– Не курю.

– Вот, это правильно. Уважаю. Хороший ты мужик, Миша! Давай выпьем!

Пришлось ещё раз выпить.

– Короче, поговорили мы. Я домой пошёл, а дома неделя прошла. Правда, никто не заметил, так как я в запой собирался. Как специально прошёлся по деревне с концертом. Миша, я такие частушки знаю! Хоть и матерные, но мат этот поэтище складывал. Такие выверты, такие обороты – душу выворачивает. Хочешь послушать?

– Потом, Гоша, потом. Сейчас ты мне лучше про голос расскажи.

– В общем, прошёлся я по деревне, насладил уши односельчан прекрасным – и всё, они решили, что Гоша в запое. Никто, ни одна сво… душа не вспомнила обо мне. Где был целую неделю? Где-то пьёт, а где?… Матушка померла, и не осталось у меня никого. Если и сдохну – найдут по запаху только. Воздух портить начну – так сразу и найдут.

– Соболезную, – с сочувствием в голосе проговорил Михаил.

Напротив него висел чёрно-белый женский портрет, с которого улыбалась довольно красивая женщина в чёрной кофте и белых бусах на шее.

– Она?

Гоша молча кивнул. Он уже был пьян. Ничего нового вытянуть из него сегодня скорее всего уже не получится.

– Гоша! – громко крикнул Михаил, видя, как хозяин уже клюёт носом, – А пить бросить не желаешь? Голос дело говорил.

– Не-е-е, – вяло замотал головой Гоша, – К голосу я ещё ходил, потом… Ответы на вопросы искал. Умный он, зараза. Пока разрешил не завязывать.

– Слушай, своди меня туда.

Но Гоша уже спал. Перетащив его на диван, Михаил аккуратно поставил недопитую полторашку в буфет, осторожно прикрыл за собой дверь. «Раз Гоша ходил к голосу не один раз, то смогу и я», – размышлял Михаил, возвращаясь от Гоши. Да, неудобно будет перед хозяином – с ним пить отказался, а с кем-то нарезался. Хоть и немного он выпил, но всё же, крепость напитка давала о себе знать. Уже стемнело. Чёрные ветви берёз махали ветвями на фоне стремительно темнеющего неба, графитовые отблески которого мелькали в дорожных лужах. Горели фонари на столбах, светились окна в обитаемых избах. На часах было уже девять двадцать вечера.

К счастью, оправдываться не пришлось – хозяин был уже дома. Вернее, домой пришло только тело, душа же витала среди прекрасных миров его фантазии. Тело храпело на диване. Тётя Нина приложила палец к губам.

– Миша, не шуми. Проснётся – до утра спать не даст, – прошептала она.

Прямо на кухне поставила перед ним миску с жареной картошкой. Михаил отказался. Выпив холодной воды и почистив зубы, неслышной тенью проскользнул к кровати. Утро не принесло неожиданностей. Гена, естественно, ни на какую работу не поехал. Нахохлившись, сидел на кухне, вяло болтая ложкой в тарелке супа.

– Вот уволят тебя дурака – и правильно сделают. Учти, денег не дам. Сначала пенсию заработать надо. Я-то заработала, а ты – нет. Жрать на что будешь?

– Ой, отстань, ради бога! – нехотя, но с раздражением отмахнулся Гена, – И так подыхаю, а ты прилипла, как стервятник – бу-бу-бу.

– О, Мишаня проснулся! – обрадовался Геннадий, увидав гостя, – Как спалось?

– Генка, отстань от человека, – осадила тётя Нина.

Геннадий тут же замолчал.

– Миша, садись завтракать, – любезно предложила хозяйка.

Есть совсем не хотелось.

– Я позже, тётя Нина, – ответил Михаил.

Приняв обязательные водные процедуры, он включил ноутбук. Канал нуждался в его регулярном посещении. Нужно ответить на комментарии, слить свежий материальчик. Аудитория ждала сенсаций, только вот по новому расследованию публиковать было нечего. Совсем нечего. Рассказы сельчан ничем не подкреплены – таких перлов в сети навалом. Собирать сплетни и фантазии большого ума не надо. Человек, может быть, просто сочиняет на ходу, а блогер записывает, открыв рот.

– Мишаня, – послышалось сзади.

Геннадий подкрался незаметно, отчего Михаил реально вздрогнул. На него смотрели отёкшие глаза хозяина, полные мольбы.

– Сотни три дашь? В долг, не думай. Трубы горят, поправиться надо. Потом свожу, куда пожелаешь. Или поедем, только рулить тебе придётся – я на стакане, сам понимаешь, – прошептал Гена, дыша перегаром.

Михаил молча отсчитал деньги. Гена тут же испарился, вместе с запахом. На сегодня в планах у него было повторное посещение Гоши. Идея сходить туда, где голос, казалась привлекательной. Почему бы и нет? Диктофон с собой, камера тоже. Всё записать, задокументировать. Конечно, таинственный голос вряд ли прибавит популярности каналу – такой фокус может выкинуть любой школьник. Но, хоть что-то. Да и временной парадокс зафиксировать можно. Снимать непрерывно. На экране будет отображаться время, поэтому обвинить его в подделке будет сложнее.

Гоша был дома. Дверь оказалась не запертой, проникнуть в его жилище труда не составило. Он спал на диване. На полу валялась пустая полторашка. «Уже опохмелился», – с досадой подумал Михаил.

– Гоша, вставай, – он потряс мужичка за плечо.

В ответ раздалось лишь мычание.

– Подъём! – закричал Михаил.

Гоша открыл глаза.

– О, Миша! А я тебя не дождался, извини. Но, сейчас сбегаю. Правда, закусить нечем…

– Гоша, ты обещал меня сводить к голосу.

Гоша попытался думать, но безуспешно.

– Вчера что ты мне говорил?

– Раз обещал – сделаю. Раз мужик сказал…, – Гоша с явной неохотой встал со своего лежбища, – Мне бы чутка поправиться.

– Потом, Гоша, потом. Сначала, своди меня туда, пожалуйста. Я тебе две полторашки куплю, обещаю.

Конечно, Гоша вчера ничего не успел пообещать. Но эта маленькая ложь очень помогла сейчас Михаилу. Разумеется, оставь он сейчас Гошу в покое, далеко не факт, что вечером или завтра утром он будет трезвым. Придётся ждать неделю, месяц, если алкоголь не решит поставить точку в этом марафоне и в жизни Гоши. Парня, конечно, жаль, но это – его жизнь, его выбор. Сейчас, кроме всего прочего, он – важный свидетель, и от его слов и действий реально зависит успех всего предприятия. Выгорит – будет ему и нарколог, если голос не справится. Они шли по ковру опавшей листвы. Почерневшая трава местами покрылась инеем. Она была мокрой, очень мокрой. Её заросли окружали деревню со всех сторон. Никто не косил луга, потому что коров не было. Зачем, если есть в продаже молоко, пусть и в соседнем селе? Сюда тоже приезжала автолавка два раза в неделю. И молоко, и сметана, и масло были в наличии. Штаны вымокли моментально. Изо рта шёл пар. Гоша, хоть и пьяный, шёл быстро и уверенно. Михаил едва поспевал за провожатым, не забывая вести съёмку. Он специально оставил свои наручные часы у Гоши в домике, показав на камеру, как упаковывает их в пластиковый контейнер, опечатывает листком бумаги, на котором он и Гоша поставили свои подписи. Время на часах и на камере было синхронизировано. Часы показывали ещё и дату, что было немаловажно. Теперь камера будет работать до конца путешествия.

– Вот, здесь, – Гоша резко остановился.

Место голоса оказалось возвышенностью, окружённой мокрым логом с торчащими из него ярко-красными соплодиями белокрыльника. Вековые сосны распустили свои корни, торчащие из песчаной лесной почвы. И да, все штаны были усеяны семенами череды, колючки которых чувствовались даже через плотную ткань. Они замолчали. Тишина прерывалась лишь порывами ветра, да дыханием двух мужчин. Михаил сделал краткий комментарий, замолчал. Установил таймер на телефоне, чтобы быть точнее. Минут пять почти полной тишины.

– Гоша, ты ничего не перепутал? – полушёпотом он спросил приятеля.

– Не-не, это место. Видишь, можжевельник засохший? Я от него палку отрубил, когда назад возвращался первый раз. Страшно вдруг стало. Показалось, что не лог это, а трясина. Вот палку и вырубил. Она и сейчас дома стоит. Хорошая вещь, не гниёт.

– Марлактар? – крикнул Михаил.

Зрачки Гоши расширились от ужаса.

– Ты что?! Нельзя!

– Почему же, нельзя? – поинтересовался блогер.

– Так, нельзя и всё. Мы не знаем, что стоит за голосом. Поговаривают, что сам Сатана. Позовёшь его – считай, пропал.