Кире очень хотелось спросить, каким образом он собирается это делать, но решила смолчать, памятуя, что батюшке могут быть снова ведомы её мысли.

– Друг ваш крещёный? – обернулся уже на ходу отец Евтихий.

– Да! – уверенно ответила Кира, – Он рассказывал о том, что у него папа татарин, а мама русская, и родители предоставили детям самим выбрать религию. Ну, и сестра его старшая приняла ислам, а Марат решил, что ему ближе православие и крестился перед армией.

– Вот и славно, – тихо ответил батюшка, – А ты?

– Нет…

Батюшка ничего не сказал. Они подошли к машине, втроём, не без труда, извлекли из неё Марата, который, то ли спал, то ли находился без сознания. Голова его вяло моталась из стороны в сторону.

– А может ему уже не нужна помощь? Уснул, кажется, – засомневалась Кира.

– Бесы те ещё лжецы. Сейчас увидишь, что будет, – шепнул батюшка и Кира почувствовала, как по коже пробежали мурашки.

Ей не хотелось ни видеть, ни знать этого, но, похоже, избежать предстоящего события было нельзя. Взяв Марата под мышки, Пантелей Егорович и отец Евтихий поволокли бедолагу к церкви. Ноги парня безвольно свисали, волочась по траве, и Кире внезапно сделалось так жаль друга, что на глазах выступили слёзы. За что ему это всё? Она хотя бы страдает из-за своей бабки, в ней течёт её кровь, но почему вместе с ней должны мучиться другие, ни в чём не повинные люди? Знала бы Кира, что ей предстоит пережить в ближайшие несколько часов…

На небе занималась заря, когда Кира почти выпала из дверей храма и бессильно опустилась на ступени. Сильно мутило и, она, едва успев перегнуться через невысокие перила, склонилась и её вырвало на траву. Болезненные спазмы сотрясали тело, и она долго не могла остановить их, в ушах всё ещё звучали нечеловеческие, дикие крики Марата под непрерывающиеся ни на мгновение молитвы отца Евтихия. Батюшка ходил кругами возле то извивающегося змеёй на полу, то корчащегося в неимоверных судорогах, изгибающегося в дугу Марата, и то кропил его святой водой, то прикладывал к его лбу большой золотистый крест, то окуривал дымом кадильницы, которую держал Пантелей Егорович. Сама же Кира могла лишь забиться в угол на лавке и с ужасом взирать на творящийся в стенах церкви кошмар. Перед глазами её до сих пор стояло то уродливое, когтистое, рогатое существо, что непонятным образом, ибо было оно размером с годовалого ребёнка, выбралось изо рта измученного вконец Марата и заметалось по стенам и куполу храма. Кира сжала кулаки и прикусила до крови губы, чтобы не заорать. Сущь извергала жуткие ругательства, плевалась чёрной вязкой слюной в священника, пыталась напасть на него, кидалась и изворачивалась от летящих с кропила брызг, шипело и рычало, гавкало, лаяло, кукарекало и каркало по-вороньи. Сколько продолжалось всё это Кира не понимала, она уже давно потеряла счёт времени. Блики свечей плясали по стенам, множились сотнями в слезах, текущих градом из её глаз. Лики святых то выплывали из сумрака, строгие, бледные, то вновь уходили вдаль. Пространство храма, заполнившееся смрадом, то расширялось до размеров дворцовой залы, то сжималось до узкой клетки и тогда она начинала задыхаться. Отец Евтихий запретил покидать храм, покуда всё не закончится. И когда в какой-то момент Марат затих, а злобная тварь исчезла, будто её и не бывало, Кира тут же кинулась прочь. Она рыдала навзрыд и тряслась всем телом, её тошнило, а ноги подкашивались.

На крыльце показался Пантелей Егорович, бледный и уставший, он прошёл мимо Киры, ничего не говоря, опустился на траву под рябинами и, достав дрожащими руками папироску, задымил.

– Ступай к товарищу, – послышался за спиной голос отца Евтихия.

Кира обернулась. Батюшка кивнул ей. Меньше всего Кире сейчас хотелось возвращаться под своды храма, но ноги уже сами несли её туда. Марат сидел на полу возле аналоя, опустив голову на руки. Увидев Киру, он заплакал.

– Прости меня! Прости ради Бога! Я сам не понимал, что творю. У меня всё помутилось. Как во сне.

– Ты ни в чём не виноват, – тихо ответила Кира, опустившись рядом с ним и обняв парня, – Это ты меня прости. Это всё случилось из-за меня. Я проклята.

– Нет, – Марат замотал головой, – Нет! И мы победим это зло! Я тебе обещаю. Я… я не оставлю тебя.

Кира заплакала, а Марат прижал её к себе слабой рукой и поцеловал в макушку.

Они покидали Митрофаново уже на заре. Совсем рассвело и звонко пели птицы, несмотря на уже, казалось бы, не певчий сезон. Стоял конец августа. Отец Евтихий обвязал вокруг талии Киры тонкую ленту.

– Это пояс Богородицы, – пояснил он, – Он убережёт тебя. Но я не знаю, сможешь ли ты дальше противостоять ехиде без помощи Божией.

– Батюшка, я хочу креститься, – уверенно сказала Кира и тот улыбнулся уголками губ, он выглядел очень слабым и измождённым.

– Вот и слава Богу, милая, вот и ладно, – ответил он, – А что же касается ехиды… Она имеет доступ к тебе через какую-то вещь, как правило это что-то, подаренное лично ведьмой. Есть у тебя такая штука, вспоминай.

Кира задумалась.

– Картина! Она до сих пор лежит у меня в багажнике!

– Я дам тебе святой воды. Как вернётесь домой, уйдите на пустырь, окропите картину водой, а потом сожгите. Дотла. Чтобы и следа не осталось.

Кира кивнула.

– Спасибо вам, – Марат опустился перед батюшкой на колени.

– Не надо этого, встань, – батюшка подал ему руку и крепко обнял, – Это не я своими силами сделал, но только лишь силой Божией. Приезжайте, я всегда буду вам рад.

Все обнялись на прощание и Кира с Маратом сели в машину.

– Я покуда у батюшки останусь, – махнул рукой Пантелей Егорович, провожая ребят, – Даст Бог ещё свидимся. Только уговор – не при таких обстоятельствах.

– Договорились!

Отец Евтихий благословил Киру и Марата в дорогу, а Пантелей Егорович прослезился отчего-то, крепко обняв ребят.

Кира и Марат сделали всё так, как велел отец Евтихий. Уехали за город и на пустыре окропили картину из бутыли, а затем подожгли. Пламя вспыхнуло мгновенно, охватив полотно. Кире вдруг стало тяжело дышать, но она стойко держалась, помня слова священника. Когда от картины остался лишь пепел, вдруг хлынул дождь. Ребята побежали к машине. Заурчал мотор и авто двинулось в сторону города. На пепелище, заливаемое потоками ливня, опустился невесть откуда прилетевший крупный ворон и, покопавшись клювом в земле, вдруг извлёк уцелевший крохотный кусочек полотна. На нём виднелся угол избы и лежавшая на берегу реки лодка. Схватив клочок, птица, тяжело взмахнув крыльями, улетела прочь. Кира приняла крещение через несколько дней. Мама её поправилась и вернулась домой. Весной следующего года Марат и Кира сыграли свадьбу. Вскоре у них родился сын Артемий.