, в эту черноту. И Найда, и голубь – они тоже служат мгле. Слушай живых, Стас, а не мёртвых. Садись на стул, посиди с нами.

Стасик покорно плюхнулся на заботливо придвинутый Артёмом чёрный стул. Матушка достала из кармана тёмный цилиндр, взялась за него обеими руками и принялась читать непонятные слова на незнакомом языке. Из цилиндра вылетело облачко дыма, затем ещё облачко, уже больше. Вскоре цилиндр чадил, как дымовая шашка. Матушка говорила, но, ни одного слова ребята понять так и не смогли.

Слава замер, рука его ослабла, и Света сумела вырваться из хватки.

– Света, сюда, сюда! – закричали ребята.

Света бросилась к столу.

– Светик, а как же ёлочка? – почти со слезами вдруг спросил Слава, – Как же мои несчастные родители? Ты их сиротами сделала.

Света остановилась в нерешительности. Её огромные карие глаза метались в орбитах, ища решение.

– Сюда! – кричали ребята.

– Вернись! – плакал Славик.

Меж тем Авдотья продолжала свой ритуал. Дым окутал её всю. На её месте любая бы уже задохнулась, но колдунье словно было всё нипочём. Клубы дыма вились и над столом, и над крутящимися вправо-влево головами подростков. Дым пах полевыми травами, свежестью утра, парным молоком, и ещё геранью – той, что стояла на подоконниках у бабы Клавы. Да, той самой геранью. Все из них бывали у неё в гостях, все ходили в огород меж луковых и клубничных грядок, чтобы погладить Найду, дать ей кусок колбасы, незаметно сунутый в карман из тарелки, пока не видит мама.

– Найдушка! – раздался в дыму знакомый старушечий голос, – Куда же ты сунулась-то, окаянная? Иди скорее сюда!

Опершись о стволик молодой ёлочки, в тёплом коричневом платке, валенках и зелёной фуфайке стояла баба Клава.

– Здравствуйте, бабушка! – закричали дети, но старушка как будто их не слышала.

Да, слух у неё в последнее время стал не очень, но она их и не видела. Найда же, бросив Лёшкину ногу, в два прыжка оказалась рядом с хозяйкой.

– Пойдём отсюда, родимая, пойдём, – ласково проговорила баба Клава, гладя морщинистой рукой полупрозрачную собаку.

И вдруг они пропали – Найда и старушка. Исчезли в один миг. Матушка Авдотья отпустила цилиндр – тот повис в воздухе, продолжая источать клубы жёлтого дыма, как закиданный еловыми ветками костёр. Чёрный лес остановил своё движение – чары необыкновенной женщины были действительно сильны. Чернота замерла всего в паре метров от стола, пульсируя и кипя. Она бурлила, как вода в ведьмином котле, изредка выбрасывая чернильно-чёрные пузыри, заставляя присутствующих живых вздрагивать от ужаса.

– Тебе тоже пора, Слава, – тихо сказала колдунья, взмахнув рукой.

Дым рассеялся, и появилась свежая могила, обложенная венками и цветами, – Вот твоё место.

– Зашибись! – проворчал Слава, подойдя к запорошённому снегом, но все же свежему земляному холмику, – Я, вообще-то пожить хочу.

– Увы, но это – твоя судьба, – печально сказала матушка, повернувшись к Стасику.

– А ты, Стасик, похоронишь котёнка прямо здесь, в снегу, но чуть позже.

Рыжий комочек уже давно замер на снегу. Теперь всем было видно – он мёртв. Вздыбленная короткая шёрстка чуть шевелилась под порывами ветра, крохотное тельце сердито заметала метель.

– Могущественная ты женщина, – сказал Слава, ковыряя носком ботинка свежий холмик…

– Только глупая!

Разбежавшись, он, собрав последние силы, толкнул матушку Авдотью в черноту, исчезнув вместе с ней. Ребята ахнули.

– Всем сидеть! – переходя на фальцет, крикнул Артём, – Ровно, на своих стульях, понятно?! Пока эта фигня дымится – сидим. Дальше будет видно. Ей мы ничем не поможем. И стол разгребите, а то свечки скоро погаснут.

– Светка, чего встала, присаживайся к нам, – сказал Серёга, смахивая снег с сиденья.

Света молча уселась на последний свободный стул. Стол очистили от снега. Время шло, свечи уменьшались, таяли, таинственный цилиндр по-прежнему активно источал едкий дым. Матушка Авдотья не возвращалась.

– Так, нужно действовать самим, – после долгого молчания, когда было слышно лишь, как трещат фитили свечей, вымученно проговорил Артём, – Кое-что пошло не по плану. Все проводники должны были, как я понял, не попасть в Чёрный лес снова, а уйти туда, куда им полагалось. Итак, что мы имеем по факту? Найду забрала баба Клава, котёнок сдох сам. Славик, правда, подкачал… Матушка Авдотья?… Она вернётся, вернётся, не сомневайтесь. Вопрос: что делать, пока её нет? Сначала я разберусь с голубем – надоел, зараза. От дыма он поослаб чуток, так что оторвать от плеча его сумею. Будем жечь прямо на столе. Кто может, тянемся к деревьям, ломаем еловые лапы и сучки. С мест не вставать.