– Прекрасно, – прикрыв веки, думала Маринка, прихлёбывая горячий чай и любуясь подаренным нежно-голубым свитером, так идущему к её глазам, – Отчёт пошёл. Ещё год и я буду совершеннолетней.

Каникулы промчались одним мгновением. Ребята много времени проводили на свежем воздухе, катались с высокого берега на санках, лепили снеговиков, устраивали всяческие игры, а вечерами воспитатели придумывали свои забавы – посиделки, настольные игры, прятки и жмурки, просмотр фильмов и мультиков. Даже взрослым ребятам было весело, все забыли про свои гаджеты и предавались развлечениям.

Вот прошёл и Старый Новый год и наступили рабочие будни. Маринка ждала начала третьей четверти, как манны небесной. И в первый же школьный день, в отличие от ноющих, заспанных подруг, явилась в школу в чудесном расположении духа и тщательно подобранном образе. Поверх школьной блузы она надела свой новый голубой свитер и глаза её засияли, как два сапфира. Волосы она заплела в две косы, получилось нежно и трогательно. Тушь на ресницах и лёгкий розовый блеск на губах – всё, что нужно, чтобы подчеркнуть и без того неотразимую юную красоту, полную самой по себе жизненными соками и светом. На урок Игорь Андреевич вошёл уже после звонка. Раньше за ним такого не наблюдалось. Он всегда приходил загодя, беседовал с учениками, готовился к предстоящему занятию, отвечал на вопросы и принимал долги по домашке у должников. Сегодня же лицо учителя было бледным, от Маринки, сидевшей на своём месте за первой партой, не укрылись и тёмные круги, пролегшие под глазами и тоненькая морщинка промеж бровей, на переносице. Это её и обрадовало и разозлило одновременно.

– Твари наверняка сделали своё дело, раз он такой хмурый. А вот кулон, похоже, нет. Игорь не должен быть озабочен Рыжей! Он должен думать лишь о ней – Марине.

Урок Игорь Андреевич вёл из рук вон плохо. Он то и дело сбивался, рассеянно заглядывал в свои записи и новый материал излагал совершенно непонятно. Ребята переглядывались, не понимая, что происходит и не узнавая своего педагога. Света подняла руку.

– Да, Светлана? – заметив её жест, сказал Игорь Андреевич, – Ты выйти хотела?

– Нет, – девушка смущённо опустила глаза, потом решилась, – Игорь Андреевич, вы себя плохо чувствуете? Вы уйдите, если вам нужно. Мы обещаем не выдать вас и посидеть тихо. Никто не узнает.

Игорь Андреевич молча стоял, глядя в окно, затем вздохнул и сел за учительский стол.

– Очень заметно, да?

– Да. Да, – закивали дети.

– Понимаете… С одним моим близким человеком происходит нечто непонятное. Он резко заболел и сейчас находится в больнице. Врачи не могут поставить диагноз. А человеку всё хуже и хуже.

Маринка слушала его, затаив дыхание, и пытаясь не улыбнуться. Она ликовала. Да! Да! Твари делают своё дело.

– А что у него болит? – спросил Вадим.

Учитель вздохнул и протёр усталые глаза пальцами:

– Говорит, что всё внутри. Словно тело грызут изнутри. Сильные боли…

Он замолчал. Молчали и ребята. В классе повисла тишина.

– Ладно, – Игорь Андреевич хлопнул ладонью по столу, – Простите, ребята, что я завёл с вами такой личный разговор. Надеюсь, он останется между нами. Иначе мне очень сильно попадёт от директора.

– Конечно, Игорь Андреевич! – загалдели наперебой ребята, – Мы никому! А вы не расстраивайтесь. У вашего друга всё обязательно наладится!

– Да как же, – злорадно усмехнулась про себя Маринка, – Ждите. Поправится она. После дождичка в четверг.

Прозвенел звонок и Игорь Андреевич, лаконично попрощавшись, покинул класс.

Прошло ещё две недели. Маринка носила кулон не снимая, подруги словно забыли о нём и даже ни разу не заглянули в шкаф, проверить на месте ли он, хотя до того, каждый вечер вытаскивали его и разглагольствовали о своих следующих планах.

– Кулон выбрал меня своей хозяйкой, – подумала Марина, – С Гелей и Диной он только лишь играл. А настоящую силу дал мне. Потому, что я поверила в него с первой встречи! И я найду, куда применить эту силу.

Она с удовольствием наблюдала, как меняется с каждым днём Игорь. Он словно бы оживал, светлел лицом, расправлял плечи. С его лица сошли тени. Ушла и та самая «хмурая» морщинка между бровей. Однажды один из ребят задал на уроке вопрос:

– Игорь Андреевич, а как там поживает ваш друг? Он поправился?

Учитель отложил указку и недоумевающе посмотрел на вопрошающего, будто бы припоминая что-то. Затем лицо его озарила полуулыбка:

– Друг? Ах, да! Точно… Я и забыл как-то. Нет. Не поправился. Его не стало.

Ребята, вытаращив глаза, переглядывались, поражённые не столько новостью, сколько тем, как преподнёс её учитель – как нечто незначительное, неважное. Словно бы сказал, что за окном дождь пошёл.

– Он умер? – с придыханием спросила Светлана.

– Да, – кивнул Игорь, – Точнее она. Это была девушка. Её звали Настей. Что ж, все мы смертны. Это законы природы. Продолжим урок, пожалуйста.

Маринка склонилась над тетрадью, ликуя и торжествуя, упиваясь своей победой. Почти победой. Осталось только влюбить в себя Игоря. Что, впрочем, похоже уже почти произошло, судя по тем взглядам, которые он бросал в её сторону, тут же отводя глаза.

Наступила весна. Талый снег приземистыми серыми островками уныло раскис у заборов и плетней, на теневой стороне зданий, в оврагах и лесной чаще. На склонах же, опушках и сельских дорогах уже вовсю дышала влажная земля, просыпаясь к жизни, пробивалась сквозь пожухлую прошлогоднюю листву, тонкими ростками трава и жёлтой россыпью звёзд светились первоцветы. Каждая весна приносит с собою весть, что не всё в этом мире потеряно и кто-то там наверху ещё верит в нас. Геля и Дина строили планы на летние каникулы, Маринка слабо поддакивала, погрузившись в собственные мысли о предстоящем отдыхе. После той ночи она побывала в лесу ещё дважды. Это происходило в ночи полной луны, а во второй раз совпало (совпало ли?) с Вальпургиевой ночью или же Белтейном. Маринка смутно помнила, как однажды им рассказывала об этой ночи Геля. Какой-то неведомый зов просыпался в Маринке в эти ночи, побуждая к тому, чтобы подняться с постели, и направиться к тёмным елям, что манили её своей чарующей мрачной красотой, тянули в свои объятия, пели свои вековые песни, качаясь в такт хороводу небесных светил, что мчались в ночи по бескрайней Вселенной, глядя вниз на крохотную точку Земли. Оба раза выходило из леса зверьё и неведомые людям сущи, живущие в самой чаще, в норах и берлогах, в топях и диких логах, и склонялись к Маринкиным ногам. И она наслаждалась этой покорностью и преклонением. Здесь, с ними, она была королевой и хозяйкой. Она не замечала, как пролетало время – в неистовых танцах, в немыслимой скачке и гонке по самым потаённым уголкам леса, где не ступала нога человека, и куда уносили её на своих хребтах тёмные существа, когда она, сбросив с себя одежду, и, перешагнув через неё, ступала им навстречу, забывая в этот миг про мир людей, и сущи подхватывали её и уносили в свою обитель, где пахло прелой землёй, морозным снегом, талой водой, свежей кровью добычи, запахом горячих хищных тел, древностью и вечностью. Что она делала до зари? Она смутно помнила… Но её клыки, заострившиеся в последние недели, и розовый язык ощущали вкус плоти и крови, приносимую ей сущами, как подношение своей повелительнице. И как же сложно было уходить прочь, когда небо на востоке занималось бордовым светом, а сущи выносили её на опушку, осторожно опуская аккурат к сброшенной в снег одежде. Эти тряпки казались Маринке нелепым барахлом, и так странно было натягивать их на себя – такие неудобные, тесные, сковывающие движения тела. Нелепее этого было только возвращение в мир людей – Маринке казалось, что она чужая здесь, что вся эта суета чересчур шумная, яркая, тревожная и ей хотелось лишь одного – скорее дождаться нового полнолуния и вновь окунуться в свою стихию.

Она похорошела за прошедшее время: волосы её стали мягче и шелковистее, глаза выразительнее, скулы чётче, талия стройнее, движения завораживали своей изящностью, плавностью и вместе с тем какой-то хищной, первобытной раскованностью, которая притягивала внимание всех окружающих. Мальчишки грезили ею, мечтали о ней, не зная, как найти подход к этой неприступной красавице. Она же, словно не замечала их стараний и попыток понравиться. Единственный, кто был причиной того, что она всё ещё находилась здесь, был Игорь. Лишь его любви хотела она, лишь его присутствия рядом с собою. И, надо сказать, небезуспешно. Уже в середине третьей четверти его чувства к старшекласснице стали проявляться в каждом неосторожном взгляде, случайном будто бы касании руки во время урока, просьбах задержаться после занятий для подготовки к городской олимпиаде, что предстояла после майских праздников в райцентре, и куда Маринка, как лучшая ученица по предмету биологии, должна была поехать, чтобы принять участие. Маринка носила кулон, не снимая, на все попытки Дины и Гели дать его им на время, реагируя столь бурно и неадекватно, что девчонки уже стали подумывать, всё ли в порядке с их подругой. Однажды Маринка на вполне обычную просьбу Дины убрать свои раскиданные по комнате вещи, среагировала, как разъярённая фурия. Одним прыжком она подлетела к Динке, схватила ту за волосы, притянула к себе вплотную её лицо и прошипела: