Я потерла кончик носа.

Ага, делать ровно то, от чего зареклась. После Димки я себе честно клялась, что ни один мужчина, никогда, ни за что… А уж чтобы я, обжегшись, да влюбилась… я что – дура?!

– Полагаю, что нет, – со змеиной ухмылкой сообщила богиня.

Я поняла, что попала в классическую вилку. Но…

– А вдруг я через год помру? Тогда точно не успею влюбиться… и что с нашим договором будет?

Аласта задумалась.

– Это проблема. Вы, смертные, очень хрупкие.

Я развела руками. Да, мы такие. На том стоим и тем живем. И умираем тоже.

– Оговорим сроки? – предложила я. – Скажем, сто лет?

Аласта погрозила мне пальцем.

– Нет. Сроки будут такие. Если до твоей смерти ты сумеешь что-то подобное, не важно, через год или через сто лет, я сниму проклятие. Если нет… ладно! Я позабочусь о твоем хорошем посмертии.

– Получается, я в выигрыше и так и этак?

Аласта пожала плечами.

– Ты первая, кто сумел до меня докричаться. По-настоящему. Ты сама это пережила, ты держишься, ты живешь дальше. Не как мои жрецы… Они красиво говорили, а в душах – пустота. Непонимание. Равнодушие… лишь бы я и дальше помогала, лишь бы они получали деньги.

– Нашему тренеру было не все равно. Но мы ему давали прибыль, – честно созналась я. – Лошадь кормят, чистят, ухаживают… и сдают на живодерню, когда она уже не может приносить доход.

– Практически, – согласилась богиня. И улыбнулась почти по-человечески. – Я не стану подталкивать тебя к пропасти, ты сама будешь делать свой выбор и сама идти вперед. Но когда твоя дорога завершится, мы поговорим еще.

Я кивнула.

– Это царские условия. Я согласна, конечно.

– Ты не веришь, что полюбишь.

– Не верю. И вы тоже.

– Не люблю проигрывать, – взмахнула рукой Аласта. – Что ж, договор заключен.

– Если до моей смерти я сумею полюбить – искренне – и пожертвовать ради любимого всем, включая жизнь, вы снимете проклятие.

– Да. Условие – ты никому об этом не говоришь.

– Почему?

– Потому что найдется много мужчин… ты поняла.

– Но речь ведь будет идти не о них, а о моей способности любить?

– Это должны быть искренние чувства. А не обольщение.

Я вздохнула.

Учитывая мой змеючий характер, вряд ли я польщусь на жиголо. Димка меня все же любил – вначале. Это потом он полюбил другую, но какое-то время его чувства были искренними.

Аласта кивнула.

– И это верно. Что ж. Договор заключен, ты хранишь тайну?

– А Виола?

– Драконица? Она ничего не увидит. Ты сама расскажешь то, что захочешь.

– По рукам, – вздохнула я.

И протянула руку вперед. Коснулась стены «водоворота».

Аласта погрозила мне пальцем.

– Не надо. Я сама.

И на ее ладони вспыхнуло что-то черное. Как воронка… и я тоже почувствовала резкую боль в ладони.

– Ай!!!

Глаза я закрыла всего на долю секунды. А открыла уже в храме.

Флягу я высосала до донышка. И галету съела. А потом кое-как выползла из храма и направилась туда, где горел костер.

На дворе стоял вечер, я видела и девочек, и драконов: подруги сидели вокруг костра, а драконицы лежали чуть поодаль.

Им было хорошо. А мне… у меня болела ладонь.

Я посмотрела на нее.

На моей ладони свернулась клубочком черная змея. Очень ядовитая, без сомнений.

Аласта дала мне свой знак. И пари мы заключили.

Интересно, Даннара выбрала именно меня в расчете на наш разговор? Или на что-то еще?

Божественные замыслы, фиг разберешь… я точно не возьмусь. Выжить бы.

Влюбиться?

Лучше девочкам вообще ни о чем не рассказывать. И Виоле. Неприятно лгать, конечно, но что-то мне подсказывает: змея поставлена не просто так. И кусаться она будет по-настоящему.

Не надо мне рисковать ни собой, ни девочками. Ни Виолой, ни кем-то другим. Совру, конечно… пусть обижаются, зато живы будут. Это важнее, чем их мнение обо мне, вот и все.

– Каэтана?

Мариса заметила меня первой.

– Каэтана! – взлетела вверх Олинда.

– Каэ!!!

Я почувствовала себя почти счастливой.

– Девочки! Как я рада вас видеть!

– Каэ, ты садись, давай я тебе попить налью… и поесть тоже…

– Много времени прошло? Долго я там была?

– Два дня.

Ну… и разговор продолжался дольше. Это понятно.

– Два дня…

– Каэтана, о чем вы говорили?

Я хлопнула залпом стакан травяного взвара с медом, в один укус слопала поджаренный на костре сухарик – и выдохнула.

– Сейчас расскажу. Минуту.

Еще стакан взвара. И – не врать. Ну… Хотя бы по минимуму.

– Аласта там. Докричаться до нее можно тоже из любого храма. Просто… она сильно обижена на Варта. А жрецы ее уговаривали не сердиться ради своих интересов. И она еще сильнее обиделась.

– А проклятие она снимет?

– Она поставила мне условие. Только вряд ли я смогу его выполнить, – честно созналась я.

– Какое? – загорелись любопытством глаза девушек.

Я подняла руку.

Черная змея на моей ладони развернулась, зашипела беззвучно – и свернулась снова. По поляне пронесся стон.

– Расскажу – умру. И последний шанс потеряем. Поэтому – простите.

Девочки понурились.

Вот оно – преимущество Фейервальда. У нас бы точно докопались, где я такую крутую татушку сделала. И в богов у нас не верят. Сама не верила, пока не столкнулась…

А здесь все воспримут спокойно и адекватно.

– Выспрашивать нельзя, – вздохнула Ярина. – А… Виола?

– Никому нельзя. Тогда я вообще все шансы потеряю.

Какое-то время все молчали.

– Ладно! – хлопнула ладонью по коленке Мариса. – Положим, мы и так получили больше, чем рассчитывали. Мы не думали здесь что-то найти, правильно?

Тут все были согласны.

– Мы попробовали себя в бою, мы путешествовали, мы подружились. Разве нет?

– Разве да, – буркнула Ярина. Но ее хмурый вид уже никого не мог обмануть.

– Мы не надеялись, что боги нас услышат. Но Варта видели все. А Аласта… тут тоже нет сомнений.

Да уж какие тут сомнения?

– Более того, Каэтана получила условие для снятия проклятия. Это вообще больше того, что было у остальных. За многие века.

И это верно. Какая у нас Мариса умничка!

– Так что мы спокойно летим в академию.

С этим тоже было сложно спорить.

– Переночуем здесь, а с утра – в полет.

И снова никто не возразил.

Действительно, чего по ночам скакать? До утра подождет.

Змейка на ладони ощущалась под кожей как нечто живое.

Неприятно. Но…

Пусть Аласте будет хоть какое развлечение, если уж так… по-честному. А то сидит она себе, мира не видит. Полагаю, через змейку она подсматривать сможет, а то и вмешиваться. И пусть. Мне паршиво, а ей насколько? Мужчин-то на свете всяко больше, чем богов. Ей точно тяжелее пришлось.

Аласта нас прощания не удостоила. Еще всякую шушеру провожать ей не хватало. Но девочкам и змеи на моей ладони хватило с лихвой.

Они убедились, что я не лгу. И с Вартом, и сейчас. И не лезли. Молча посмотрели на прощанье на храм, так же, молча, уселись и взлетели.

До академии нам было лететь дней десять. А в проблему мы вляпались на четвертый день полета вдоль побережья. Наверное, судьба такая…

Или Аласта развлекается? Она может, она такая…

– Пираты!

Кайа кричала пронзительно, все услышали. И люди, и драконы.

Я прищурилась.

Действительно, пираты.

В этом мире «Веселый Роджер» изобретен не был, да и черный цвет не говорил о смерти. А потому пираты поднимали пурпурный флаг.

Да-да, тот самый, траурный. И изображали на нем не череп и кости, а две скрещенные сабли. Их и рисовать проще, кстати. Провел черной краской две черты – и флаг готов.

Более успешные пираты поднимали флаг из специальной ткани, которая стоила бешеных денег. Менее успешные обходились простой красной тряпкой.

Впрочем, для жертв разницы не было.

Пираты и романтика?