Мать с сомнением посмотрела на сына.

– Ружьё возьму, – добавил он.

– Ладно, идите, – махнула рукой женщина, смотря на пустую бутылку под столом.

Ночь обдала зябкой прохладой, увлажнила лицо моросью осеннего дождя. Захотелось снова оказаться в тепле гостеприимного дома. Редкие уличные фонари едва разбавляли осенний мрак. Михаил включил фонарик, второй передал Гене. Старый мост оказался не совсем мостом – его просто не было. Вернее, мост был, но давно. От времени он давно сгнил и упал в реку. На его месте местными жителями был возведён пешеходный мостик из двух бревен, покрытых сверху толстыми досками. Несколько самодельных свай, воткнутых в дно неглубокой, несмотря на дожди, речушки, не давали ему упасть вниз. Стальной трос с надетым на него резиновым шлангом, заменял перила. Михаил щёлкал фотоаппаратом. Без вспышки кадры получались угольно-чёрные, но так и требовалось. Потусторонние сущности проявились бы и в угольной черноте. У них своё, особое, свечение имеется.

– Мишаня, тут осторожнее, – предостерёг внезапно Геннадий. Внизу, как сломанные зубы, торчали деревянные обломки свай, некогда удерживавших мост, по которому ходили люди, ездили лошади, грузовики. Ничто не вечно. Однажды дерево сгнило и рассыпалось, но новый почему-то строить не стали.

– Тут дорога была. Хорошая. Перед перестройкой хотели асфальт положить, да так и не положили. Зато на картах она значится, как дорога с улучшенным покрытием, – как экскурсовод, пояснил Геннадий, хотя его никто не спрашивал.

– Любят у нас чиновники это, знаю, – ответил Михаил, – Ещё дело не сделали, а уже отчитались.

– Сейчас это название, а не дорога. Ёлок нападало, бобры ручей перегородили. Дальше, километрах в трёх, – так вообще болото. Всё размыло. Пешком не пройдешь, не только на машине. А всё равно – «дорога с улучшенным покрытием». И мост хотели сделать. Плиты железобетонные завезли, сваи. Полежало это добро лет десять – потом увёз кто-то.

За мостом ещё угадывалась старая колея, уходящая в лес. Исследователи свернули направо, затем углубились в лес. Михаил ловил ушами звуки ночи, пытаясь поймать те, что не принадлежали этому миру. Диктофон в кармане был включен. Это – важный момент. Не все мысли и слова собеседников удаётся сохранить в памяти. Диктофон в этом здорово помогает. Да и пример с дребезжащим ведром заставил усомниться, что голос возникает только в голове. Это нужно проверить. Если удастся доказать его реальность – это будет бомбой. Сенсацией. Об этом заговорит весь мир. Может быть, тогда и мост построят.

– Стоп! – шепнул Геннадий.

Михаил резко остановился. Впереди блеснул луч света. Неужели, бабка Дарья была права? Фонарик Геннадия внезапно погас.

– Гаси фонарь! Идём тихо! – снова шепнул Геннадий. Взглянув на замявшегося Михаила, повторил приказ: – Идём!

Ветви царапали лицо. Идти на ощупь по лесу в темноте – то ещё удовольствие. Михаил дважды чуть не травмировал правый глаз внезапно появившейся веткой. Свет становился всё ярче, пока не превратился в переносной фонарь, лежащий на куче свежей земли. Чёрная тень активно работала лопатой. Рядом с тенью лежало что-то большое, завёрнутое в такую же чёрную полиэтиленовую плёнку.

– Что за хрень?! – полушёпотом воскликнул Гена.

Мгновение спустя он сдёрнул с плеча ружьё, направив ствол на тень с лопатой.

– Всем лежать! Работает спецназ! – гаркнул он.

Тень замерла, пытаясь рассмотреть в черноте ночи этот самый спецназ. Фонарь в руке Гены вспыхнул, осветив лицо копателя.

– Димка, ты что ли? – воскликнул он.

– А вы… ты здесь, откуда? – промямлил Димка.

– Да, вот, попрощаться зашли с товарищем, – он указал лучом фонаря на длинный пакет, – Имеем право, между прочим. На поминки не пойдём, а попрощаться надо. Кого завалил, падла?!

– Так… Никого… Эксперимент это.

Держа на мушке Димку, Гена указал на пакет лучом.

– Мишаня, глянь!

Вспоров плёнку складным ножом, который всегда лежал в кармане, Михаил осторожно заглянул внутрь. Глаза его моментально расширились от удивления.

– Это что?!

Вскинув на плечо ружьё, Геннадий в один прыжок оказался рядом с пакетом.

– Мишаня, хочешь выжить в нашем мире – учись пить! – воскликнул он.

В пакете лежал Буратино. Большая, в человеческий рост деревянная кукла с острым носом. Глаза, рот были неумело вырезаны, нос вставлен в просверленное отверстие. Голова прикреплялась к толстому бревну, заменявшему туловище. К нему же крепились деревянные руки-ноги.

– Димон, ты чё?!! Вроде не пьёшь особо. Голос приказал, да?

Димон повеселел, как только ствол ружья перестал смотреть в его сторону.

– Мужики, ну это же эксперимент. Антисептик я изобретаю для древесины. Натуральный, без химии. Вот, деревяшку пропитал, теперь закопаю. Лет через пять проверю.

– А Буратину-то зачем выстругал? Закопал бы полено? – засмеялся Геннадий.

– Так, скучно просто бревно закапывать. Решил внести нотку фантазии. Хотел в огороде закопать, да испугался, что увидят, засмеют.

– Правильно, так даже смешнее получилось! Папа Карло убивает своего Буратину! Картина Репина, в натуре! Ну, блин, ну Папа Карло! – потешался Геннадий, – Ой, что будет, когда на деревне узнают?!

– Мужики, – глаза Димона сделались печальными, – Не говорите никому, пожалуйста! Я в долгу не останусь!

– Да уж, конечно, не останешься, – сквозь смех проговорил Геннадий, – Иначе, сам понимаешь.

– Дмитрий, что за антисептик? Интересно, – спросил Михаил.

– А, тут ничего сложного. Вытяжка из коры дуба, коры ивы, белого мха. Хвойные породы медленно гниют, благодаря смоле. У лиственных смолы нет, но полно танинов. Я пропитал ёлку танинами. По моим расчётам, она должна продержаться в земле минимум вдвое дольше, чем просто такая же ёлка, но без пропитки.

– Ещё один Буратина? – воскликнул Геннадий.

– Ну, да, – пробормотал Димон, – Две недели назад вон там закопал. Мне же нужно сравнивать экземпляры.

Гену снова охватил приступ хохота.

– Ну, ты… рецидивист! Устроил буратиний… как его… геноцид! Маньяк!

– А здесь почему? Тут же речка, а моста нет, – снова задал вопрос Михаил.

– Так, я это… Деревянный же. Я его за верёвочку привязал и по речке сплавил. Да и ходят здесь меньше.

Геннадий с Михаилом вернулись в приподнятом настроении.

– Матушка, я знаю – у тебя есть! – с ходу врезал Гена.

– Нету! – резко ответила тётя Нина.

– Есть-есть! Давай быстрее, а то мы продрогли.

– Нашли что-нибудь? – осторожно спросила она.

– Почти, – ответил сын, – Давай, не томи!

– Что, нос разъело?

– Для профилактики. Мало ли какие пришельцы там шастают, свою заразу распространяют. Хочешь опять в маске ходить?

На столе появилась новая бутылка. Тётя Нина, взяв ведро, исчезла.

– Гена, а ты реально мог бы выстрелить в человека? Если бы он настоящий труп закапывал? – спросил Михаил, когда шаги его матушки затихли.

Хозяин засмеялся.

– Ха, так ружьё даже не заряжено было. Ежели бы по-настоящему всё было – он бы давно нас засёк. Ружьё бы не помогло. А это местный чудик. Профессором кличут. Всё изобретает что-то, мастерит. Толку никакого, конечно, но и вреда нет. Хотя, иногда дело говорит.

– С Буратино, конечно, забавно. Креативно, я бы сказал.

– Во-во, я чуть кукухой не поехал. Мешок, ночь, и рожа оттуда буратинья: склизкая, мёртвая. Всё равно, что марсианина увидеть. Я, Мишаня, покойников страсть как боюсь, поэтому тебе и сказал проверить. А эта деревянная морда ещё страшнее, чем мертвец.

Хозяин наполнил стопки. Михаил резко замотал головой, но его реакция была проигнорирована. Геннадий, не дожидаясь гостя, махнул свою стопку. Брякнул вилкой, даже не притронувшись к еде.

– Вот, скажи мне, друг Мишаня, а что это такое у нас тут появилось? Из космоса, али проклятие какое? Как специалист, скажи.

Михаил отложил вилку в сторону. Он чувствовал себя уже сильно пьяным. Помедлив секунду, ответил вопросом на вопрос: