– А-а-а, э-э-э, – от неожиданности Маринка так растерялась, что не могла вымолвить ни слова.

– Да, я знаю, что никто его у нас не украдёт, наши ребята порядочные! Но я жду важный звонок, понимаешь? Мне нужно, чтобы телефон был тут, под рукой. Сбегаешь? Я сам не успею, мне уже через десять секунд снова на сцену.

– Конечно, Игорь Андреевич! – взяла себя в руки девушка, – Я мигом.

Игорь Андреевич в тот же миг вихрем вылетел на сцену и загоготал:

– Где же мои помощницы-звёздочки?!

Второклашки в белых платьицах, украшенных золотой мишурой, стайкой подбежали к нему и окружили, взявшись за руки, а он погладил каждую по волосам.

– Как бы я хотела сейчас оказаться на месте одной из этих малявок, – с тоской подумала Маринка и, кивнув Вовке, показала жестом, что ей нужно отлучиться.

– Только бегом! – страшным шёпотом приказал он и сделал круглые глаза. Маринка показала большой палец вверх и юркнула в дверь. Тёмный коридор, закуток, дверь в учительскую. Вот и стол Игоря Андреевича. А вот и мобильник. Маринка схватила телефон и бегом кинулась назад. Ощущение тяжести мобильного в ладони пронзительно отдавалось где-то в глубине живота, это была его вещь, он держал её в руках, прикасался им к своей щеке. Маринка вдруг остановилась и прижала телефон к губам в темноте коридора. Лишь яркий лунный свет падал дорожками из окон да протяжно гудел ветер в проводах. Маринка ощутила едва уловимый запах парфюма Игоря, и потёрлась щекой о телефон. Ей казалось, что это ладонь Игоря прикасается к ней и нежно проводит пальцами по скулам, убирая за ухо непослушные светлые пряди её волос. Опомнившись, что она теряет время, Маринка испугалась и поскакала в актовый зал.

К счастью, она успела аккурат к смене костюмов и её отсутствие обошлось без неприятностей. Игорь Андреевич, запыхавшийся и счастливый, поблагодарил её за помощь и вновь умчался на сцену. Там уже пела Геля. Красиво пела, Маринка даже заслушалась. Внезапно взгляд её привлёк дисплей телефона Игоря, который засветился в полутьме закулисья. Маринка, преодолевая стыд и правила этикета, потянулась к нему. Это было смс. Сердце бешено застучало. Да, она поступает некрасиво, но она же может не открывать сообщение, а прочитать его в выпадающей сверху строке, пока не погас экран. Быстрее… быстрее… Пальцы Маринки задрожали. Она бросила украдкой взгляд на Вовку, но тот был всецело занят переключением треков, и провела пальцем по экрану. Миловидное личико на аватарке сразу насторожило Маринку. Рыжеволосая красотка писала Игорю следующее: «Да, конечно, я смогу сегодня. Давай в восемь в том же кафе». Так вот какого «важного» звонка ждал Игорь. Экран потух. В глазах тоже потемнело. Маринка быстро убрала телефон. Всё кругом застило туманом, это были слёзы – крупные, горькие, они покатились горошинами по щекам. Маринка пыталась остановить их, но они капали и капали непроизвольно, не подчиняясь её воле, словно внутри внезапно прорвало вселенскую плотину, и сейчас миру грозило наводнение, катастрофа, апокалипсис. Кто эта девица? Игорь встречается с ней? У них всё серьёзно? Она его невеста? Или просто новая знакомая, коллега? Про любовь в смс не было ни слова, но Маринка женским своим началом, сущью, тем самым первобытным, диким, животным инстинктом, живущим в каждой женщине, даже совсем юной, доставшимся ей от Лилит, почуяла опасность, исходящую от рыжеволосой. Она нравилась Игорю. У них были отношения. Да. Несомненно. И пока она, малолетняя дура, будет ждать ещё год до совершеннолетия, рыжая сучка уже нарядится в подвенечное платье, и Игорь наденет ей на палец кольцо. Грудь сдавило до боли, до удушья. Из горла вырвался стон отчаяния и Маринка прикусила губы, чтобы не закричать. Всеми фибрами души она ненавидела сейчас эту девку! Так закипает ярость под вставшей дыбом шерстью на загривке волчицы.

– Ненавижу, – процедила Маринка сквозь зубы. Она едва дождалась окончания концерта и первее всех кинулась прочь из школы, не дожидаясь подруг. Прибежав в свою комнату, она сбросила пуховичок, и, не раздеваясь, бросилась под одеяло, свернулась комочком и завыла – протяжно, жалобно, горько.

Вернувшиеся Дина с Гелей застали Маринку в постели.

– Ты чего убежала? Мы тебя искали по всей школе! – Дина тронула подругу за плечо, но та даже не среагировала.

– Марин, ты чего? Заболела что ли? – склонилась к ней Геля, но Маринка лишь ещё плотнее зарылась в одеяло и, спрятав зарёванное лицо в подушке, промычала нечленораздельное «У-гу».

– Может Ларису Евгеньевну позвать? – Дина направилась уже было к выходу, но Маринка глухо простонала из-под одеяла, что у неё просто «эти самые» дни и болит живот, и никому сообщать не нужно.

– Ну, хорошо, – девчонки принялись обсуждать прошедшее мероприятие и вскоре совершенно забыли про свою подругу, не обращая на неё никакого внимания. Ничего почти не осталось от той трепетной дружбы, которая согревала их теплом все эти годы, теперь Геля с Диной были озабочены лишь своим успехом, популярностью в связи с потрясшими всех переменами, и построением планов на будущее, которое, они были в этом абсолютно уверены, ожидало их грандиозное. Уже глубокой ночью девушки, наконец, перестали шептаться и уснули ровным, крепким сном. Маринка, лишь притворявшаяся спящей, чтобы её не трогали, села на постели, огляделась, прислушиваясь к дыханию подруг и осторожно поднялась. На цыпочках она дошла до шкафа в углу и принялась шарить в полной темноте по полкам. Кулон должен быть где-то здесь. Она видела на днях, как девчонки его доставали, шептались, хихикали, спорили, а затем вновь спрятали между стопок одежды.

– Ай! – руку обожгло что-то и Маринка вскрикнула, не удержавшись, но тут же прикусила губу. Обернувшись и убедившись, что подруги спят, она потянула за какой-то шнурок, который нащупала у самой стенки, и вытянула маленький мешочек. Точно! Это кулон! Даже сквозь плотную ткань пробивалось мертвенное зеленоватое свечение, а жар, исходящий от него, казался раскалённым угольком в ладони. Когда же Маринка развязала шнур, яркий свет, словно от свечи, наполнил комнату. Девушка быстро затянула завязки, не хватало ещё, чтобы девчонки проснулись, и злорадно улыбнулась. Натянув пуховик, так и лежавший на стуле у двери, она вышла, крадучись, из комнаты.

Дерзкое и злобное отчаяние придавало решимости. Весь страх исчез куда-то. Маринка шла по коридору не таясь, будучи уверенной в том, что её никто не заметит. Вот подсобка дяди Миши. Маринке кое-что нужно было здесь, и она это возьмёт. Конечно, дядя Миша всегда закрывал дверь, но сейчас внутренний голос говорил ей, чтобы она не волновалась, всё будет так, как надо. Она нажала на ручку – заперто. И тут ей показалось, что она вновь слышит голос, тот, что она принимала за свои мысли, однако внезапно девушка твёрдо осознала, что это не так. Это был чужой вкрадчивый, очень проникновенный и мягкий голос, кажется мужской…

– Приложи кулон к замочной скважине, куда обычно вставляют ключ.

Маринка посмотрела по сторонам, не разыгрывает ли её кто, но коридор был пуст. Кулон, зажатый в руке, странно пульсировал, будто живой. Марина быстрым движением поднесла его к замку, внутри что-то щёлкнуло, и дверь с лёгким скрипом отворилась.

– Прямо сим-сим откройся, – усмехнулась Маринка и быстро вошла внутрь. В лицо дохнуло свежим деревом, чем-то жжёным, запахом клея и резины, пылью. Она точно знала, где лежит у дяди Миши пачка сигарет, и потому, даже не зажигая света, протянула руку вправо, к стеллажам с инструментами – на третьей снизу полке. Так и есть. Вот она. Маринка сгребла её в карман, нащупала стоящую рядом с нею небольшую бутылку, взяла и её, и, выдохнув, вышла прочь. Дядя Миша не был алкоголиком, но иной раз после работы мог пропустить рюмочку у себя в каморке. На секунду замешкавшись, она вновь приложила кулон к скважине и внутри раздался тот же щелчок. Замок закрылся.

– А ты умеешь много чего интересного, – похвалила Маринка «солнце» и зашагала к выходу. Ёлка в фойе, освещаемом одной тусклой дежурной лампочкой, высилась тёмной громадиной, затаившимся чудовищем во мраке, и множество блестящих глаз-ёлочных шаров неотступно следили за не спящей в этот поздний час девушкой. Входная дверь, конечно, была заперта, но Маринка уже знала, что делать.